К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)

Машутин подъезд как раз из таких. Лифт, к сожалению, отключили, и ноги устало ныли, требуя залуженный отдых. Зато батареи работали в полный накал, и я с наслаждением купался в волнах исходящего от них тепла. Если бы не Снегурочка, так бы и сел, прижавшись к ребристой гармошке, да и заснул бы… И спал бы себе до весны…

Ах да, ещё ведь мешок с подарками. Мешок, который не оставишь.

Подниматься пришлось далеко. До предпоследнего этажа. Глаза слипались, зато обострился слух. И среди привычного журчания кипятка в батареях я услышал: «Блип!»

Сначала я не обратил внимания. Но он повторялся и повторялся. Уже не получалось думать, мало ли что может блипать. Звук начинал раздражать. Я ждал его повторения. Отсчитывал секунды до следующего блипа. Хотелось спросить у Снегурки, слышит ли она его. Но взглянув на усталое лицо, на прядь волос, прилипшую к вспотевшей щеке, я догадался, что с пустяками лучше не приставать.

На этот раз позвонила она. В квартире властвовала тишина. Ещё звонок. Я начинал скучать.

«Блип!» — донеслось с верхнего этажа. Краем глаза я отметил, что по следующему пролёту разлеглась темнота.

— Может быть уже пойдём? — предложил я. — Видишь же, дома никого.

— Нет, — жёстко ответила моя спутница, — она дома. Она обещала дождаться.

«Блип!» — подтвердили из мрака.

На этот раз я твёрдо вознамерился узнать, кто там блипает. Покинув Снегурочку, я прошёл к другому концу площадки, вступил на лестницу, ведущую дальше, вскинул голову… И отшатнулся.

Страх полоснул по мозгам отточенным лезвием. Среди густого мрака резко выделялся прямоугольник окна. Пусть его наполняла серость зимних сумерек, всё равно они куда ярче этой сконцентрированной мглы. В проёме на растянутых руках висело тело. Голова запрокинулась к стеклу. Жёсткий пучок бороды нелепо торчал поредевшей метёлкой. Островерхий колпак с мохнатым шариком выдавал в несчастном Деда Мороза. Присмотревшись, я опознал и шубу. Пусть цвет и не разглядишь, зато особый покрой ни с чем не перепутать. Самый настоящий Дед Мороз, распятый в самом настоящем окне самого настоящего жилого дома.

«Блип!» — чёрная капля, соскользнув с правого сапога, звонко упала в тёмную лужу, обширно растёкшуюся по площадке.

Я молниеносно обернулся. Снегурочка, остававшаяся в милых детских сказках, прильнула к дверному глазку. Каким-то одной ей ведомым способом она определяла, есть ли кто дома.

«Блип! Блип! Блип!» — раздался каскад звуков.

Я снова вперил взор в тело. Правая рука не выдержала тяжести и оборвалась. Дед Мороз (вернее всё, что от него осталось) прильнул к оконной стене и стремительно таял.

— Поздравляем всех клиентов, всех друзей и конкурентов, — чуть слышно прошептали мои губы.

— Ну ведь идёт же, — сказала за спиной Снегурка. — И чего раньше не открывала?

Дверь заскрипела, в щель высунулась Машутка с весьма заспанным видом. Причины долгой паузы были настолько очевидны, что не потребовали вопросов. Я быстро пристроился к Снегурочке и чуть ли не силком впихнул её в квартиру. Пока вручим подарок, пока погреемся, дай бог, страшная находка растает. А может быть, с ней исчезнет и лужа.

Грелись мы долго. Успели выпить горячего чая, сфотографироваться, послушать последние новости в исполнении Машутки и Петра Марченко. Но взгляд постоянно падал на мешок, и не сиделось. Снегурочка понимающе поглядывала на меня и на дверь. Машутка поглядывала непонимающе. Ей было странно, что два хороших человека так быстро желают покинуть столь замечательное место. Нас же звал долг настоящих Деда Мороза и Снегурочки. У меня к долгу приплюсовывались ещё и необоснованные надежды. Мне казалось, чем быстрее мы развяжемся с подарками, тем больше шансов улизнуть от второй стадии. Я уже не понимал, зачем впрягся разносить эти странные подарки. Но что-то ворочалось внутри, что-то волшебное просыпалось, когда в таинственном сумеречном свете подарок принимали детские руки. И хотелось почувствовать это ещё и ещё.

