Миллениум

— Это не ко мне, а к Наине. Ездить совсем не умеет, — раздраженно проворчал Галыгин, поражаясь ее наблюдательности.

До Елены Сергеевны Галыгин своей жене практически не изменял, за исключением редких случаев, когда отдыхал со своими университетскими друзьями в сауне и те приглашали "массажисток" — студенток, подрабатывающих древнейшей профессией. Случайные связи — не любовные романы, а так себе — приятное расслабление без взаимных обязательств. Он знал, что у многих его знакомых есть любовницы, но не представлял себе, как можно одновременно любить двух женщин. Для него это было все равно, что исповедовать сразу две веры, например, христианство и буддизм.

Тот факт, что Елена Сергеевна ушла от своего мужа, не означал, что она выбрала именно его. Вдруг, — думал Галыгин, — у нее есть более достойной кавалер, а он понадобился ей лишь для того, чтобы на время решить проблему с жильем? В любом случае ему следовало разобраться в причинах, побудивших Елену Сергеевну подать на развод, и в том, насколько ее чувства к нему искренни.

Со своей стороны ему от Елены Сергеевны скрывать было нечего. Драгоценную Наину Иннокентьевну он разлюбил давно, и жил с ней по инерции или, как еще говорят, по привычке, с трудом перенося ее вздорный и истеричный характер. В то время, когда они познакомились, а это было в 1986 году, гороскопы и астрологические прогнозы не пользовались такой популярностью, как сейчас. Считалось, что "браки совершаются на небесах", и о том, что люди, родившиеся под определенными знаками зодиака, друг с другом не уживаются, знали немногие. К тому же у них долго не было детей. Для того чтобы их сын Виктор появился на свет, Наине Иннокентьевне потребовалось дорогостоящее лечение в одной из лучших клиник Швейцарии. Рождение сына их ненадолго сблизило и от того сделало их неизбежное расставание особенно болезненным.

Вопреки его сомнениям Елена Сергеевна пошла на откровенный разговор охотно и без каких-либо оговорок, вроде: "я полагаю", "мне кажется", "с одной стороны, а с другой", "вполне возможно" и так далее. Они разговорились "по душам" во время ужина в гостиной, когда Галыгин открыл бутылку "Бордо" урожая 1978 года и разлил по хрустальным бокалам вино насыщенного пурпурного цвета.

— За Аню, чтобы она благополучно доехала до Смоленска, — предложил он первый тост, помня о единственной дочери Елены Сергеевны.

— Спасибо. Не ожидала. Кстати, твоя квартира Анечке очень понравилась. Жаль, что школа у нее в другом районе, — обрадовалась и тут же, кстати, посетовала она.

— Переведем! Рядом с домом отличная школа с углубленным изучением иностранных языков, — уверенно заявил Галыгин, попробовал вино на вкус, и нашел его превосходным.

— Павлов будет против ее перевода. Он хоть ей и не родной отец, но она к нему очень привязана, — сообщила Елена Сергеевна доселе неизвестный Галыгину факт, ибо он полагал, что Аня — их общая дочь.

— Где же ее родной отец? — не мог не задать он очень важный для их обоих вопрос.

— Спился и помер, правда, уже давно: лет десять тому назад, — равнодушно сказала Елена Сергеевна, сделала маленький глоток из своего фужера и тут же перевела разговор на другую тему: Вино превосходное! Excellent! Давно такого не пробовала.

— Скажи честно: почему ты разводишься? — спросил Галыгин, глядя в упор в ее темно-карие глаза.

— Я его боюсь. Если слабый и глупый человек жесток — это противно, но если умный и смелый жесток — это страшно. Он — сумасшедший…,- сказала она, не отводя взгляда.

— Ты это серьезно? Он на учете в ПНД? — вначале удивился, а потом спохватился Галыгин, помня о вызове на дуэль.

— Официально Павлов здоров. К счастью для меня и моей дочери, у него был прекрасный лечащий врач из института имени Бурденко. Он за один сеанс выводил его из запоя, депрессии и прочих отклонений. В прошлом году доктора убили какие-то подростки-отморозки — прямо в подъезде его дома, — с сожалением произнесла Елена Сергеевна и, неожиданно, тремя большими глотками осушила свой фужер.

— Врача звали Цибиков Юрий Николаевич?! — осенило Галыгина.

