Мир Приключений 1965 г. №11

Разобравшись в том, как идет огонь. Косых связался по радио с отделением и доложил о начавшемся пожаре. Косых сказал, что через тридцать минут вновь свяжется.

— Мы пойдем по направлению к леспромхозу, — сказал Антон. — Пока суд да дело — успеем сбросить вымпел с донесением. Может быть, они выделят рабочих на тушение пожара. Одним нашим десантникам с огнем не справиться.

— Ладно, — сказал радист.

— Да, передай Трошину, что людей вокруг не видно. Подожгли да, видать, и удрали.

— Ладно, — сказал радист. — Передам.

Они долетели до усадьбы леспромхоза, сбросили вымпел. Послышался вызов с базы.

— Борт 26-610 слушает!

— В районе пожара находится группа туристов, — передал радист. — В районе пожара находится группа туристов.

— Сволочи они! — не выдержал Антон.

— Что?

— Ничего…

— Товарищ Косых, вы нарушаете правила ведения разговора по радиосвязи! — сказал радист.

— Ладно, — отозвался Косых. — Постараюсь их найти… Чтобы под суд отдать. Так и передай Трошину. Только для этого и буду стараться. Ясно?

— Ясно, ясно, — отозвался радист. — Они, по расчетам, должны подняться по реке Солнечного луча выше пожара. Они прошли Горное пять дней назад. Там они отметились последний раз. А в Высокое сегодня не прибывали. Где-то в пути. Они на лодке с подвесным мотором. Их четверо. Трое парней и девушка.

— Так мало народу в группе?

— Четверо. Трое парней и девушка.

— Хорошо. Я уж постараюсь их отыскать. Так и передай Трошину: постараюсь.

Часа четыре они волокли посуху через скалы неуклюжую, но вместительную дюралевую лодку. На реке путь им преградил залом: баррикада из деревьев, заваливших русло.

Они почти достигли вершины скального перевала, когда потные, дрожащие от усталости руки Тимофея сорвались с кормы.

Петр и Дзолодо не смогли удержать груженую шлюпку. Она скользнула вниз. Киль ударился о мшистый камень, противно заскрипел.

В последнюю секунду Тимофей успел отскочить. Лезвие киля прошло в нескольких сантиметрах от его голени. Шедшая позади Марина только ойкнула от страха.

Лодка юзом проехала мимо нее и застряла меж острых обломков.

— Уф! — выдохнул Дзолодо, плюхнулся на камень и от пережитого волнения долго тряс головой.

— Катер-то цел? — спросил Тимофей.

— Выбрал волок, ничего себе, — рассердился Петр. — Метров на двести в сторону склон положе.

Подойдя к посудине, Марина потрогала борта, где острые углы камней уперлись в металл.

— Цела. Даже не погнулась.

Петр махнул рукой:

— Перекур.

— Двести метров правее. Катер-то эти двести метров тащить надо.

— Прямо тропики! Ребята, помните описание “зеленого ада”? — Марина пристроилась на борту, скинула с плеч карабин, малокалиберку, бинокль, фотоаппарат и сумку с объективами, лампу-вспышку. — Ну и духотища! Не воздух — варенье. Всеми ягодами и деревьями сразу пахнет.

— Варенье… — фыркнул Петр. — Только вместо ягод — мошка.

Он нещадно хлопнул себя по щеке, раздавив с десяток кровососущих.

Свет солнца почти не проникал сквозь полог подлеска, особенно буйного в приречьи. Над кустарником и мелкими деревьями вымахали огромные кедры. Стволы — обхвата в два. Кроны их распластались, казалось, в небе.

Петр старательно выпустил облако папиросного дыма. Его волокна повисли почти недвижно. Гнус запищал злее.

— Ребята, вы стали очень много курить, — заявила Марина. — Так нельзя. Мошку все равно не разгоните. А накурившись до одурения, вы быстрее устаете. Серьезно. Попробуйте меньше курить.

Командор испытующе посмотрел на Марину. Сколько энергии пропадает в болтовне. А Тимофей выкладывается начисто: и волоки отыскивает, и лодку тащит. Несправедливо. “Надо приобщить ее к общеполезному делу, — решил командор. — Тогда ей не захочется читать лекции о вреде курения, о духоте”.

— На разведку волоков будет ходить Марина, — сказал командор. — А Тимофей отдыхать. Опыт учит и практика показывает: сегодня мы были на волосок от беды.

