Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Он перехватил кинжал в полете. Девушка уже сидела, откинувшись на изголовье и подобрав под себя длинные ноги; глаза ее были серыми, холодными, в правой ладони покачивалось узкое лезвие. "Волчья порода, - подумал Саймон, - из тех, кто прежде втыкает клык, а после задает вопросы". Он отшвырнул кинжал и усмехнулся. Продержать эту красотку под гипнозером еще чуть-чуть, и можно встречаться с доном Грегорио. На предмет подписания капитуляции.

- Ты был здесь. Вчера. - Не вопрос - утверждение. - Зачем ты пришел?

Ледяные глаза следили за Саймоном, нож раскачивался в ладони. Кого-то она ему напоминала. Предводителя смоленских, разумеется, - фамильное сходство казалось бесспорным, но не его одного. Пожалуй, Леди Дот, в юном и соблазнительном варианте. Конечно, с той разницей, что Леди Дот была неизмеримо опытней - как в обращении с ножами, так и в иных делах.

Не трогаясь с места, Саймон промолвил:

- Пришел взыскать долги. За убитых вчерашним вечером. Еще пришел за девушкой. Ты знаешь, где она? Тут?

Пожатие плеч. Взгляд серых глаз скользнул по рослой фигуре Саймона и задержался на кобуре.

- Не знаю. Но ты ведь не убьешь меня? Ты ведь не убиваешь беззащитных девушек?

- Смотря по обстоятельствам, - сказал Саймон и расстегнул кобуру. Холодная ярость душила его; он представлял Марию - как тащат ее от мертвого тела Пашки, рвут платье, ломают руки, затыкают рот; он думал об ее отчаянии и страхе и знал - теперь они сильней, чем там, над темным озером, когда у ног ее кружился хоровод кайманов. Ибо потерявший надежду приветствует смерть, а тот, кто счастлив, страшится ее - быть может, не столько смерти, сколько разлуки с любимыми и близкими.

Девушка моргнула; в глазах ее читался ужас. - Ты... мы... Ты мог бы взыскать свой долг иначе, не убивая меня...

Поза ее изменилась, нож выпал из руки, колени раздвинулись, упругие груди с вишенками сосков приподнялись в манящем вздохе. Потом, как-то внезапно и сразу, она обмякла и повалилась на кровать. Лицо ее, искаженное страхом, уже не напоминало Саймону черты Леди Дот; страх стер красоту, хищную жестокость и самообладание.

Он выключил гипнозер, завернул спящую девушку в синее бархатное покрывало, перетащил ее в круглую комнату с пальмой и опустил на диван. Затем огляделся. Сверху, из отверстия в кровле, тянуло жаром, листья пальмы чуть заметно трепетали, серебристый диск гонга, подвешенный на треножнике, медленно вращался, рассыпая по стекам яркие отблески. Саймон ударил костяшками пальцев в гонг. Подождал и ударил еще раз, сильнее. -Хип? - под правой аркой, щурясь, стоял дон Грегорио - в халате и босиком, но с неизменной сигарой. - В чем дело, Хип?

- Хип приказал долго жить, - Саймон передвинулся, заслоняя лежавшую на диване девушку. - А с ним - и шестеро с крыши.

Сильвестров даже не вздрогнул. Его высокомерное лицо осталось таким же невозмутимым, словно ему сообщили, что шестеро попугаев и один тукан в окрестных джунглях сожраны ягуаром. Он выпустил клуб дыма и буркнул:

- Явился? Хорошо... А теми, с крыши, не пугай. "Шестерок" у меня хватает, да и качков тоже. И топтунов, стукачей, отстрельщиков. Ты ведь в этом убедился, а?

Саймон молча кивнул.

- А раз так, то должен понимать - мы тоже кое-что умеем. - Дон Грегорио покатал сигару между губ и вдруг ощерился в ухмылке: - Умеем! Без всяких апокалипсисов и крейсеров! А каратели у нас свои найдутся.

- Не сомневаюсь. Где девушка? - Саймон сделал шаг вперед, Сильвестров шаг назад. Вероятно, он все-таки побаивался - его лицо в полумраке коридора выглядело бледным.

Однако голос главаря смоленских не дрожал.

- Девушка? Хочешь ее получить? Хотя бы живой, а может, и здоровой? Тогда слушай... И убери свой нож!

Саймон подкинул клинок на ладони.

- Уши не боишься потерять? И что-нибудь еще? К примеру, печень?

- Не боюсь. Твоя девка тоже с печенью и ушами, пока что... и кое с чем другим... Будешь послушен, все останется при ней. Договорились?

- Нет, - сказал Саймон, сунул нож в ножны и отступили сторону. - Там, на диване, твоя дочь. Хочешь полюбоваться?

Сигара выпала изо рта Сильвестрова, губы дрогнули - раз, другой, будто он хотел что-то выдавить, но не мог, сраженный внезапным параличом. Щеки его стремительно побледнели, кожа обвисла, плечи сгорбились, лоб пошел глубокими морщинами; казалось, за секунду он постарел лет на десять. Если любишь дочь, не воруй чужих женщин, подумал Саймон, наблюдая за этими изменениями.

- Пакита... - прохрипел вожак смоленских, шагнув к дивану, - Пакита... Я тебя... на крюк за ребро... к пираньям... на кол... медленно, со смазкой... Пальцы свои сожрешь... язык проглотишь... - Спина Грегорио распрямилась, глаза стали наливаться кровью. - Что ты с ней сделал, ублюдок?

- Возможно, ничего. Сейчас она спит. Будешь послушен - проснется. Ну, а в ином случае... - Саймон продемонстрировал браслет и чиркнул ребром ладони по горлу.

Он блефовал, но кто на Земле мог уличить его во лжи? Во всяком случае, не дон Грегорио Сильвестров. Дон лишь глядел на него, кусая в ярости губы, потом уставился на металлический обруч, блестевший на запястье Саймона.

- Спит? Из-за этого? Ваши проклятые штучки с небес?

- Они самые. Теперь ее жизнь и смерть - здесь. - Саймон коснулся браслета. - Ее служанка проснется к вечеру. Ну, а она - через сутки. Может, раньше, а может, никогда - если что-то случится с моей девушкой. - Придвинувшись к дону Грегорио, он стиснул его плечо. - Ты понял, крыса? Понял? Ты знаешь, как красть, пытать, убивать, но в этом нет ничего сложного, и все это я умею лучше тебя. Намного Глучше!

Вожак смоленских отпрянул, не спуская глаз с браслета.

- Говоришь, проснется через сутки? А почему я должен тебе верить? Кретины в Первом Государственном проснулись наутро, так... А вот Трясунчик не проснулся! И где он теперь?

Саймон пожал плечами.

- Должно быть, в аду. Но ты не обязан мне верить. Хочешь, чтоб твоя дочь проснулась пораньше? Верни мою девушку. Немедленно! Сейчас!

Глаза Сильвестрова были двумя озерами ненависти и страха.

- Немедленно - не могу. Она у Хайме, на острове.

- Связь есть?

- Да. Но везти ее на самом быстром катере - пять-шесть часов.

- А в Рио?