А всё-таки выходить обратно на холод не слишком приятно. Может поэтому рукава шубы путались, а перчатки терялись и обнаруживались в самых неожиданных местах: мои — в пустом аквариуме, Снегурочкины — под стойкой для обуви.

— Выбросите, пожалуйста, — просила Машутка, умильно заглядывая в наши лица, и подсовывала ворох еловых ветвей. — Ну не влезают в мусоропровод, и всё тут.

Не дело Деда Мороза выносить мусор, но кто назовёт мусором свежесрезанные еловые лапы? Одуряющий запах хвои и капелька не застывшего янтаря на фоне тёмной зелени. Мы вдыхали Новый Год, и даже жалко было расставаться с колючим сокровищем. Но подходящий мешок на то и был подходящим, что, кроме себя, иных грузов для Деда Мороза не предполагал.

Оглядев двор и не обнаружив подозрительных компаний, я предложил Снегурочке поскучать в одиночестве. Хотел оставить и мешок, да не решился и, натужно вздохнув, направился к мусорным бакам, скучившимся в дальнем конце двора.

Хранилище мусора расположилось в крохотном тупичке. Здесь обрывком снежинки сошлись углами три дома, а незанятый квадрат заставили зелёными баками с загадочной надписью «МУДРЭП-1».

Ловко закинув ветки в ближайшую коробку, я развернулся.

Дорогу загородил Зимний Снайпер.

— Нравица падарочки да-арить? — нараспев произнёс он. — А пла-атить са-абираешься?

Я угрюмо молчал. Шиза подкралась незаметно. Вот и она — вторая стадия.

— Предупреждали? — прозвучал извечный вопрос.

Я кивнул.

— А ты не понял, — прозвучало извечное продолжение.

Кивать расхотелось. Но это, как вы понимаете, был уже не вопрос.

Подул ветер. Сильно-сильно. Ужасающий порыв сбил меня с ног, опрокинул, прокатил до мусорных баков и шваркнул об ящик, из которого призывно торчали еловые лапы. Голова противно загудела, будто там выстроили колокольню, с которой сейчас предупреждали о чём-то страшном.

А потом меня подбросило вверх. И вдарило об стену. И ещё раз. И ещё. Дикая боль моментально отшибла способность считать. Дома неласково принимали незваного гостя, и каждый норовил отфутболить его соседу. Они словно соревновались, кто наподдаст мне сильнее. Хотя я отлично понимал, что это всего лишь ветер. Зато какой ветер.

Порыв утих, напоследок сбросив меня на сырой продавленный диван, от которого за версту несло гнилым тряпьём.

Фигура в дублёнке склонилась надо мной.

— Надолго запомнил?

Я лишь промычал в знак согласия. Разве возможно забыть, как перед глазами выплывает окно, за которым уютная комнатка, залитая неярким светом. Небольшая кровать. Розовая наволочка на подушке. Суровый мишка, утонувший в кресле. И меня несёт прямо в стекло. Лишь в последний момент ветер круто сворачивает. И вместо звона разбитого стекла, который почти прозвучал, следует костедробительный удар.

А после гостиная. И лампа с голубым абажуром. И часы, беззвучно качающие маятником. В голове выстраивается чёткая картинка, как я проношусь через гостиную и со всего маху… Но ветер передумывает, и меня снова встречает стена.

Я поднялся. Трость прижала полураздавленное тело к глухой стене.

— Вторая стадия, — сказал Зимний Снайпер.

И тут из стены напротив вышел Дед Мороз.

Дедушка полыхал довольством, весело мурлыкая под нос рождественские гимны. Объёмистый мешок радостно покачивался в такт музыке.

Я прохрипел, обращая на себя внимание весёлого старца. Но тот прошёл мимо, словно не заметил собрата по профессии, влипшего в гнилую ситуацию.

— Не гунди, — презрительно вставил Снайпер. — Ты для него не существуешь. Ни ты, ни я. Это — волшебный Дед Мороз. Тот самый, из сказки. Вот только разносит он подарки исключительно волшебным детям. А ты много видел таких детей, волшебных?

Пришлось крепко подумать, но так и не удалось вспомнить ни одного ребёнка, которого я мог бы назвать волшебным. Впрочем, укротитель ветров не интересовался моими ответами.

— Помнишь о Вашингтонских Снайперах? — спросил он.

— Угу, — простонал я. Это дело ещё было у всех на слуху.