Искатель. 2009. Выпуск №3

— Логика есть. Но… Конечно, я не отказываюсь — это было бы даже… но… с чего вы предлагаете начать? — пробормотал Щербинский-младший, отчаянно теребя курчавую бородку.

— Вот с логических построений и начнем, — заявил Горислав Игоревич. — Итак, давайте сначала определимся с объемом сведений, которые нам достоверно известны. Ибо любая деталь, хоть в малейшей степени связанная с преступлением, как раз и может явиться ключом к его разгадке. Так вот, начнем с того, что несколько дней тому назад — четыре, кажется? — был убит ваш тесть, профессор Пухляков. Кстати, искренне вам соболезную в этой утрате.

— О, вы и об этом уже знаете? — удивился Анатолий Яковлевич, сверкнув на собеседника очками.

— В столь узкой профессорской среде подобные вести разносятся быстро.

— Да, Рудольфа Васильевича действительно убили. Совершенно злодейским образом. Но что это нам дает? И какое отношение…

— Ну как же! — всплеснул руками Костромиров и принялся загибать пальцы: — Покойные жили в одном доме — это раз;

знали друг друга… — И, прервавшись, уточнил у гостя: — Ведь они были знакомы, не правда ли?

Дождавшись его утвердительного кивка, продолжил:

— Разумеется. Странно, когда бы было иначе, как-никак родственники. Так вот, это, значит, «раз». Оба были библиофилами — это два; оба — профессора-ученые; ни у того, ни у другого на первый взгляд ничего не похищено; во всяком случае, родственники не заявляли о пропаже какого-либо имущества… это у нас уже «четыре», так? И наконец, подозрительно малый временной разрыв, отделяющий два этих преступления, — это пять. И это только так, навскидку, самое очевидное.

— М-да… и какой же вы делаете из всего этого вывод?

— А вы?

— Я совершенно теряюсь, — признался Анатолий Яковлевич.

— Ну, ладно. Давайте рассуждать иначе. Покойные знали друг друга и даже имели общие интересы?

— Д-да.

— Следов взлома ни в том, ни в другом случае обнаружено не было. Значит, можно допустить, что двери своим убийцам они открыли сами. Следовательно, опять же можно предположить, что они были знакомы со своими убийцами.

— Хорошо, допустим.

— Да, хорошо. Но тогда наиболее логично выглядит версия о том, что убийца — кто-то из их круга, то есть и из нашего с вами круга тоже. Таким образом, убийца — скорее ученый, нежели тривиальный грабитель.

— Ученый?! — вскричал Щербинский, даже слегка подскочив на стуле. — Но это… невероятно… не могу себе представить.

— И скорее всего, убийца в обоих случаях один и тот же, — продолжал Костромиров.

— Один и тот же?! — еще больше взволновался Анатолий Яковлевич.

— Ну, или одни и те же, если их было несколько, — уточнил профессор. — Чудес, знаете ли, не бывает, а в наших случаях слишком много совпадений, чересчур много общего. Но и это еще не все. Коль скоро убийца один, соответственно и мотив у него в обоих случаях одинаковый.

— Помилуйте, не слишком ли смелые выводы вы делаете?

— По-моему, не слишком. Вырисовывается вполне логичная, знаете ли, картинка: некто — общий знакомый ваших дяди и тестя — заявляется сначала к Рудольфу Васильевичу и пытается…

гм… изъять у него некую вещь; тот не отдает… характер преступления позволяет сделать вывод, что этот некто подверг Пухлякова истязаниям с целью принудить-таки отдать эту неведомую нам вещь… Тот отказался, либо у него и впрямь не было искомого; в любом случае в результате он — убит. Затем опять же этот некто приходит уже к Руслану Соломоновичу — возможно, по наводке того же Пухлякова (мог же он перед смертью сознаться или проговориться) — и вновь повторяется та же жуткая история.

— Если следовать вашей логике, — сдавленно пробормотал Щербинский-младший, — так более всего на роль убийцы подхожу именно я.

— Потому-то в ваших же интересах помочь мне найти истинного виновника, — ответил Костромиров. — Ведь точно к такому же выводу, скорее всего, придет и следствие.

— И еще выходит, что убийца искал какую-то вполне определенную вещь, — продолжил Анатолий Яковлевич.

