Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.12

Толстяк указал пальцем на козла, и козел ухитрился изогнуть шею и длинным шершавым языком ласково лизнуть указательный палец.

– Этот козел регулярно, будучи подпускаем в мой огород, съедает все плоды моего досуга. Все. Причем в первую очередь слабые, нежные ростки ценных растений. И тогда я иду к этой Глумушке и получаю от нее приворотное зелье. Возвращаюсь домой и думаю, как бы мне соседку приворотным зельем накормить, заставить относиться к себе по-человечески и кончить этим долгую распрю…

Из двери вышел Корнелий Удалов, сжимая в руке повязку, из которой вываливалась смятая вата.

– Спасибо, доктор, – сказал он колдунье. – Я боялся, что придется рвать. А у меня и так уже три моста.

Вслед за Корнелием Удаловым в приемную вышла маленькая сморщенная старушка в сером домотканом платье и шлепанцах. Старушка держалась прямо, и острые глаза ее блестели ярко и целенаправленно. Седые волосы были убраны под голубой платочек.

– Двое осталось?

– Двое, – ответил Миша, холодея от ближайшего будущего.

– Тогда оба и заходите. Проблема у вас схожая, – сказала Глумушка.

– Я тебя здесь, Миша, подожду, – сказал Удалов вслед. – Мне не к спеху, а то идти одному скучно.

Первым в горницу вошел козел, за ним толстяк. Потом Миша.

– Садитесь, – сказала старушка. – Уморилась я за сегодняшний день. Скоро доберется до меня фининспектор. Вот до чего доброта доводит.

Колдунья села за старый канцелярский стол, измазанный чернилами, с нацарапанными на крышке различными словами и узорами. Толстяк занял место напротив, усевшись на стул. Миша пока примостился у печки.

Горница была чисто выметена и почти пуста. Лишь потертый половик пересекал ее наискось да окно загораживали два горшка с геранью. У окна стоял шкафчик с застекленными дверцами. В шкафчике были банки, бутылки с наклеенными бумажными этикетками. На печке сушились травы.

– Вы у меня, друг милый, уже были на днях, – сказала Глумушка. – Чего, не так вышло?

– Не так, – сознался толстяк.

– Рассказывайте, – приказала Глумушка. – Только короче.

– Я домой пришел. А она меня уже поджидает. С криками, будто я ее нижнее белье с веревки украл. Я думаю: ну как мне выдержать такое нервное напряжение, как мне ей в пищу подсунуть приворотное зелье? И не вижу пути. А она неистовствует. Я до вечера промытарился…

– Короче, – сказала Глумушка.

Козел топнул ногой. Ему не понравился тон колдуньи.

– Я короче. Я, как стемнело, к ее окну подкрался и тогда ей в чайник для заварки зелье выплеснул. Чайник на подоконнике стоял. А потом вижу, она собралась чай пить, открыла крышку, понюхала и говорит вслух: «Чай-то старый, спитой, надо новый заварить». Ну вот, она все зелье в ведро с помоями выплеснула, а ведро на улицу выставила. Прежде чем я принять меры успел, будучи в полном отчаянии, ее вредный и ненавидящий меня козел к этому ведру подошел и помоев похлебал. А утром уже у моей двери меня поджидал, чтобы любовь выказать. Вот с тех пор и ходит за мной как привязанный. Я уж от него скрыться пытался, на автобусе ездил, запирался в доме, а он через окно лезет, а Аида кричит на всю улицу, а я… Господи, ну что я за несчастный человек!

– Любопытно, – удивилась старушка. – Говорите, козел вас полюбил?

– А разве не видно?

– У него метаболизм другой, – сказала колдунья. – И не знаю уж, чем вам помочь… А вы, молодой человек, перестаньте хихикать. Ничего смешного нет. Человеку не повезло.

– Я не хихикаю, – ответил Миша, не в силах согнать с лица идиотскую улыбку. – Это нервное.

– Нет, я понимаю, я смешон, – произнес толстяк со слезами в голосе. – Мне нужна была любовь этой женщины не ради корысти, а ради покоя и сохранности слабых ростков на моем огороде.

– Росткам теперь ничего не угрожает. Козел вас не обидит.

– Ах, еще этот козел! – В горле толстяка забулькало, и он положил голову на канцелярский стол.

«Действует, – думал Миша. – Действует приворотное зелье! И я завтра его испробую». Было страшно и весело. И снова виделось лицо Алены таким, как было под лунным светом. Но губы ее шептали нечто ласковое, и пока Стендаль пытался разобраться в видении, мимо протопал толстяк с припрыгивающим восторженно козлом, и Глумушка обратилась к Мише с вопросом:

– Вы в кого влюбились, молодой человек?

