Ярость(сборник)

— Входите, малышки, — сказал Лью. У него был глубокий густой голос.

— Картинки видели? Матт и Джеф хороши. И Спартак Плаг…

— Для меня достаточно хорош мистер Гибсон, — сказала бабушка Китон. — Он настоящий художник. Его люди похожи на людей.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился дядя Джеймс — толстый, улыбающийся, явно довольный жизнью после нескольких кружек пива. За ним, подобно олицетворению честности, вышагивал дядя Симон.

— Во всяком случае, хоть тихо, — сказал он.

Он бросил кислый взгляд в сторону Джейн и Беатрис.

— Иногда дети устраивают такой шум и гам, что я не слышу даже собственных мыслей.

— Бабушка, — спросила Джейн, — а где малыши?

— Думаю, на кухне, дорогая. Им для чего-то понадобилась вода.

— Спасибо.

Две девочки пересекли комнату, в которой ощущались первые признаки неосознанного смятения. Овцы чувствовали присутствие волка, но довольствовались ощущением покалывания под шкурами.

Они не знали…

Младшие были в кухне, увлеченно обрабатывая водой и кистями секцию космических картинок. Одна газетная страница была покрыта специальным составом, а влага выявляла на свет различные краски — пастельные, но удивительно чистые, подобные тем, что можно найти на японских цветах, растущих в воде, или на китайских бумажных коробочках с крошечными призами внутри.

Беатрис показала им свой пакет от мясника.

— Два фунта, — сказала она. — У Джейн были деньги, а Мертон сегодня как раз открыт. Вот я и подумала, что нам лучше…

Эмилия с увлечением продолжала свое занятие. Чарльз вскочил.

— Пойдем сейчас, да? Джейн встревожилась.

— Не знаю, стоит ли мне идти. Я…

— Я тоже не хочу, — сказал Бобби.

Это было уже предательством. Чарльз сказал, что Бобби боится.

— Вовсе нет. Просто мне не интересно. Я хочу играть во что-нибудь другое.

— Эмилия, — мягко проговорила Беатрис, — на этот раз тебе не придется идти.

— Нет, я пойду.

Эмилия подняла взгляд от рисунков.

— Я не боюсь.

— Я хочу посмотреть на огни, — сказал Чарльз. Беатрис повернулась к нему.

— Ты говоришь неправду, Чарльз. Никаких огней нет.

— Есть. По крайней мере, иногда.

— Нет.

— Есть. Просто ты глупая и не можешь их увидеть. Пойдем его кормить.

Само собой разумелось, что сейчас командовала Беатрис. Она была старше, и она, почувствовала Джейн, боялась больше всех, даже больше Эмилии.

Они пошли наверх. Беатрис несла пакет с мясом. Она уже разрезала бечевку. Очутившись в верхнем коридоре, они сгрудились у двери.

— Вот он, путь, Джейн, — с оттенком гордости сообщил Чарльз. — Мы должны подняться на чердак. В потолке ванной есть спускающаяся лестница. Нужно взобраться на ванну и дотянуться до нее.

— Но мое платье, — с сомнением в голосе сказала Джейн.

— Ты не испачкаешься. Идем.

Чарльз хотел быть первым, однако он был слишком мал. Беатрис вскарабкалась на край ванны и потянула за кольцо в потолке. Круглая дверь люка заскрипела, и медленно, с некоей величавостью, сверху спустилась лестница и встала возле ванны. Наверху было темно. Слабый свет едва пробивался сквозь чердачные окна.

— Идем, Джейн, — странным шелестящим шепотом сказала Беатрис.

Они, как отважные акробаты, принялись карабкаться вверх.

На чердаке было тепло, тихо и пыльно. В лучах света танцевали пылинки.

Беатрис прошла по одной из балок. Джейн следовала за ней.

Беатрис не оглядывалась и ничего не говорила. Один раз она провела рукой, как будто что-то искала. Чарльз, шедший за ней следом, взял ее за руку. Потом Беатрис достигла планки, положенной через другое стропило. Она прошла по ней дальше, остановилась и вместе с Чарльзом вернулась назад.

— Ты все делала не так, — разочарованно сказал Чарльз. — Ты думала неправильно.

Лицо Беатрис казалось странно-белым в слабо-золотистом свете.

Джейн встретилась взглядом с кузиной.

— Би…

— Он прав, нужно думать о чем-нибудь другом, — быстро проговорила Беатрис. — Идем.

