Долгая осень (СИ)

Время остановилось. Сложив руки на коленях, Мариса черной нахохлившейся вороной сидела в беседке. Нет, не в той, которую старый лорд отыскал саду какого-то заброшенного, заросшего ивняком дома, а в другой, той, которая была на бесследно испарившейся фотографии осеннего баронского парка из коробки Верита. Вокруг разлилось ясное сине-серое осеннее небо. Далеко-далеко, до самых синевато-то голубых гор на востоке просматривалась спящая, подернутая дымкой лесистая равнина побережья. Над горизонтом едва-едва заметный отсюда, на склонах двух далеких горных пиков, желтел лучик еще холодного рассветного солнца. Затянувшаяся осень. Печальный северный пейзаж темно-зеленых, желтых и бурых оттенков и расчертившее небосвод, замершие в воздухе, те, что должны были лететь со скоростью пяти тысяч метров в секунду застывшие в облачении струй светящегося ионизированного воздуха болванки баллистических снарядов. Вокруг, на скамейках беседки начали медленно проступать неясные силуэты. Марисе стало весело от того, что происходило вокруг. Время остановилось. Вернее она была вне времени. Она переместилась моментально, а затянутые ей люди и стены старого обшарпанного, растресканного газебо собирались вокруг нее по элементарным частицам, словно тающие под лучами весеннего солнца ледяные фигуры, которые лепят из снега и заливают водой на праздник масленицы на реке. Только наоборот.

-Рах! - торжественно и весело выкрикнула писательница и щелкнула пальцами. Мир качнулся вокруг нее. Баллистические снаряды в воздухе дрогнули и снова замерли. И, осознав, насколько просто все это работает, Мариса качнулась вперед, как качается чтобы набрать скорость ныряющий со скалы головой в море пловец. Секунды захватывающего, сияющего полета и она была уже на открытой террасе перед большим, украшенным арками зданием баронского замка. Здесь тоже было пусто, и одиноко. Мариса подошла к двери. Ей стало интересно, как там, в баронском тронном зале за стеной. Она положила руку на кольцо и распахнула дверь, отчего та почему-то сорвалась с петель и рассыпалась прахом. Внутри был каменный коридор. И никого. Никого не было и во дворе и на бастионах и на улицах города. Она была одна во всем мире.

-Что за чертовщина? - рассердилась писательница и, облетев замок, вернулась к беседке. Фигуры лорда Динмара и остальных за это время стали чуть яснее. Все-таки время не совсем остановилось - подумала Мариса - какая-то ерунда. Она встала на землю и прошлась пешком, но после полета это показалось ей медленно и уныло. Она слегка оттолкнулась носками и, чуть поджав колени, полетела низко над дорожкой.

-И ветра нет... - глядя на свои рукава, подумала она, и уже было рассердилась от того, что застряла тут навечно, как ей пришло в голову снова ускорить время. Миг и картина переменилась. Окружающий мир наполнился движением. Появились звуки, заскользили баллистические снаряды. Над головой вспышками северного сияния замерцало небо.

-Так-то лучше! - сказала себе писательница и полетела к баронскому замку.

-Вам сюда нельзя! - вскинул наполовину металлическую, наполовину пластиковую руку от дверей закованный в высокотехнологическую броню стражник с обручем персонального силового щита и сияющим мечем наперевес, но писательница замедлила время, подлетела к нему и, приставив к его медленно-медленно поворачивающемуся лбу револьвер, склонила голову, хулигански улыбнулась и нажала курок.

-Дьявол! - только и выкрикнула она и едва успела увернуться от медленно разлетающихся от выстрела в упор пульсирующих в воздухе алых и серых капель. Второй рыцарь даже не понял что произошло. Этот был со щитом и ребристым шестопером в руках. Но, насмотревшись на медленно распадающуюся голову первого, Мариса только брезгливо скривилась 'Бе!' и оставила второго солдата в покое. Пока он поворачивался к поверженному собрату - цуборгу, она была уже внутри ворот и шла по отделанным алыми золотыми и малахитовыми драпировками и черным деревом комнатам для гостей и больным залам баронского замка. Глядя по сторонам, она сердилась все больше и больше - этот, казалось бы, такой притягательный и роскошный в любое другое время дворец, внезапно в ее новом состоянии души и тела показался ей каким-то маленьким и мелочно-серым. Как все это было ничтожно перед ее нынешним могуществом. Ее обуяла злость. Чем она занималась все это время? Чего она хотела, чего добивалась? От былого великолепия такого важного и чинного светского мира сейчас в душе осталось только глубокое и обидное разочарование.