— Совершенно справедливо, — кивнул Горислав, — только вот нашел ли? Может быть, все еще продолжает искать?

— О господи! — охнул Анатолий Яковлевич, заметно побледнев.

— Вы правы, — задумчиво протянул Костромиров, — последнее предположение чревато… Кстати, — неожиданно переменил он тему, — вам о чем-нибудь говорит имя Феофила Мелиссина?

— Мне что-то нехорошо, — неожиданно пробормотал библиотекарь, стремительно зеленея, — извините… где у вас туалет?

Отсутствовал Щербинский довольно долго, и, судя по доносившимся из туалета звукам, выворачивало его капитально, прямо-таки — наизнанку.

«Да что с ним такое? — подивился про себя Костромиров. — Со страху он блюет, что ли? Да, с таким каши не сваришь!»

Когда Анатолий Яковлевич появился наконец из санузла, о продолжении разговора речи и быть не могло — библиотекарь был бледен как полотно, дрожал как осиновый лист, жаловался на общую слабость и уверял, что перед глазами у него все плывет и двоится.

— Эк вас, однако, пробрало, — уже всерьез обеспокоился Горислав. — Давайте отвезу в больницу!

Но от вмешательства эскулапов Щербинский наотрез отказался, попросив только подбросить его домой, в Марьину Рощу.

По дороге Анатолию Яковлевичу стало слегка получше — во всяком случае, он заверил Костромирова, что чувствует некоторое облегчение.

— Это все мой чувствительный желудок, — посетовал он. — Не следовало, видимо, выпивать, вот что! Атак, наложилось на вчерашнюю неприятность… Очень чувствительный желудок!

На следующее утро, около половины одиннадцатого, когда Горислав Игоревич уже собирался отправиться в институт, его настиг телефонный звонок из окружной прокуратуры. Звонивший представился следователем Булгаковым и довольно безапелляционным тоном настоятельно предложил профессору немедленно явиться к нему на допрос.

— Это в связи с убийством Щербинского? — сдержанно поинтересовался Костромиров.

— Ого! — раздалось на том конце провода. — А откуда вам известно, что его убили? А?! Отвечайте, откуда?!

— Так меня же третьего дня уже опрашивали именно по этому поводу, — удивился Горислав Игоревич. — У вас что же, протоколов под рукой нет?

— Ах, та-ак, — разочарованно протянул следователь. — Все равно, я передумал. Вам никуда ездить не нужно; будет лучше, если я сам к вам заеду. Так удобнее. Адрес ваш в материалах имеется. Попрошу никуда не отлучаться! Мы скоро будем!

«Будут они! — в сердцах сплюнул Костромиров. — Мы, Николай Вторый! Урод какой-то!»

Однако по поводу множественного местоимения, как вскоре выяснилось, профессор раздражался совершенно напрасно, ибо, когда через полчаса он отворил на звонок дверь своей квартиры, на пороге действительно оказалась целая толпа народа: помимо следователя, который был при полном параде — в мундире младшего советника юстиции, там толклись еще трое дюжих ментов и две безликие нетрезвые личности неопределенного пола, в гражданской одежде, с накинутыми на голову капюшонами.

— Это зачем же столько народа? — поинтересовался слегка опешивший Костромиров. — Вы что, арестовать меня собрались или обыск решили учинить?

— Там видно будет! — сурово и уклончиво ответил младший советник.

— Ну, коли еще только будет, тогда попрошу всю честную компанию покуда расположиться на кухне, — сказал Горислав Игоревич. — А нам с вами, — добавил он, обращаясь к следователю, — ежели вы собираетесь меня допросить, целесообразнее всего пройти в кабинет.

Следователь окружной прокуратуры Булгаков был маленький, толстенький, белобрысенький неприятный тип с рябым лицом, на котором выделялись выпуклые глазки, опушенные густыми белесыми ресницами, и огромный толстогубый рот над скошенным подбородком. Весь его насупленный облик свидетельствовал о явно преувеличенном чувстве собственной значимости. Про себя Горислав сразу же прозвал его «пескарем».

— Ну, так как же, Горислав Игоревич, — начал следователь, едва усевшись на диван, — как же вы все-таки узнали о гибели Щербинского?