Звезда Пандоры

 В автомате доставки он заказал малый комплект спальных принадлежностей, три фасованных обеда, два литра воды в бутылках и туалетный набор, прибавив стоимость заказа к своему счету. Ровно через минуту механизм негромко загудел и все предметы вывалились на стойку, после чего Адам переключил одно из портативных устройств в режим безопасности и просканировал помещение. Если кто-нибудь решит к нему проникнуть, эл-дворецкий будет немедленно оповещен об этом зашифрованным посланием с однократного адреса унисферы. Впрочем, такая вероятность была ничтожно мала. Велайнес гордился низким уровнем преступности, а постояльцы «А+А» вряд ли могли иметь что-то ценное. Это обстоятельство Адама вполне устраивало.

 В тот же вечер Адам, воспользовавшись городским метро, направился в другой, тоже слегка обветшавший район. Среди закрытых магазинов и открытых баров он отыскал дверь, вывеска на которой гласила: «Межзвездная социалистическая партия. Велайнес, 7-е отделение».

 На введенный эл-дворецким членский код от имени Хью Норта замок щелкнул и открылся. Внутри, как он и ожидал, деревянная лестница вела к паре комнат с издавна заколоченными высокими окнами. В одной комнате располагался бар, предлагавший дешевое пиво из мелких пивоварен и сомнительного вида спиртные напитки в керамических бутылках. Большую часть второй комнаты занимал игральный автомат, вокруг которого были расставлены стулья для зрителей.

 У бара на табуретах сидело несколько человек. При виде Адама все они замолчали. В этом заведении не было ни одного посетителя в костюме, даже в таком дешевом, как у него.

 — Пиво, пожалуйста, — обратился Адам к бармену.

 Он бросил на стойку пару земных долларов — эту валюту без возражений принимали в большинстве миров.

 Перед ним появилась бутылка. Все присутствующие проследили взглядом за тем, как он сделал первый глоток.

 — Неплохо.

 Адам даже умудрился сохранить невозмутимый вид. Он одобрял отказ социалистов от покупки пива у больших пивных корпораций, но они могли бы найти маленькое предприятие, варившее более приемлемый напиток.

 — Недавно в городе, товарищ? — спросил его бармен.

 — Только сегодня прибыл.

 — Надолго к нам?

 — Да, немного задержусь. Я ищу товарища Мерфи. Найджела Мерфи.

 Из-за дальнего конца стойки поднялся мужчина.

 — Это я.

 Он был худощавым и высоким, выше Адама, и его продолговатое лицо выражало легкую подозрительность. Адам догадался, что это была его первая жизнь. На почти облысевшей голове Мерфи сохранился только монашеский венчик седеющих волос, а его одежда была обычной для рабочего: джинсы, клетчатая рубашка и распахнутая толстовка, из кармана которой торчала вязаная шапочка. Все это покрывали пятна грязи, словно он пришел прямиком с завода или верфи, однако весь его вид и оценивающий взгляд, остановившийся на Адаме, выдавали лидера.

 — Хью Норт, — представился Адам, пожимая ему руку. — Неделю назад здесь был один из моих коллег.

 — Что-то не припоминаю, — ответил Найджел Мерфи.

 — Он утверждал, что мне стоит с тобой поговорить.

 — Это зависит от того, о чем ты хочешь говорить… товарищ.

 Адам подавил вздох. За долгие годы это стало почти ритуалом. Пора бы уже научиться пропускать всю эту болтовню и сразу переходить к делу. Но, как всегда, приходилось действовать по установленным правилам. Местный лидер должен был показать себя настоящим вожаком.

 — У меня есть несколько вопросов, — сказал Адам. — Могу я тебя угостить?

 — Похоже, ты намерен бросаться деньгами, — произнес один из присутствующих из-за спины Мерфи. — У тебя их так много? Хочешь купить нашу дружбу?

 Адам коротко усмехнулся.

 — Мне не нужна ваша дружба, а тебе и вовсе ни к чему быть моим приятелем.

 Мужчина обернулся к своим коллегам и засмеялся. Он выглядел лет на тридцать, и присущая парню порывистость позволяла предположить, что это были его первая жизнь и естественный возраст.

 — Почему это?

 — Как тебя зовут?