-Кто вы? - испуганно бросилась прочь от малахитового столика с раскрытой шкатулкой облаченная в нарядную синюю с серым мантию юная цветущая девица. В ужасе схватившись руками за лицо, она локтем свернула кубок с вином и тот медленно-медленно начал падать на пол. Мариса вернула нормальный ход времени, подошла к столику и заглянула в шкатулку. Там, на синем бархате вальяжно покоились бусы. Собранные из нежно-розового отборного, не того, который так нахваливают в дешевых ювелирных лавках проныры-торгаши для расфуфыренных светских дам достатка ниже среднего, а настоящего, изящного, идеально круглого и по-настоящему маняще-притягательного жемчуга. В любой другой момент, они бы вызвали у Марисы жгучее желание надеть их и покрасоваться перед зеркалом. Но сейчас это несомненно баснословно-дорогое украшение вызвало у нее только презрительную усмешку, а особенно ее разозлило то, с какой мелочно, испуганной жадностью потянула руки чтобы захлопнуть шкатулку и спрятать их подальше прочь, девушка. Не успела ее рука дотянуться до крышки, а Мариса уже схватила бусы и, намотав их на запястья, рывком порвала шелковую нитку так, что нежные розовые, как сладкие сахарные поросята на полке лавки сладостей, жемчужные шарики с жалобным треском рассыпались по полу и запрыгали в разные стороны. Снова вернув время в нормальный ход, Мариса подлетела над полом так, чтобы было удобнее, и ударом башмака свернула столик.

-Ай! - схватившись за лицо, заплакала испуганная хозяйка бус. Ярость окончательно переполнила писательницу. Та ярость, которую забитый и зажатый человек чувствует в себе, когда видит, что его противник повержен и плачет и теперь остается только бить, карать и унижать его самыми страшными и жестокими способами.

С размаху ударив ни в чем неповинную жертву ладонью по щеке так, что та опрокинулась на перины и, попытавшись спрятать голову в подушку, прикрыла голову дрожащими руками, Мариса схватила кочергу и замахнулась с двух рук. Ей хотелось раскроить это испуганное цветущее личико, бить его с размаху, пока есть силы и терзать свою жертву, и она уже повернула кочергу острием, так чтобы оно непременно вонзилось поглубже и замахнулась на замершую в страхе девушку, как внезапно ей вспомнился случай из детства. Всего лишь один миг. Нагадивший на ее единственную и любимую, по недосмотру оставленную на кровати библию с картинками, кот. Они с Евой поймали кота, и Мариса держала его за шкирку, тыкала носом в мокрый зловонный плед и со всей ненавистью била ладонью по плечам и мордочке. Несчастный зверь таращил печальные и напуганные глазки, жалобно мяукал и закрывал лапками голову, отчего двенадцатилетней девочке, внезапно стало ужасно стыдно, она отпустила его и потом весь вечер сидела в углу и плакала. Она нашла кота и на коленях просила у нее прощения и даже украла для него потрохов с кухни. А кот - тощий серый и мохнатый кот, который жил в приюте с другими своими сородичами и охранял воспитанниц от мышей, вышагивал у ее ног, терся головой о коленки и урчал всеми силами пытаясь успокоить обидчицу, словно извиняясь за то что был виноват во всем случившемся. Потом Мариса не раз исповедовалась в том, что побила кота, а иерей только сурово качал головой и спрашивал ее о том, не ворует ли она у подруг и не сплетничает ли с другими девочками о шефах и других старших. Прошло почти двадцать лет и Мариса, возможно никогда бы не вспомнила бы об этом, если бы сейчас отчего-то перед ее внутренним взором снова не представился такой беззащитный, смирено прикрывающий лапкой голову от яростных ударов кот, что у писательницы едва не брызнули слезы из глаз. Она с размаху зашвырнула кочергу и сервант и вылетела вон. От того, что внезапно ей стало стыдно, теперь ей стало еще и противно.