— Совершенно верно. Об этом случае писали в газетах и показывали по телевиденью. Трех несовершеннолетних убийц быстро вычислили, судили и дали каждому по десять лет. Надо бы дать больше, поскольку преступление произошло на почве национальной неприязни, — сказала Елена Сергеевна и прослезилась.

— Почему же Цибиков — мастер восточных единоборств — не смог справится с тремя молокососами? — удивился Галыгин, но вслух, что-то припоминая, спросил иначе: Его забили бейсбольными битами?

— Ему выстрелили в голову из травматического пистолета. Пуля попала прямо в глаз. Битами били уже мертвого, — уточнила Елена Сергеевна и попросила "плеснуть ей что-нибудь покрепче".

Галыгин понял, что Елена Сергеевна очень взволнована, вот-вот расплачется, и предложил рюмку коньяка. Она согласилась, заметив при этом, что "градуса понижать уже не будет". Галыгин принес с кухни бутылку Hennessey и одну рюмку. В отличие от Елены Сергеевны, ему, наоборот, нельзя было "градус повышать", так как завтра с утра надо было садиться за руль. Он уже прочитал SMS-сообщение от Антона Шлыкова о графике работы сотрудников отдела в предпраздничный день и, поскольку его место в очереди вполне его устраивало, послал лаконичное подтверждение: "OK".

— Лена, ты же с покойным Цибиковым, наверняка, общалась. Какой диагноз он ставил твоему мужу? — спросил Галыгин, до краев наполнив 50-грамовую рюмку коньяком высшего качества.

— Органическое раздвоение личности. С утра он нормальный мужик: делает физзарядку, обливается холодной водой, работает за компьютером, выезжает к клиентам, проверяет работу антикварного магазина и салона. По вечерам он впадает в прострацию и бредит наяву. Приступы чаще всего происходят в полнолунье, но случаются и в другие дни, особенно при сильной магнитной буре, — спокойно, без всхлипов, поделилась она своим горем.

Галыгин задумался. Не слишком ли много совпадений между литературным героем Павловым и его реальным прототипом?

Повисла напряженная пауза. Первой нарушила молчание Елена Сергеевна. Она сказала, что хотела бы сходить на кухню и перекурить, а потом, если он не возражает, принять душ и переодеться. Он понял, на что она намекает, и почувствовал сильное возбуждение.

— Переходим в спальную? — спросил он для подтверждения своей догадки.

— За стол вернуться никогда не поздно, — довольная, что он ее правильно понял, сказала Елена Сергеевна и чмокнула губами, изображая поцелуй.

Пока она отсутствовала, Галыгин расправил кровать и переоделся в мужской халат из велюра с шалевым воротником и манжетами из отделочного материала, великолепно сочетающегося с атласным кантом. Сей роскошный предмет мужского гардероба забыл в платяном шкафу прежний арендатор. Вряд ли он хотел сделать Галыгину подарок, иначе бы ему об этом непременно сообщил.

В целях создания интимной обстановки и улучшения сексуального восприятия Галыгин зажег в спальной ароматические свечи. Затем он отправился в ванную комнату и вернулся назад с визжащей (не в знак протеста, а наоборот) Еленой Сергеевной на руках. И когда она умело язычком надела известное резиновое изделие на известное место, он испытал чувство смущения и неловкости.

…Они вернулись в гостиную, примерно, через час и продолжили свой откровенный разговор.

— Лен, а когда ты познакомилась с Павловым? — спросил он, ожидая услышать от Елены Сергеевны возвышенно-романтический рассказ о Патриарших прудах, о любви с первого взгляда и "поцелуе души".

Елена Сергеевна сполна удовлетворила его любопытство, рассказав совсем не украшающую ни ее, ни Павлова, историю о том, что на самом деле произошло в мае 1978 года в спортзале московской средней школы на улице Красина. Она, оказывается, поспорила со своей подругой Ниной Петровой, что отдастся Павлову, который в ту памятную ночь устроился на ночлег не в спортивном зале "за барьером" из дорожных сумок, а на диване в кабинете физрука. Нина Петрова сама была не прочь побаловаться, но у нее, как назло, начались месячные. Перед тем, как завалится спать, Павлов побывал у школьного сторожа Кузьмича и "принял на грудь" стакан водки, иначе бы, наверное, на малолеток не повелся и под соответствующую статью УК РСФСР не подставился.