 — Ну, Саббах. А тебе-то что?

 — Вот что, Саббах. Если бы ты был моим другом, ты сейчас метался бы по всему Содружеству — и в конце концов непременно погиб. Окончательно.

 В баре больше никто не улыбался. Адам с удовольствием погладил выпуклость под пиджаком, скрывавшую ионный пистолет.

 — Кто-нибудь из вас помнит двадцать первое ноября две тысячи триста сорок четвертого года? — Адам окинул окружающих критическим взглядом.

 — Станция на Абадане, — тихо произнес Найджел Мерфи.

 — Это был ты? — спросил Саббах.

 — Достаточно сказать, что я был в тот день в том самом регионе.

 — Погибло четыре сотни людей, — сказал Мерфи. — Треть из них умерла окончательно — дети, слишком маленькие, чтобы иметь вставки памяти.

 — Поезд опоздал, — напомнил Адам.

 При воспоминании о тех событиях у него пересохло в горле. Они были ужасающе отчетливыми. Он никогда не прибегал к редактированию памяти, никогда не искал легких путей — надо жить, сознавая последствия своих действий. Каждую ночь он видел во сне взрыв и поезд, сошедший с рельсов перед самым переходом; вагоны, сталкивающиеся друг с другом и перескакивающие на параллельный путь на самом загруженном участке станции. Пострадало пятнадцать составов: они опрокидывались, сминались, взрывались и выделяли радиоактивные элементы. Тела были повсюду.

 — Поезд оказался не на том участке пути и не в то время. Мое отделение занималось составом с зерном в Килбурне.

 — Хотите отучить людей есть? — насмешливо поинтересовался Саббах.

 — Это пивнушка или социалистическая ячейка? Неужели вы ничего не знаете о партии, которую поддерживаете? О причинах нашего существования? Есть определенный тип перевозящих зерно составов, которые направляются через нуль-переходы. ККТ не сообщает людям об этих поездах, так же как умалчивает о самих нуль-переходах. Компания потратила огромные деньги, чтобы создать вагоны, способные работать как в вакууме, так и в режиме свободного падения. Миллионы долларов вложили в разработку составов, выполняющих единственную функцию: выбросить свое содержимое в космос. Они проходят через нуль-переходы по рельсам, которые просто висят в межзвездном пространстве. Никто не знает, где они находятся. Да это и не важно, они нужны лишь для того, чтобы безопасно удалять опасные вещества с пригодных для жизни планет. ККТ направляет составы из специальных вагонов в никуда и открывает задвижки, избавляясь от содержимого. Только в зерне нет ничего опасного. Это всего лишь десятки тысяч тонн отличного зерна, улетающего в космос. Чтобы такое осуществить, в вагонах установлены хитроумные механизмы — просто открыть двери недостаточно, в условиях невесомости зерно так и останется лежать на месте, его необходимо вытолкнуть. Знаете, почему это делается?

 — Рынок, — с усталым видом произнес Найджел Мерфи.

 — Чертовски верно: рынок. Как только возникает избыток продовольствия, цены катятся вниз. Торговцы сырьем не могут этого допустить, они не желают уменьшать свою прибыль, получаемую за счет труда других, поэтому рынок требует, чтобы оборот продовольствия снизился. И тогда поезда с зерном идут через нуль-переходы, а люди вынуждены платить за хлеб больше. Любое общество, позволяющее такие вещи, устроено неправильно. Причем зерно — это лишь ничтожная часть злоупотреблений, происходящих благодаря капиталистической рыночной экономике.

 Адам пристально смотрел на Саббаха, сознавая, что опять зашел чересчур далеко, опять пускается в рассуждения, выходящие за рамки его прямых полномочий. Наплевать. Именно этому делу он посвятил свою жизнь, и даже теперь, имея перед собой другие цели, он не в состоянии не переживать за судьбу человечества.

 — Вот почему я вступил в эту партию: чтобы положить конец чудовищной несправедливости. Вот почему посвятил партии всю свою жизнь. И поэтому я погибну, погибну безвозвратно, но останусь членом партии — потому что я верю, что человечество заслуживает лучшего, чем проклятые плутократы, правящие нами, словно собственным княжеством. Ну а что ты можешь сказать, сынок? Во что ты веришь?