Дорога к звездам

— Я не вытерпела, Яков, — протягивая ему руку, сказала Ира, — и вот уже целый час жду тебя. Хочешь не хочешь, а сегодня я от тебя ни на шаг.

— Хочу! — засмеялся Яков. — И чтобы не только сегодня. Замечательно, что ты меня встретила. Пешком пойдем?

— Но ты, наверное, устал после работы?

— Я-то ничего, а тебе не далековато?

— Что ты, Яшенька. Сколько я уже исходила дорог, лесов, полей.

Он взял ее под руку. Они шли среди людского потока, запрудившего и тротуары, и асфальтированное шоссе. Автомашины, непрерывно сигналя, с трудом прокладывали себе дорогу.

Только у города поток поредел. Яков и Ирина шли по аллее молодых тополей, вспоминая прошлое, рассказывая друг другу о себе, о том, как жили эти трудные годы.

После окончания курсов при ЦК комсомола Ирина работала радисткой в партизанском отряде, действовавшем в районе Пинска. Она не отличалась храбростью, ей постоянно приходилось вести борьбу с собственными страхами. Но внешне она оставалась невозмутимой, и никто в отряде не мог пожаловаться на отсутствие четкости в работе радистки, на ее неумение владеть собой даже в критические моменты, когда отряду грозило окружение и гибель.

Ирина вместе с Яшей зашли к Якимовым. Там уже оказалась полная комната молодежи. Яков успел сообщить о приезде Ирины только Михаилу, а уже пришли Алексей, Кузя, Катя, девушки из электроцеха, которые работали вместе с Михаилом и знали Ирину еще во время учебы в десятилетке.

Увидев Иру, все разом повскакали на ноги, заговорили, затормошили, девушки завладели ее руками.

— Какие вы, ребята, взрослые стали, — смеялась Ира, и глаза ее сияли, — такие красивые, такие замечательные.

Молодежь загремела стульями, каждому хотелось сесть поближе к Ире. Сначала единодушно потребовали от нее рассказа о том, как она партизанила. Девушки, слушая, восторженно ахали. Михаил одобрительно произносил «м-да», Алешка застыл на месте, и глаза его стали круглыми, неподвижными.

Яков исподтишка любовался Ирой, он гордился ею, гордился тем, что она прошла суровую школу войны, гордился тем, что ей всюду сопутствует любовь окружающих.

— Рассказывайте теперь о себе, — попросила Ира. — Жаль, что нет Бориса. Значит, он сдает экзамены в институт?

— Да, — сказал Михаил. — А мы тоже воюем. — Переходящее знамя Государственного Комитета Обороны еще никому не отдали.

— Веско! А ты, Алексей?

Алексей почему-то заморгал, вздохнул и ответил:

— Я Дворец культуры кончаю.

— У него лепка здорово получается, — пояснил Огородов. — Из Москвы скульпторы приехали, бригада, которая отделкой Дворца занимается. Ну, народу у них тоже маловато, так они стали к нашим присматриваться и Алексея сразу отметили, к себе переманили. Яков вам не рассказывал, как мы Дворец строили?

Новостей становилось все больше, они росли, как снежный ком. Друзья наперебой вспоминали происшествия за последние три года.

Только в десятом часу стали расходиться. После ужина Яков пошел переодеваться, а Ира отобрала у Анны Матвеевны Любушку, посадила ее на плечи и стала катать по квартире, чем привела девочку в неописуемый восторг.

Анна Матвеевна с любовью поглядывала на Ирину, будто видела в ней вернувшуюся после длительной разлуки дочь. К ужину она подала самые сокровенные свои запасы варенья, достала посуду, которая появлялась на столе только для гостей.

Яков вышел в черном наглаженном костюме в сиреневой шелковой рубашке, с воротничком, выпущенным поверх пиджака. Ира исподлобья с грустью посмотрела на него и, заметив, что ее взгляд перехватила Анна Матвеевна, нахмурилась,

— Прогуляйтесь, прогуляйтесь, — сказала Анна Матвеевна. — Якову это будет полезно. А то со своими исследованиями он совсем желтый стал.

— Своди меня в кино, Яков, — попросила Ирина. — Безумно хочу в театр. Хочется просто пройтись по городу. Мне кажется, будто вся жизнь начинается заново.

— Пройдитесь, пройдитесь, — повторила Анна Матвеевна, и Ирина снова нахмурилась — взгляд Иры выдавал ее мысли: она любовалась Яковом.

