Птица Маук

Любопытные сгрудились у входа.

Топор выкован и брошен в лохань с водой. Вода зашипела. Горюнов вынул топор, оттачивает на оселке, попробовал, — хорош! Обвел глазами пещеру. Увидел V входа Нерхо в полном боевом убранстве.

Толпа расступилась.

Они идут навстречу друг другу. У Нерхо в руке каменный топор, у Г орюнова — железный. Сошлись. Взглянули друг другу в глаза.

— Вот я сделал топор, Нерхо, — сказал Горюнов.

— Хорошо, ответил Нерхо. — Значит, ты вооружен.

— Почему ты в боевом уборе, Нерхо?

— Потому, что я пришел сражаться.

— С кем?

— С тобой. Лучше тебе умереть, чем нам всем. Горюнов понял, постоял в раздумьи.

— Так, Нерхо. У тебя и у меня топоры в руках. Я выбираю место. Там лес. Густая чаща. Пойдем туда и померяемся силой.

Сопровождаемые толпой любопытных, Нерхо и Горюнов вышли к опушке леса, где когда-то опробовали первый лук, сделанный Горюновым.

Горюнов сказал:

— Кто победит, будет властен над жизнью другого. Из-за спины Нерхо выглянуло гримасничающее лицо Рау:

— Да! Да!

Склон котловины усеян зрителями. Лицом к лесу стоит Горюнов, поодаль Нерхо, за ним ряд отборных воинов с. топорами в руках.

Встревоженный Кеюлькан, оценив невыгодное соотношение сил, подошел к Горюнову, стал рядом с ним, воинственно подняв свой каменный топорик.

— Что тебе, Кеюлькан? — обернулся Горюнов. Увидел топорик, усмехнулся. — Я сам…

Рау подал сигнал. Топоры поднялись и опустились. Сверкнуло лезвие горюновского топора.

Шумя ветвями, падают деревья.

Лица зрителей напряжены. Это не только поединок между Нерхо и Горюновым. Это* состязание камня и железа.

Верхушки деревьев качаются, как бы раздвигаемые могучим порывом ветра. Падают, образуя просеку. Горюнов ожесточенно рубит.

Разогнул спину, выпрямился, оглянулся. Никого нет. Он один посреди вырубки.

Поляна заполнилась взволнованной толпой.

— Ты победил! Ты!

На опушке леса, где началось состязание, измученный Нерхо и его помощники продолжают махать тупыми каменными топорами. После них лежит несколько деревьев.

Горюнов подошел к Нерхо. Тот стоит, выпрямившись, без страха глядя ему в глаза.

— Ты победил, коротко говорит Нерхо. Убей.

Мелькнуло испуганное лицо Рау. Он спрятался за дерево.

Горюнов протянул побежденному противнику железный топор:

— На.

— Твой топор?..

— Я его дарю тебе.

Мне топор?… Из крыла Маук? Но тогда я стану тебя…

Горюнов улыбнулся. Нepxo подбросил топор, поймал на лету, захохотал от радости. Оглянулся по сторонам. С силой рубанул по дереву, над которым! трудился столько времени попусту. Дерево зашаталось, упало, шумя ветвями, Рау едва успел увернуться и отскочить.

Таков результат этого поединка.

Ведя народ онкилонов на сближение с современностью, оставляя на пути груды тесаного, сколотого и полированного камня, Горюнов, наконец, привел островитян на порог нового века — металлического.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ «ТВОЯ ДУША СПРЯТАНА ЗДЕСЬ»

Сидя на пороге пещеры, Горюнов наблюдает за тем, как шеренга женщин вдали проходит по полю. Они равномерно сгибаются и разгибаются, будто отвешивая поясной поклон. Над их головами вспыхивает блеск мотыг.

Водяные часы в нише монотонно отсчитывают время.

Да, земля на острове остывает, но, вооруженные железом, онкилоны выжимают из нее теперь больше, чем раньше. Железными топорами врубились в непроходимые до того леса в глубине острова, железными мотыгами стали обрабатывать поля.

Баланс уравновешен. Надолго ли?..

В каждой радостной победе Горюнова неизменно скрыта горечь этого вопроса: «Надолго ли?..» Ни на минуту нельзя забыть о том, что остров — в осаде, что льды год за годом все туже стягивают белую петлю и не в силах Горюнова предотвратить надвигающуюся гибель, — только отсрочить ее.

Рядом с Горюновым опустился на землю Нерхо. Губы его решительно сжаты, брови нахмурены. Оглянулся.

