Разорванный мир (СИ)

Дали покачала головой.

- Какие танцы с моим ревматизмом. Из меня уж песок сыпется... Ну что? Чудная ночь, верно?

- Я и хотела погулять, - сказала Чена, подумав: все равно заснуть не смогу. Рука ныла не сильно, но упорно.

- Составить тебе компанию или лучше баиньки пойти, - полувопросительно сказала Дали.

- Мне бы было очень приятно... - тихо ответила Чена, - Если бы вы... ты...

- Ладно, пойдем, посидим, - Дали махнула рукой в сторону аэродрома, Рука болит? - спросила она по дороге.

- Ага. Вторые сутки уже, невозможно, - пожаловалась Чена.

- Завтра перестанет, - пообещала Дали, - Еще только эту ночь потерпи. Антиальгин принимала?

- Да. Никакого толку. А фесдол Рута не дает.

- И не надо. Завтра перестанет, вот увидишь. Всегда сначала ноет, одну ночь или две... Я знаю, у меня тоже было.

Летчицы уселись на трубы. Трубы водопровода тянулись из ближайшего ручья, за день жесть нагревалась, сейчас сидеть на них было тепло и приятно. Это так и называлось в части - "пойти на трубы". Значит, посидеть, поболтать, тайком покурить - для тех, кто предавался этому пороку, или даже выпить кое-чего запретного. Дали с сожалением подумала, что сейчас у нее ничего подобного нет, а Чене бы не помешало - для забытья. Все равно, даже если будет тревога, Чена никуда сейчас не полетит.

Черный купол раскинулся над ними, необъятный, озаренный чудным светом чистых огромных звезд. Это было почти так же прекрасно, как из кабины "Оса" в ночном полете. Только не гудел мотор. Вообще было тихо. Цикады уже не звенели. Тихо и очень темно, затемненных зданий отсюда не различить, и полное ощущение одиночества в космическом пространстве охватило Дали и ее ученицу. Им было хорошо, и говорить не хотелось.

- Дали, а может быть, он вернется, - сказала Чена.

- Кто? Хэлл? - Дали помотала головой, - Ты же знаешь, они никогда не возвращаются.

- Нет, говорят, бывают случаи.

- Ты сама видела хоть один такой случай? Я - нет, - Дали вздохнула, Да и не думай об этом, я ведь с этим смирилась. Я смирилась с этим, как только у меня родился мальчик. Я всегда знала, что он уйдет. И потом, слава Богу, у меня есть и дочь. Просто я... Ну, знаешь, иногда накатывает сентиментальность.

"Каково же ей летать", - вдруг подумала Чена с содроганием. Стрелять в противника... На любом из этих самолетов может оказаться ее сын. Ну, сейчас нет, ему всего шестнадцать, года три на обучение. Через три-четыре года уже вполне реально. Господи, ну почему так получилось?

- Дали, почему так получилось? - спросила Чена.

- Что получилось?

- Ну, вся эта война. Разделение мужчин и женщин. Знаешь, я с детства все думала - какие они, эти мужчины? Почему мы не можем жить вместе с ними?

- Ты же знаешь, - Дали пожала плечами, - Об этом много пишут...

- А ты как думаешь? - теперь это "ты" далось Чене почти без труда.

- Я? Что я могу думать, Ченни? Ведь я такая, как все. У меня никогда не было мужчины. Мои дети были зачаты с помощью ИОСа.*

/*Искусственное осеменение/

- Все-таки мне кажется... - нерешительно сказала Чена, - Что каждая из нас что-то знает о мужчинах, неизвестно откуда. Может быть, это память прежних существований или что-то еще. Откуда иначе вот такие песни, стихи, как у Вероники Дилл или у Ирмы?

- Да, верно... Мы очень много сочиняем о мужчинах. Неизвестно только, насколько верно. Но понимаешь, если мы углубимся в прошлое, в ту эпоху, когда сочинять разрешалось, в основном, мужчинам... Такое впечатление, что они просто не могли относиться к женщинам как к равным себе. Как к людям. Тогда была поговорка "Женщина - друг человека". Они доказывали, что мы не можем творить, что мы не можем разбираться в технике, ну и так далее... И действительно, редко кто из женщин тогда достигал каких-то высот в науке, в искусстве.

- Но сейчас, у нас в Арвилоне, c этим все в порядке.

- Даже не знаю, почему. Может, в древности женщины действительно были глупее? - предположила Дали.

