Последний замок (сборник)

Хард и Вегус осмотрели громоздкий аппарат, но причины отказа понять не смогли. После получасового совещания они пришли к выводу, что для любой попытки восстановления схемы необходимы ее пересмотр и полное переустройство, с последующим испытанием конструкции и калибровки приборов, а также изготовление совершенно нового набора деталей.

— ... Это совершенно невозможно, — заявил Вегус в своем докладе Совету. — Простейшая годная к использованию система потребует нескольких технико-лет. А под рукой нет даже одного-единственного техника. Таким образом, мы должны подождать, пока будет обучена и готова к труду новая рабочая сила взамен Мехов.

— В ретроспективе, — заявил Иссет, старейший из вождей кланов, — ясно, что во многих отношениях мы были менее, чем предусмотрительны. Неважно, что люди с Родных Планет вульгарны! Люди более проницательные, чем мы, поддерживали бы межпланетную связь.

— Отсутствие «проницательности» и «предусмотрительности» не были определяющими фактами, — возразил Клагхорн. — Связь не поощрялась потому, что Лорды не хотели, чтобы живущим на Земле указывали с Родных Планет. Вот так. Все просто...

Иссет икнул и начал было возражать, но Хэйджорн поспешил вмешаться:

— К несчастью, как говорит нам Ксантен, космические корабли превратились в бесполезный хлам. Хотя соответствующие Джентльмены из нашего числа обладают в этой области глубокими знаниями теоретического характера, но опять же: кто будет выполнять физическую работу? Даже будь ангары и космические корабли под нашим контролем...

— Дайте мне шесть взводов крестьян и шесть снаряженных энергофургонов с энергопушками, — провозгласил О. Ц. Гарр, — и я отобью ангары! Тут трудностей нет!

— Ну, хоть какой-то сдвиг, по крайней мере! Я помогу вам Крестьянами, и, хотя я ничего не знаю об управлении пушкой, можете на меня положиться — в смысле любого совета, который я смогу дать. — Хейджорн оглядел группу, нахмурился и потянул себя за подбородок. — Но в этой программе тоже есть трудности. Во-первых, у нас под рукой только один энергофургон, на котором вернулся со своей рекогносцировки Ксантен. Потом, насчет наших энергопушек — кто-нибудь проинспектировал их? Хранение их было доверено Мехам, но, возможно, и даже вероятно, что они проявили злой умысел и в этом. О. Ц. Гарр, вы считаетесь опытным военным теоретиком. Что вы можете сообщить нам по этой части?

— На данный момент я не проделал никакой инспекции, — сообщил О. Ц. Гарр. — А сегодня Обозрение Старинных Камзолов займет нас всех до «Часа Вечерней Оценки». [4]

Он посмотрел на свои часы:

— Наверное, сейчас столь же удобное время сделать перерыв, как и любое другое время — пока я не смогу снабдить Совет детальной информацией относительно пушек.

Хэйджорн кивнул:

— Время в самом деле очень позднее. Ваши Фаны появятся сегодня?

— Только две, — ответил О. Ц. Гарр, — Лазури и Одиннадцатая Тайна. Я не смог найти ничего подходящего ни для маленькой Голубой Феи, ни для Прозрачного Восторга, а Глорианс все еще требуется обучение. Сегодня наибольшее внимание должна привлечь Разноцвет В. З.

— Да, — согласился Хэйджорн. — Я слышал мнения других, и они сводятся к тому же. Ладно, тогда до завтра. — Э-э, Клагхорн, вы хотите что-то сказать?

— Да, в самом деле, — скромно признался Клагхорн. — У всех нас оставалось в распоряжении мало времени. Я серьезно сомневаюсь в эффективности Крестьянских войск. Они все равно, что кролики против волков. А нам нужны скорее пантеры, а не кролики.

— А, да... — туманно протянул Хэйджорн. — Да, в самом деле...

— Где же тогда найти пантер? — Клагхорн вопросительно оглядел сидящих вокруг стола. — Неужели никто не может предложить, где их взять?.. Жалко. Хорошо, если пантеры не появятся, то, я полагаю, сойдут и кролики. Давайте займемся делом, превращая кроликов в пантер немедля. Я предлагаю, чтобы мы отсрочили все праздники и спектакли до тех пор, пока не появится большая уверенность в нашем будущем.

Хэйджорн поднял брови, открыл рот, собираясь что-то сказать, — и снова закрыл. Он внимательно посмотрел на Клагхорна, чтобы удостовериться, шутит он или нет. Затем он с сомнением оглядел сидящих за столом.