Пещера пуста.

— Я хотел предупредить, — пробормотал Нерхо. — Остерегайся колдовства, Горюн.

В глубине пещеры из-под медвежьих шкур вынырнула голова Кеюлькана, скрылась.

Нерхо придвинулся к Горюнову, склонился к уху. Кеюлькан лежит, ловя каждое слово.

— Ты подарил мне новый топор, — продолжал Нерхо вполголоса. — Так же щедро я должен отдарить тебя.

Кеюлькан слушает, напряженный, как тетива.

— Твоя душа у Рау, Горюн. Он колдует над ней.

Дрожь начинает бить Кеюлькана.

— Она прозрачна. Это — прозрачный камень. Таких нет на острове.

Но если Рау сумеет разбить его, ты умрешь.

Кеюлькан, почти теряя сознание от страха, опустил лицо на раскрытые ладони.

— Ом говорит, что иссушит твое тело, по каплям выцедит кровь.

Кеюлькан слушает: что же ответит Горюн? Пауза. Потом раздается смех Горюнова, негромкий, очень искренний.

Удивительный, непонятный, беспечно-храбрый человек! Душа его в руках злейшего врага, а он не придал этому значения, засмеялся. Но если так, то обязанность друга — спасти его.

Наступает час сна. Все в пещере, в лабиринте запутанных коридоров, тупичков и закоулков погружается в тишину.

В щель между шкурами виден угол жилища Рау. Странный, круглый, тускло поблескивающий предмет Лежит на земле. Колдун ходит взад и вперед, погруженный в задумчивость. Остановился, очертил круг на полу. Положил в центре светящийся предмет.

До Кеюлькана, который окаменел на корточках у входа, донеслись тихие, все нарастающие звуки — рокот бубна. Рау творит заклинания.

Чадящая плошка бросает двигающиеся отсветы на эту сцену. Особенно жутко то, что Рау один. В одиночестве колдун кружится, приседает, жестами и сердитым бормотанием отгоняет кого-то невидимого.

Кеюлькан чувствует, как уже непроизвольно начинают подергиваться его руки и ноги. Вот-вот и он следом за Рау пустится в колдовской пляс… Но, вспомнив, что он пришел за душой Горюна, мальчик заставляет себя остаться неподвижным.

Наконец, утомившись, Рау садится на землю перед таинственным предметом. С бесчисленными предосторожностями он открывает крышку, заглядывает внутрь и вытаскивает оттуда что-то белое, похожее на кору, Что бы это могло быть? Оно испещрено такими же значками, какими Горюн пестрит бивень мамонта.

Рау рассматривает белый предмет, вздыхает, Пет, и па этот раз не помогли заклинания, — он не может разгадать душу Горюна.

В жилище Рау тихо. Кеюлькан чуть отодвигает шкуру, завешивающую вход. Колдун спит, повалившись на охапку листьев.

Кеюлькан вполз в пещеру. Осматривается. Тлеют уголья костра в углу. По стенам развешаны маски зверей, рога оленей, крылья птиц, пучки засушенных трав. Жутко!

Мерный храп колдуна.

Кеюлькан лихорадочно роется в куче шкур.

Рау лежит навзничь, разбросав руки. Кеюлькан перешагнул через него.

В углу, среди масок и амулетов что-то матово блеснуло. Кеюлькан раскидал маски. Шар! Он схватил его, поднялся. Счастливо улыбается.

Улыбка медленно сползает с лица. Глаза остановились, рот открыт, — Кеюлькан прислушивается: храпа нет, тишина!

Не оглядываясь, Кеюлькан быстро втянул голову в плечи, пригнулся, упал на руки. Кинжал, брошенный Рау, просвистел над головой и впился, дрожа, в стену.

Кеюлькан обернулся. Распрямился, как пружина, прыгнул на колдуна.

Яростная борьба. Рау — сильнее. Кеюлькан — увертливее. Все время при этом он старается держать голову так, чтобы колдун не мог увидеть его лица.

Кеюлькан очутился внизу. Рау старается дотянуться до кинжала. Под Кеюльканом — уголья костра. Меховая одежда его тлеет, дымится.

Рау дотянулся до кинжала, торчащего из стены, но, улучив момент, Кеюлькан схватил горсть пепла и бросил в глаза противника.

Рау стоит, качаясь от боли, закрыв лицо ладонями.

Кеюлькан схватил волшебный шар. Фигура его мелькнула в дверях, исчезла.