Рассвет 2050 года. Брат теней

Он свистнул, подражая крику одной из птиц, летавших в его родной местности. И он знал скорее каким–то чувством, чем увидел, что Лура уже готова к действиям. Если ветер не переменится!..

Внезапно кобыла вскинула голову, захрапела и подозрительно уставилась на заросли кустов. В это же время жеребец встал на дыбы и устремился вперед в яростном вызове. Но от своего гарема его отделяла почти вся долина, и он остановился, чтобы отослать всех остальных кобыл прочь от опасности прежде, чем броситься на помощь подруге. Та хотела сперва помчаться вслед за ними, но было ясно, что между ней и свободой таится какая–то невидимая опасность, и она, повернувшись, поскакала к развалинам, где ее дожидался Форс. Дважды кобыла пыталась повернуть к своим подругам, и всякий раз разворачивалась и бежала в противоположном направлении.

Форс намотал веревку на локоть. Ему оставалось лишь ждать и надеяться на охотничье умение Луры. Но какими же долгими ему показались эти секунды ожидания! Наконец кобыла с побелевшими от ужаса глазами, пронеслась сквозь брешь в каменной кладке. Форс заарканил ее и тут же намотал веревку вокруг ржавой стальной балки, выступавшей из кирпичной стены. Сердцевина металла была еще достаточно крепка, чтобы выдержать даже неистовые рывки охваченной ужасом лошади. Пронзительное ржанье вставшего на дыбы жеребца, бросившегося на спасение подруги, потряс Форса. Он мало что знал о лошадях, но мог себе представить, в какой он сейчас опасности.

Но жеребец так и не доскакал до развалин. Из–за кустов прямо ему на голову прыгнула Лура и вцепилась острыми когтями. Жеребец встал на дыбы и заржал, как безумный, кусая зубами и брыкаясь копытами. Но Лура была, словно молния из светлого меха со стальными пружинами мускулов, легко избегала ударов жеребца. Она еще дважды попала в цель грозной, с острыми когтями лапой, прежде чем жеребец сдался и помчался за табуном в долину. Вслед ему неслись крики кобылы. Жеребец повернулся, но Лура оставалась на его пути, и ее предупреждающее рычание заставило его снова скакать прочь, орошая траву своей кровью.

Форс от слабости прислонился к куче булыжников. Отлично, теперь у него есть кобыла, с веревкой вокруг шеи, которая удержит ее, как бы она ни рвалась и ни брыкалась. Но она вовсе не прирученный и объезженный конь, чей дух сломлен, подчинившись воле всадника. И как ему, с раненой ногой, овладеть этим обезумевшим от страха животным?

Он закрепил веревку, уныло глядя на ободранные ладони. Сейчас ему не подобраться к лошади. Может, подождать час–другой, пока она не привыкнет к своему новому положению пленницы… и тогда попытаться завоевать ее доверие?.. Но сможет ли она когда–нибудь преодолеть страх перед Лурой? Еще одна проблема, которую необходимо решить. Только… Если он ее не решит, он не сможет продолжать путь на одной ноге, и, уж конечно, он не собирается искать укрытия в лагере степняков и попасть в руки Ярла. Он считал, что сможет самостоятельно путешествовать в низинах… что ж, настало время доказать это!

Спустя некоторое время кобыла перестала биться в бесполезных попытках обрести свободу, и замерла с опущенной головой, и только нервная дрожь сотрясала ее покрывшиеся потом конечности и бока. Форс не сдвинулся с места, но начал разговаривать с ней, используя ту же монотонную мелодию, какой подзывал Луру. Потом он рискнул сделать в ее направлении, пусть и хромая, несколько шагов. Она вскинула голову и захрапела. Но Форс продолжал разговаривать с ней, и его голос стал еще более монотонным. Наконец он приблизился к ней достаточно близко, чтобы коснуться ее грубой шкуры, и, когда он сделал это, то чуть было не подпрыгнул: на ее шкуре едва просматривался мазок–другой уже почти исчезнувшей краски! Значит, эта кобыла была из табуна прирученных лошадей степняков! Форс с трудом проглотил комок в горле. Такая удача показалась ему слишком невероятной. И тогда, уже начав верить в нее, он отважился погладить ее нос. Лошадь задрожала под его ладонью, а затем издала почти вопросительное ржание. Форс похлопал ее по холке, а затем она игриво ткнулась в его ладонь носом. Форс рассмеялся и потянул ее за свисавшую между глаз потрепанную челку.

