Побег

- Requiem aeternum... - плыло над могилой. - Dona eis Domine... [**] ------[*] Боже, услышь глас мой... (латинск.) [**] Вечный покой... Воздай им, господи... (латинск.) ------

"Я не знаю, кем ты был на Земле, в каком веке ты жил, - склонив голову, думал Льош. - Но был ты человеком огромного интеллекта и гуманизма. И не закрывала твой мозг пелена повиновения необъяснимому и сверхъестественному. Ты смог вникнуть в сущность происходящего и, если даже и не понял, что собой представляют смержи, чего они добиваются, заставляя сутками сидеть в Головомойке и читать подряд все манускрипты твоего времени, начиная с любовных записок, доносов, рецептов придворных знахарей и кончая жизнеописаниями и трактатами жрецов о сущности суть несуществующего, то ты понял главное: смержи не духи, и не боги, и не демоны. И ты не захотел так жить, влачить свое существование в лагере, только ради того, чтобы существовать. И, самое главное, ты не захотел, чтобы так жили другие".

- Amen, - заключительным аккордом прокатилось над поляной, и Микчу, закрыв молитвенник, встал с колен.

Льош поднял глаза. Все теперь смотрели на него.

"Прощай, - вздохнул он. - Sit tibi terra levis..." [*] ------[*] Да будет земля тебе пухом... (латинск.) ------

- Пошли, - коротко бросил он и, закинув ремень василиска через плечо, зашагал в лес.

Он прошел метров двадцать чуть наискось от того направления, которое указывал нос драйгера, и оглянулся. Неровная цепочка людей и пинов вытянулась за ним.

- Всем идти гуськом только по моим следам! - крикнул он назад, продолжая идти. - Кирилл, будешь замыкающим.

Льош прошел еще немного и, не услышав ответа, остановился.

- Кирилл?

- Сейчас! - услышал он издалека голос Кирилла, и тотчас утробным рывком взревел драйгер и заворочался на месте огромным монстром, круша и ломая деревья.

- Стой! - во всю мощь легких заорал Льош. - Не сметь!

Он бросился сквозь чащу наперерез драйгеру. Драйгер развернулся на месте, натужно заревел, приседая на корму, и, подпрыгнув, ринулся в сторону поляны, затянутой звенящей паутиной. Льош увидел, как из седла выпрыгнул Кирилл и, чуть не попав под машину, откатился в кусты, а драйгер, сразу сбавив обороты, медленно вкатился в паутину. Под ним что-то зашипело, поднялся легкий пар, пахнувший жженым металлом, и драйгер стал проседать, словно в болоте. Когда он просел почти до платформы, откуда-то из-под седла стало медленно разгораться малиновое свечение. Паутина наконец не выдержала, и, потрескивая, как сучья в костре, начала лопаться. Малиновое свечение разгоралось все сильнее, и Льош попятился, почувствовав его дурную теплоту.

- Уходить! - закричал Льош. - Немедленно всем уходить отсюда!

Кирилл, прихрамывая, но довольный и улыбающийся, быстро подошел к нему.

- Как он, а? - спросил он, кивнув в сторону драйгера.

- Мальчишка! - процедил Льош, хотя, в общем-то, понимал его. Он повернулся и зашагал в голову колонны.

Уходили они быстро, насколько позволяли пины, семенившие в середине группы. Вначале Льош повел прямо, словно продолжая путь драйгера, но минут через пятнадцать резко свернул в сторону и заставил всех карабкаться на высокую, но довольно крутую сопку, открывшуюся слева от них. И только перевалив через сопку, он позволил себе снизить темп.

"Успели-таки", - облегченно подумал Льош.

И тут сзади что-то негромко ухнуло, и звук, гулким эхом прокатившись по лесу, обогнул сопку с двух сторон. Цепочка людей и пинов остановилась, и все как по команде повернули головы. Редкие облака за сопкой окрасились в малиновый цвет.

"Ну, это нам уже не страшно..." - подумал Льош.

- Чего это там? - спросил Портиш, яростно теребя бороду, - Смержи?

Он вперился взглядом в Льоша. Льош покачал головой.

- Драйгер взорвался.

- Чо? - переспросил Микчу в конце цепочки.

- Драйгер наш на небеса вознесся! - доходчиво объяснил Кирилл.

- А?

- Время дорого. Идемте. - Льош мотнул головой и зашагал вниз по склону.