- Виолани пишет, есть две причины. Первая - равенство прав только на бумаге. В сознании людей до самого Раздела держалось, что женщина обязана выполнять по дому всю примитивную работу, и эти ежедневные 5-6 часов не давали им возможности полноценно конкурировать... Даже если они и работали при этом где-то еще. Вторая причина, - Чена помолчала, вспоминая, - Оценка, скажем, произведений искусства, созданных женщинами, с мужской точки зрения. Общество-то было мужское. А объективной ценности искусства ведь не существует...

- Да, наверное, - кивнула Дали.

- Некоторые мальчики остаются, - сказала Чена, помолчав, - У нас из класса один остался. Но я бы не могла в него влюбиться.

- Почему?

- Он какой-то... никакой. Маменькин сыночек. Боится отойти от мамы.

- Ну, это такие матери бывают властные, - сказала Дали, - Пасут сыновей, шагу не дают ступить. Это тоже, конечно, ничего хорошего. Но с другой стороны, зато этот мальчик остался в Арвилоне, а со временем он женится и все равно станет самостоятельным.

- А может, и не станет. Ведь даже в Арвилоне не все мужчины женятся.

- Да, бывает, что мама не пускает, - согласилась Дали.

- Неужели они иначе не могут? - спросила Чена, - Или быть маменькиным сынком, или... уйти совсем. Неужели нельзя жить нормально, как мы?

- Не знаю, - Дали становилось скучно, да и холодновато уже, - Видишь, Ченни, мы столько раз все это обсуждали. Кто их разберет, мужчин этих, что ими движет... Может, это все любовь виновата.

- Что такое любовь? - спросила Чена.

Сквозь рубашку Хэлл ощущал горячее тело Юлии, они спали в одном мешке. Ниже, от пояса, одежды не было на обоих, и это было удивительное, приятное ощущение, касаться ногами крепеньких, теплых, гладких ног Юлии. А нос замерз окончательно. Солнце медленно выкатывалось на востоке, над Арвилоном, над территорией Армии Нея, где, по словам вчерашнего бродяги, находились теперь беглецы. Хэлл выбрался из спальника, стал сгребать в кучу хворост. Сделать костер, пока Юлия проснется. Работая, Хэлл поглядывал в сторону спящей подруги. Юлия спала так трогательно, длинные ресницы лежали на щеках, золотистые локоны падали на лоб. Носик у нее был маленький, прямой, черты лица правильные, может быть, чуть великоват рот, но это не портило ее. Хэлл мог бы смотреть на Юлию без конца. Тем более теперь, когда он узнал, какое чудное наслаждение может дарить ее тело. Или душа. Или все вместе. А вдруг она забеременела, забеспокоился он. Тогда ей нужно назад, в Арвилон. Хотя, кто это сказал, что здесь нельзя растить детей? Может быть, здесь как раз и можно. Они найдут уединенную хижину в горах. Вон какие горы чудесные... Хэлл сможет охотиться, ловить рыбу. Двустволка и дробь есть. Все лето еще впереди, до осени они что-нибудь придумают. Жить бы вдвоем, только вдвоем, чтобы никого больше не было... Хотя Юлия хотела попасть в поселок мужчин. Она любит танцы, любит общество, комфорт тоже любит. В общем-то, можно понять. Ну что ж, наверное, и здесь как-то жить можно. Живут же люди. Правда, женщины здесь большая редкость. Наверное, так же, как в Арвилоне мужчины, даже еще реже - ведь в Арвилоне живут мальчики, и уходят только лет в 16-18... А здесь, говорят, и детей нет. Или очень мало. Опасно здесь женщине. Ну что ж, Юлия ведь не одна. Ей не грозит опасность, пока я жив, подумал Хэлл и сжал кулаки. Неужели он не сможет защитить Юлию? Защитить или умереть... Он же не зря занимался рэстаном еще в школе. И еще есть нож и двустволка.

Костер уже весело разгорелся. Хэлл сбегал за водой к ручью, набрал котелок - они хорошо экипировались для этого похода. Не хуже, чем для воскресного пикника со школой. Повесил воду над костром. Потом пошел проверить бредень - три средних форели трепыхались в нем. Хэлл вытащил рыбу, умело оглушил ударами о камень. Стал отрезать рыбешкам головы и чистить. Уха на завтрак - не очень, но в обед, может быть, и не будет такого случая, как свежая, только из ручья форель.