Петр и сам очень устал за три последних дня — с тех пор, как они изменили маршрут. Ребята — он чувствовал — тоже. Пробираться в верховья Лосиной — не прогулка по реке Солнечного луча: сверкающей, лениво извивающейся водной глади среди живописных отрогов. А ребята, словно назло, делали все не так, как считал необходимым Петр. Ну, хоть бы Тим: вечно он выбирает слишком крутые волоки. Марина — болтает. Болтала — теперь делом займется. А Дзолодо — витает где-то. Пассажир, да и только. И силенки у него — кот наплакал. Никто не хочет понять — такая возможность перед ними! Открытие! Вероятное, конечно…

— Рыцари требуют эмансипации, — проговорил наконец Тимофей.

— Необходимость! Марина — равноправный член экспедиции, — твердо сказал командор.

— Я согласна с Петькой, — поспешила сказать Марина, а чтобы сгладить фамильярность в обращении, чего Петр не любил, добавила: — Командор принял правильное решение.

Неожиданно Тимофей выпалил:

— Была ли необходимость сворачивать…

— На попятный идешь? А, Тим?

“Как это ловко получается у Петьки, — подумал Тимофей. — Не успеешь сказать, а он уже… Ведь не было уговору-то у нас, чтоб Марину так загружать. Не выдержит она. Мы и то на пределе идем. И еще, конечно, нехорошо, что скрывал Петр от нас про моллюска…”

— Тим, что молчишь?

— А что Дзолодо думает? Дзолодо!

— А? — Дзолодо пошевелил в воздухе щепотью, словно ощупал шахматные фигуры, стоящие па доске. — Что?

— Я же согласилась, ребята. Чего спорить? — Марина пожала плечами. — Ведь все понятно. Очень трудная дорога. Ребята устали, сделались раздражительными. Надо помочь им. И не позволять цапаться. Легче-то от этого не станет. Я-то думала, что у нас хороший, дружный коллектив. Где уж там… Был! Пока мы неслись по реке со скоростью десяти километров в час. А теперь… За три дня растрясли на волоках да порогах чувство товарищества.

— Очень интересный миттельшпиль! — сказал Дзолодо.

— “Миттельшпиль, миттельшпиль”!.. Тебя про дело спрашивают, — угрюмо пробубнил Тимофей.

— Я в такие вот самодеятельные открытия не верю.

Петр поднялся:

— Да ну вас всех! Кончай перекур. Вешай на себя игрушки, Марина, и иди вперед, чтоб лодкой не шибануло.

Подбадривая себя бурлацкими покриками, ребята почти на руках перетащили лодку, весившую более центнера, через скальную гряду, спустили к реке.

Но не прошли они и часа по воде, как новый залом преградил им путь.

Марина отправилась на разведку волока. Она очень старалась найти подъем поотложе и не слишком крутой спуск. Но волок оказался особенно трудным. Ребята видели и понимали: Марина не виновата, никто бы из них тоже не нашел более легкого пути, но заломы и пороги на Лосиной измотали их начисто, и все ворчали, попрекая Марину, словно она, и только она, была виновата в том, что скалы круты и труднодоступны.

До конца светового дня оставалось еще много времени, когда туристы подошли к третьему залому, ставшему на их пути. Вода с ревом, крутясь и пенясь, выбивалась из-под плотины, сплетенной самой же рекой.

Ребята переглянулись.

— Давай к берегу! — Командор посмотрел на часы и махнул рукой. Потом он потрогал огрубевшими, сбитыми, в ссадинах пальцами пробившуюся светлую бородку, вернее, намек на нее, и снова махнул рукой.

Днище лодки царапнуло по гальке.

Как и всегда, Марина выпрыгнула первой. Петр передал ей карабин, малокалиберку, сумку с запасными фотообъективами, фотоаппарат и не удержался от обычного:

— Осторожнее!

Тимофей проворчал:

— Послушай, командор. Перестань ты предупреждать ее. Она, в конце концов, на самом деле все побьет.

— Вероятность… — начал Дзолодо.

Но Петр перебил:

— Разговорчики! Отставить, мальчики! Собьете дыхание!

И они принялись вытягивать лодку на берег. Вздохнув, Марина пошла выбирать место для лагеря. Она поднялась на сухую площадку, устланную толстым и мягким ковром опавшей кедровой хвои. Три старых-престарых узловатых и корявых дерева стояли рядом. Они словно выросли из одного семени. Ветви их, круто вывернутые и откинутые муссоном, будто пряди волос, на северо-запад, повисли над поляной пологом, фантастически высоким и плотным. Сладко и пряно пахло смолой. Марина оставила под кедрами оружие и прочую поклажу. Постояла на поляне, наслаждаясь уютной тишиной, милой до ощущения ласковости. Не только слух, но все тело, казалось, отдыхало от высокого и ровного треска мотора.