Бодри исторг весьма наглый смех;

— Кажется, эрудит Клагхорн поднимает панический крик!

— Это очевидно, — согласился О. Ц. Гарр. — Со всем достоинством, мы не можем себе позволить, чтобы дерзость наших слуг вызвала у нас такую безумную тревогу. Мне стыдно даже затрагивать эту тему!

— А мне не стыдно, — ответил Клагхорн с тем открытым самодовольством, которое столь раздражало О. Ц. Гарра. — И я не вижу, никаких причин, по которым нам следовало бы смущаться. Нашим жизням угрожают — и в этих условиях такой пустяк, как наше смущение или что-нибудь подобное, становится второстепенным.

О. Ц. Гарр поднялся и издевательски отдал честь в сторону Клагхорна, отдал так, что это сильно смахивало на намеренное оскорбление. Клагхорн, тоже поднявшись, отдал честь схожим образом — и столь степенно и услужливо, что облачил оскорбление О. Ц. Гарра в пародийные одежды. Ксантен, презиравший О. Ц. Гарра, рассмеялся открыто.

О. Ц. Гарр поколебался, однако, почувствовав, что при данных обстоятельствах ссора будет расценена как дурной тон, широким шагом вышел из комнаты...

Обозрения Старинных Камзолов — ежегодные выступления Фан, облаченных в пышные одежды, — имели место в Большой Ротонде, на северной стороне Центральной площади..

Примерно половина Джентльменов и меньше четверти Леди держали Фан. Это были туземные создания из пещер Альбирло-7 — покорная раса, игривая и способная привязываться, — которые после нескольких тысяч лет селекции превратились в эльфов пикантной красоты. Окутанные тонким газом, который выходил у них из пор за ушами и струился по рукам, по спине, они были самыми безобидными существами, заботящимися только о том, чтобы доставить людям удовольствия, невинно-суетные. Большинство Джентльменов относились к ним приветливо, но иногда ходили слухи о Леди, наказывающих особо ненавистных им Фан раствором аммиака, от которого тускнели их шкурки, а газ пропадал навсегда.

Джентльмен, очарованный Фаной, считался смешной фигурой. Заботливо выведенные, Фаны казались хрупкими девушками, но, если их использовали в сексуальных целях, они становились помятыми и изможденными, с обвисшим и обесцветившимся газом, — и всем было ясно, что такой-то Джентльмен неправильно использовал свою Фану. В этом отношении, по крайней мере, женщины замка могли показать свое превосходство. И они делали это, ведя себя с такой экстравагантностью и провокационностью, что Фаны по контрасту с ними казались самыми бесхитростными и хрупкими природными духами. Протяженность жизни Фан равнялась, наверное, годам тридцати, и в последние годы — лет десять, — потеряв свою красоту, они укутывались в мантии из серого газа и выполняли лакейские обязанности в будуарах, кухнях, чуланах и детских.

Обозрение Старинных Камзолов было больше обозрением Фан, чем Камзолов, хотя и последние, искусно сотканные из фан-газа, были сами по себе великолепны.

Владельцы Фан сидели в нижнем ярусе, в напряжении от надежд и гордости, в экзальтации, когда какая-нибудь Фана производила особенно роскошную демонстрацию, — и погружаясь в черные бездны, когда ритуальные позы намекали на что-то еще, помимо грации и элегантности. Во время каждой демонстрации Джентльмены — и не только владельцы Фан — восторгались высокоформальной музыкой. Сам владелец никогда не играл на лютне при выступлении его Фаны. Демонстрация никогда не была открытым состязанием, и не позволялось никакого формального одобрения вслух, но все смотревшие принимали про себя решение, которая из Фан была более восхитительной и грациозной, и, таким образом, повышалась репутация владельца.

Очередyое «Обозрение» задерживалось на полчаса, по причине бегства Мехов понадобились соответствующие спешные импровизации. Но благородные люди замка Хэйджорн не любили разводить критику и не обращали внимания на случайные ошибки, когда дюжина молодых Крестьян с трудом выполняла незнакомые им действия. Фаны были столь же восхитительны, как и всегда, они изгибались, извивались и раскачивались под звучные аккорды лютни, трепеща своими пальчиками, словно нащупывая капли дождя, неожиданно съеживались, затем пружинисто распрямлялись — и, наконец, кланяясь, соскальзывали со сцены.