Они шли по улице, как ходили давным-давно, шли, стосковавшиеся друг по другу, счастливые встречей. Яков не выпускал руки Ирины, часто заглядывая в ее лицо, в полуприкрытые серые глаза. Она немножко похудела, стала строже и вместе с тем женственнее, красивее.

Ирина чуть морщилась — ноги отвыкли от туфель, и теперь было больно на взъеме.

Они присели на скамейке сквера. Ирина сняла туфли, откинулась на спинку. Вечерело.

— Все ли ты мне рассказал о себе? — спросила Ира.

Яков пристально посмотрел в ее глаза. Он решил сегодня умолчать о нерешенном вопросе с институтом. Неужели она узнала об этом?

— Ты думаешь, не все?

— А как ты решил с институтом?

— Ты уже и об этом знаешь?

— В ожидании тебя я забежала в партком комбината и познакомилась с Глазковым. Замечательный человек.

Яков сдержанно улыбнулся, сорвал ветку акации и принялся мять ее в пальцах.

— Ох, Яков, Яков, сколько я передумала о тебе. Я вспоминала тебя в самые страшные минуты. Ты мне дорог по-прежнему. Ой, ой не жми так руку — больно! Яшка, скажи, пожалуйста, ну какой бы еще начальник цеха стал гнать тебя на учебу, когда ты так нужен на комбинате? Ты смотри, как заботливо к тебе относятся. Да оставь ты мою руку в покое! Через институт ты скорее придешь к своему чудесному сплаву!

— Скорее ли, Ира?

— Несомненно!

— Но мы уже начали эксперименты…

— …которые могут длиться годами…

— …и без всякого результата? — Яков усмехнулся. — Посмотрим.

— А что же ты думаешь, может случиться и такое. Хватит ли тебе знаний? Сможешь ли ты самостоятельно постичь комплекс самых разнообразных сведений из физики, химии, электротехники, металлургии? Если ты скажешь, что сможешь, я просто усомнюсь в твоей скромности. Это будет походить на пустое бахвальство, Яков.

— А высшая математика, Ира? Почему ты тогда поддерживала меня?

— Тогда ты продолжал учиться в школе и мечтал об институте.

— Верно.

— Яков. — Ира положила свою ладонь на его руку, так и не отпускавшую пальцы ее второй руки. — Ты непременно должен ехать в институт, иначе останешься самоучкой, ученым, идущим в науку с черного хода.

Рука Якова дрогнула и освободила пальцы Иры.

— Как… как ты сказала? С черного хода?

— Ну да, сам посуди: разве это дорога для нас? Раньше так пробивались в науку из рабочего сословия. А сейчас такой путь обращается в нелепость. Это все равно что пользоваться сохой вместо плуга.

Говорила она негромко и как будто спокойно. Но столько самой искренней заботы было в ее доводах, что Яков окончательно растерялся. Все-таки что же решить?

После кино они долго ходили по улицам. Яков снял пиджак и заботливо накинул его на плечи Ирины, хотя ночь была не такой уж прохладной. Им не хотелось расставаться: так много еще надо было переговорить.

У ворот дома Ирины они задержались. Город экономил электроэнергию — ее не хватало для промышленных предприятий — и огни на улице давно погасли. В окнах тоже не было света, самые ближние кварталы уже сливались с ночной темнотой. В безлунном небе висели прозрачные перистые облака, сквозь них тускло поблескивали звезды.

Яков стоял рядом с Ириной, не отпуская ее руки. От присутствия Иры смягчалось ожесточение, которое он носил в себе эти дни. Девушка вселяла в него спокойную уверенность, он жадно вслушивался в ее слова, в ее голос, мягкий и ласковый, но как прежде упрямый.

На станции засвистел паровоз. Наверно, отправлялся в путь очередной эшелон. Город вдруг вздрогнул от орудийного залпа, второго, третьего. Далекая зарница на мгновение осветила лицо Ирины.

— Новый завод свою продукцию испытывает, — сказал Яков.

Ирина не ответила. Кругом опять была тишина,

— Помнишь, Яков, — тихо произнесла Ирина, — как мы с тобой однажды бродили по лесу? Было вот так же темно, безлюдно…

— Помню, Ира.

— Отчего бы нам не тряхнуть стариной? Давайте соберемся большой компанией и отправимся на всю ночь, в лес, к реке. Наловим рыбы, сварим уху.