– В девушку, – сказал Миша. – В Алену. Она к нам приехала, у тетки своей живет. Вы извините, пожалуйста, за беспокойство.

– Ничего, ничего, это мой долг, – ответила Глумушка. – Вы что кончали?

– Ленинградский университет. Филологический факультет. А тут в газете работаю литсотрудником, имею благодарность.

– Очень приятно. А не стыдно вам, молодой человек, ходить за снадобьем к отсталой старухе? Вы пересядьте сюда, за стол, а то через всю горницу разговаривать приходится.

Миша пересел и от близости старушечьих пронзительных глаз чувствовал себя неловко, словно на экзамене или в отделе кадров.

– Вы похожи на молодого Грибоедова, – сказала задумчиво старушка.

– Мне говорили, – согласился Стендаль.

– Страсть вас схватила неожиданно или была подготовлена какими-то событиями?

– Пожалуй, неожиданно, – сказал Стендаль. – Я ее увидел – и все.

– Я хочу предупредить вас. Ответное чувство, вызванное искусственными средствами, может со временем изгладиться, что приведет к трагическим результатам.

– Я понимаю. Но не могу более выдерживать презрения и невнимания. Вы, наверное, никогда сами не влюблялись.

– Я? Влюблялась, – ответила Глумушка.

– Извините. Я не хотел вас обидеть.

– И все-таки, может быть, вы обратитесь к более консервативным средствам? – сказала колдунья. – Может, вы будете проявлять к девушке внимание, заботу, проявите себя мужественным, честным человеком? И она вас полюбит.

– Когда? – возразил Стендаль. – Через десять дней она уезжает на сборы в Калугу. И я ее больше не увижу.

– Воля ваша, – сказала Глумушка. – Я предупредила. Для начала придется вас сфотографировать и сделать анализ крови.

– Нет, не надо формальностей. Дайте мне приворотное зелье.

– Ох-ох-охо, – вздохнула старушка. – Неужели вы, культурный человек, верите в такую чепуху?

– А то как же? Ведь я видел результаты.

– Чепуху мелете, Стендаль. Вы что, хотите сказать, что в двух километрах от города Великий Гусляр живет действующая колдунья, ведьма, другими словами?

– А как же вас еще назвать?

– Как хотите – экспериментатором, филантропом, гостем из соседней звездной системы, отставшим от своего корабля, наконец лауреатом Нобелевской премии по генетике.

– Но вы же не отрицаете, что вы, Глумушка, колдунья?

– Я ни на что не претендовала. Встаньте к стенке, сейчас я включу освещение. Вот так, чуть левее. Я ни на что не претендовала. Тихо жила, вела отдельные наблюдения, собирала в лесу пустые бутылки и сдавала их по двенадцать копеек за штуку. Дальнейшее произошло совершенно случайно. Все, можете садиться. Дайте мне левую руку, мизинец. Куда спирт запропастился? Вы не знаете, в аптеку вату не подвезли? Да, на чем я остановилась? Так вот, дальнейшее произошло совершенно случайно. Я полюбила жителей этого города. И не смогла отказать им в некоторых маленьких услугах. Если я знаю больше их, умею больше их, могу помочь в беде, неужели я имею моральное право отказаться? Не дергайте пальцем. Я вынуждена буду вас уколоть еще раз. Как не стыдно, взрослый человек, влюбился безнадежно, а боится простой иглы.

– И зачем вам моя кровь? – спросил Стендаль.

Колдунья отжала несколько капель в пробирку, заткнула пробирку ватой и потрясла, глядя на просвет.

– Вторая группа, – определила она. – Вторая группа и повышенный лейкоцитоз.

– Ничего не понимаю, – сказал Стендаль.

– И не надо ничего понимать. Люди поверили, что я темная личность, ведьма, может быть. Я не стала спорить. А кровь ваша мне нужна для того, чтобы изготовить то, что вы называете приворотным зельем. Зелье это, несущее в себе ваши генетические характеристики, будучи подмешано в пищу объекту ваших притязаний, перестроит несколько его нервную систему. Другими словами, вы станете в чем-то единокровными близнецами – нет, неточная формулировка. Вы станете близки по духу. У вас, то есть у нее возникнет к вам симпатия того же рода, что и вы испытываете к ней. Я бы могла объяснить это подробнее, с помощью формул, но вы в них ни черта не поймете с вашим гуманитарным образованием. Боже мой, как я истосковалась по интеллигентному, образованному человеку! Даже перед вами начинаю открывать душу. Нет, пора мне отсюда уходить. Пора.