Она прошла по планке. Чарльз шел за ней по пятам. Она бормотала что-то ритмически-механическое, монотонное:

— Раз-два, вот халва. Три-четыре, заплатили. Пять-шесть, можно есть… Беатрис исчезла.

— Семь-восемь, пить попросим… Чарльз исчез.

Бобби, всем своим видом выражая неудовольствие, последовал за ними.

Эмилия слабо пискнула.

— О, Эмилия! — сказала Джейн. Ее младшая кузина только сказала:

— Я не хочу туда идти, Джейн.

— И не нужно.

— Нет, нужно, — вскрикнула Эмилия. — Я не буду бояться, если ты пойдешь следом за мной. Мне всегда кажется, будто кто-то крадется за мной и сейчас схватит. Но, если ты обещаешь идти следом, я не буду бояться.

— Обещаю, — сказала Джейн. Повеселевшая Эмилия пошла по мостику.

На этот раз Джейн наблюдала особенно внимательно. И все же она не видела, как Эмилия исчезла.

Джейн шагнула вперед, но голос, доносившийся снизу, заставил ее остановиться:

— Джейн!

Голос принадлежал тете Бетти.

— Джейн!

На этот раз окрик был более громким и повелительным:

— Джейн, ты где? Иди сюда.

Джейн стояла, не шевелясь, и смотрела на планку-мостик. Он был пуст. Не было видно и следа Эмилии и других детей.

Чердак внезапно превратился в место, полное странной угрозы. Но все равно нужно было идти, потому что она обещала, если…

— Джейн!

Джейн покорно спустилась и пошла на зов тети Бетти. Женщина с суровым ртом недовольно поджала губы.

— Где, скажи на милость, ты была Джейн? Почему тебя не дозовешься?

— Мы играли, — ответила Джейн. — Я нужна, тетя Бетти?

— Я бы не стала утверждать обратного, — сказала тетя Бетти. — Я вяжу воротник. Это же для твоего платья. Иди сюда, мне нужно примерить. Как ты выросла, девочка!

После этого началась бесконечная возня с булавками, повороты туда-сюда, а Джейн думала, не переставая, об Эмилии — одной, боящейся чего-то страшного на чердаке.

Джейн испытывала почти ненависть к тете Бетти, но мысль о побеге даже не мелькнула у нее в голове. Взрослые обладают правом абсолютной власти.

С точки зрения поддерживания родственных связей в этот момент не было ничего важнее возни с воротничком. По крайней мере, с точки зрения взрослых, правящих этим миром.

А Эмилия, одна, испуганная, шла по мостику, который вел куда-то…

Дяди играли в покер. Тетя Гертруда, водевильная актриса, неожиданно приехавшая на несколько дней, болтала с бабушкой Китон и тетей Бетти в гостиной. Тетя Гертруда была маленькая, в высшей степени очаровательная женщина.

Она была полна хрупкости, а ее вкус к жизни наполнял Джейн восхищением. Но сейчас и она казалась подавленной.

— В этом доме у меня все время бегают мурашки по коже. Она сделала вид, будто хочет хлопнуть Джейн по носу сложенным веером.

— Привет, милое личико. Ты почему не с другими детьми?

— О, я устала, — ответила Джейн. Она не переставала думать об Эмилии. Прошел почти час с тех пор, как…

— Я в твоем возрасте никогда не уставала, — сказала тетя Гертруда. — Ну-ка, посмотри на меня. Три дня, и еще этот ужасный человек… Мы, я тебе говорила…

Голоса понизились.

Джейн следила за тем, как худые пальцы тети Бетти методично цеплялись крючком за шелк.

— Это не дом, а просто морг какой-то, — сказала тетя Гертруда. — Да что с вами со всеми случилось? Кто умер?

— Все дело в воздухе, — отозвалась тетя Бетти. — Здесь слишком жарко — круглый год.

— Если бы тебе пришлось поиграть зимой в Рочестере, Бетти, моя девочка, ты бы радовалась теплому климату. Но все равно, дело не в этом. Я чувствую себя так, будто стою на сцене после поднятия занавеса.

— Это все твои фантазии, — сказала ей мать.

— Духи, — сказала тетя Гертруда.

Она замолчала. Бабушка Китон внимательно посмотрела на Джейн.

— Подойди ко мне, малышка, — сказала она.

Мягкие, уютные колени, державшие на себе стольких детей. Джейн окунулась в это надежное тепло и попыталась забыть обо всем, оставить все заботы бабушке Китон. Но ничего не вышло. Что-то не так было в доме, и тяжелые волны чего-то неверного и ненужного исходили от источника тревоги, находившегося совсем рядом.