За сопкой местность была относительно ровной, но сильно заросшей колючим кустарником и хилыми тонкими деревьями с редкими кронами. Льош вел отряд по самой чащобе, далеко обходя небольшие, черные, мертвые с виду болотца и зеленые прогалины с белесыми кочками. Странно, но, кроме смержеподобного паука, никаких других существ, даже насекомых, в лесу не было, хотя отряд еще раз натолкнулся на поляну, где паук переваривал какую-то пищу. Судя по повадкам паука, устраивающего засаду на прогалинах, а также жуткой мощи его ловчего оружия (несомненно, нити паутины обладали деструкционной способностью - ни один другой инструмент просто не смог бы с такой быстротой разрезать человека на части и, тем более, справиться с металлом драйгера), в лесу должны были водиться монстры с бронированными панцирями. Но если монстры и существовали, то, очевидно, в виде каких-то бестелесных тварей, поскольку, пробираясь по девственному бурелому леса, следов после себя не оставляли. В остальном же: кустарником, деревьями с их стволами и листьями, лианами, дерном - лес напоминал земной, и как Льош ни старался провести параллель между флорой леса и лагеря, ничего общего он не находил. Конечно, трудно предположить, что где-то действительно в естественном виде существуют деревья-бараки, скорее всего, эта биологическая форма растительности специально создана, но в лесу Льош просто не смог обнаружить хотя бы приблизительных аналогов, из которых можно было бы вывести такую популяцию. Это касалось и усатой ограды, и лопухов Слепой Дороги. Впрочем, еще в лагере Льош, анализируя деятельность смержей, пришел к выводу, что ничто: ни драйгеры с водительскими блюдцами, с первого взгляда, казалось бы, созданными специально только для смержей; ни василиски с ремнями, явно предназначенные для ношения через плечо; ни аппаратура в Головомойке - ничто не могло быть продуктом цивилизации смержей. Все было, заимствовано, причем настолько беспардонно, что не делалось ни малейшей попытки приспособить хоть что-нибудь специально для смержей. Даже водительские блюдца драйгеров были для них малы, мелки, с внешним наклоном, так что смержей иногда при сильной встряске машины на ухабах просто выбрасывало из блюдец, почему они и вели драйгеры задом-наперед, не обращая внимания, а, может, просто не видя, что освещают пройденный путь похожим на бамбер прожектором в инфракрасном диапазоне. Но краденые аппаратура и транспортные средства были лишь сопутствующими факторами, определяющими паразитическую сущность смержей. Такой вывод напрашивался сам собой из использования людей и пинов в Головомойке в качестве своеобразных ретрансляторов информации, накопленной каждой из цивилизаций. Причем, как все больше и больше убеждался Льош, смержей скорее интересовала не сама информация, а ее эмоциональная окраска. Как они получали ее от пинов, Льош не знал, точнее, еще не успел узнать, но как это делалось с людьми, прочувствовал на своем опыте. Людей просто заставляли читать, и одновременно, по мере восприятия и осмысливания человеком прочитанного, смержи снимали эмоциональный фон. Операция была не из приятных. К концу такого двенадцатичасового сеанса выкачиваний эмоций человек оказывался выжат как губка, голова раскалывалась от невыносимой боли, и, иногда, по возвращении в лагерь, после сонной дури Слепой Дороги, нервная система человека не выдерживала, и он заходился в "пляске святого Витта"... Единственное, в чем смержи, пожалуй, проявляли хоть какую-то осмысленность, так это в краже людей с Земли. Они выбирали полиглотов, хорошо знающих несколько языков, выдергивали их из разных эпох и доставляли сюда, в Головомойку, где в копиях находилась, наверное, вся письменная информация Земли, начиная с палеографических рисунков, клинописных табличек, узелкового письма и заканчивая книгами и кристаллофонными записями. Вряд ли смержи могли передвигаться во времени - люди появлялись в лагере в соответствии с хронологической последовательностью эпох, - скорее всего, они каким-то образом "прессовали" время, поэтому в лагере, забываясь в кошмарных снах плечом к плечу на нарах в бараке, иногда оказывались люди, чью жизнь на Земле разделяло до трех тысяч лет. И все же была в краже людей одна странность. Смержи извлекали с Земли только погибших, причем погибших при пожарах, наводнениях, землетрясениях, извержениях вулканов, эпидемиях чумы и холеры, - когда останки невозможно было обнаружить, либо когда от трупов шарахались. Возможно, поэтому в лагере, особенно среди европейских средневековых книгочеев, и утвердилось мнение, что лагерь - это Чистилище. Но у Льоша было другое мнение. Смержи просто боялись. Боялись быть обнаруженными. И еще они боялись людей высокоразвитого общества. Иначе чем объяснить, что ранее люди появлялись в лагере чуть ли не каждый день, но вот уже четыре месяца, как ни добавлялся ни один. И Льош был последним.