— Итак, теперь ты все вспомнила, старая леди? Пай–девочка, пай–девочка!

Оставалась проблема с Лурой, и ее нужно было решить как можно скорее. Форс отвязал веревку и мягко подтянул кобылу. Та достаточно охотно последовала за ним, пробираясь сквозь кучу упавшего кирпича.

Почему она не учуяла запах кошки, оставшийся на его одежде? Если только дождь не смыл его… Но она не указывала никакого страха, когда он вел ее.

Форс во второй раз просвистел по–птичьи, после чего он обмотал повод вокруг небольшого деревца. Из долины донесся ответ на его зов. По всей видимости, Лура преследовала табун. Дожидаясь кошки, Форс стоял и разговаривал со своим плененным животным. Наконец он рискнул обтереть ее бока пучками травы. И тут, почувствовав дрожь, охватившую кобылу, он повернулся.

Лура сидела на открытом месте, аккуратно обмотав хвост вокруг передних лап. Она зевнула, и ее красный язычок высунулся. Кошка зажмурила глаза, словно ее совсем не интересовала кобыла, с которой ее спутнику по охоте вздумалось так глупо нежничать.

Кобыла дернулась назад, натянув всю веревку, глаза ее побелели от ужаса. Лура не обращала на это никакого внимания. Спустя некоторое время она поднялась и потянулась, затем направилась к кобыле. Та встала на дыбы и издала пронзительное ржание. Форс попытался заставить Луру отойти назад. Но огромная кошка стала кругами ходить вокруг пленницы, не спуская с нее глаз. Кобыла опустила передние ноги на землю и затрясла головой, стараясь не упускать из виду кошку. Это все выглядело так, словно сейчас она была озадачена вопросом, почему ожидавшееся нападение со стороны кошки так и не происходит.

Возможно, они обменялись мысленными посланиями. Форс так никогда и не узнал этого. Но, закончив свой осмотр, Лура безразлично отвернулась от кобылы, а та перестала дрожать. Впрочем, прошло больше часа, прежде чем Форс сделал импровизированную уздечку из веревки и седельную подушку из одеяла. Встав на кирпичи, ему удалось перебросить здоровую ногу через спину кобылы.

Степняки отлично обучили ее, и двигалась она так ровно, что неуклюжий Форс, не имевший никакого опыта в верховой езде, смог удерживаться в седле. Он направил Лошадь снова на дорогу, по которой они прибыли сюда, в эту долину, и они снова выехали на раскинувшиеся перед Ними поля. Несмотря на ноющую рану, Форс ощущал волнение и был счастлив. Он удачно покинул Эйри, ограбив Звездный Дом, вторгся в низины, провел одну ночь в центре мертвого города, пересек реку только благодаря собственному умению, удача сопутствовала ему в его наблюдениях за озером и в последовавшей затем схватке с диким кабаном, встречи с которым избегали даже самые лучшие из горцев–охотников, и вот теперь он восседает на лошади, с оружием в руках, и перед ним лежит открытая дорога.

Неужели это все сделал он — тот, кого Совет отбраковал, сочтя непригодным для Звезды? Его губы разошлись в ослепительной улыбке, слегка напоминающей оскал вышедшей на охоту Луры. Что ж, они увидят… увидят, что сын Лэнгдона, светловолосый Мутант, ничем не уступает самым лучшим охотникам Эйри! Он докажет всем им!

Лура пристроилась позади, и кобыла сделала шаг в сторону, словно она все еще была не слишком довольна таким близким соседством огромной кошки. Очнувшись от грез, Форс обратил внимание на окружающее.

Среди кустов были разбросаны кучки щебня, остовы старых строений. Совершенно неожиданно копыта лошади начали издавать звуки совершенного другого рода. Она выбирала себе дорогу по шпалам, на которых были установлены длинные прямые линии ржавых рельс. Форс потянул за узду. Впереди виднелись развалины строений, расположенных совсем рядом друг с другом; их становилось все больше: городишко, может быть, даже небольшой город.

Что–то в этих развалинах было такое, отчего ему стало не по себе. Фермы, оказавшиеся сейчас во власти дикой растительности, вовсе не производили на него такого жуткого впечатления. Он снова испытывал странную слабость, поразившую его тело и дух, когда он шествовал мимо конвоя разбитых машин. И он вытер руку о жесткую гриву кобылы, словно ему хотелось стереть с нее какое–то неприятное пятно. Однако он ни к чему не прикасался в этом месте! Тут были испарения зла, поднимавшиеся подобно туману даже сквозь пелену непрекращающейся измороси.