«Если», 1996 № 06

— Похоже, Сниффи, тебе и впрямь следует срочно поговорить с генералом.

И Сниффи, спиной ощущая завистливые взгляды, обогнул ее стол. Дверь в кабинет Рокфеллера оказалась незапертой, и он без стука вошел внутрь.

Пол устилал персидский ковер, стены покрывали панели из натурального ореха, кожаные с золотым тиснением кресла были доставлены сюда из здания конгресса Штата, ко всем окнам крепились стальные пластинки с искусной гравировкой. За приоткрытой дверью в соседнюю комнату виднелись и другие сокровища: микрокомпьютер, открытый ящичек с настоящими гаванскими сигарами, коробка с новыми электрическими лампочками, банки с сардинами. Стены той, соседней, комнаты были украшены охотничьими трофеями — полусотней голов лосей, медведей и оленей.

На Рокфеллере был серый шерстяной костюм-тройка, на ногах — расшитые серебром высокие ковбойские сапоги из кожи питона. Он методично жевал батончик «Марса» — давно ставшую редкой и очень дорогой шоколадку. Рядом с ним сидели два блондина в черных мешковатых брюках и белых сорочках. Оружия у них Сниффи не заметил. Один из блондинов держал на коленях широкополую шляпу, другой — миниатюрную видеокамеру.

У двери в кресле развалился одетый в бейсбольную шапочку и джинсовый комбинезон личный телохранитель Рокфеллера — лейтенант Форбос. Завидев входящего Сниффи, Рокфеллер широко улыбнулся, из чего Сниффи сразу заключил, что тот уже читал листовки европейцев.

Блондин постарше с интересом оглядел Сниффи и спросил:

— Кто это?

У него был режущий ухо акцент, должно быть, английский он изучал в Британии.

— Это — Сниффи. Привет, Снифф. Давно не виделись.

— К вашим услугам, генерал! — воскликнул Сниффи. — Можете всегда на меня рассчитывать, но своим визитерам не верьте.

— Это — герр Шпитцлер, — невозмутимо представил своих гостей Сниффи генерал. — А это — синьор Андолини.

— Рад встрече, — сказал Шпитцлер, поднимаясь с кресла. Держался он необычайно прямо, будто у него был искусственный позвоночник. — Но вы, мой юный друг, заблуждаетесь относительно нас. Мы здесь с дружественным визитом, прибыли, чтобы помочь вам.

— Последний раз, когда мы слышали о том, что творится за океаном, помощь была нужна вам, ребята, а не нам, — буркнул Рокфеллер.

— Жизнь в Европе за последние годы значительно улучшилась, — возразил Шпитцлер. — Мы у себя уже преодолели социальные взрывы и хаос.

Сниффи, усевшись на софу, привалился спиной к стене. На случай, если придется спешно уносить ноги, глаз с двери он не спускал. Хотя ноги его уже вряд ли спасут. Слишком хорошо укреплена штаб-квартира торговцев. Надо бы постараться, чтобы развязка ситуации наступила здесь, сейчас.

— Рад за вас, — сказал Рокфеллер. — Тем более что поначалу в Европе было даже хуже, чем здесь, в Америке.

— Да, нам досталось. Только в Швейцарии погибло два миллиона человек. По всей Европе — более пятидесяти миллионов. В основном люди умирали в первые годы кризиса. Но худшее для нас уже позади.

Задумавшись на несколько секунд, Рокфеллер пробормотал:

— Прорва народу. Интересно, а как много американцев погибло?

— По нашим подсчетам, приблизительно девяносто пять миллионов, — с готовностью сообщил Шпитцлер. — Хотя, возможно, и больше. Подсчеты весьма приблизительные, поскольку в Америке давно уже не существует централизованной власти.

— Бог ты мой! — Рокфеллер приподнял брови. — Целых девяносто пять миллионов!

— Мы полагаем, что во всем мире сейчас насчитывается не более трех миллиардов человек. Следовательно, в последние пятнадцать лет на Земле погибло около трех миллиардов. — Шпитцлер печально опустил глаза.

Манерами и спокойствием Шпитцлер напоминал профессионального карточного игрока, и Сниффи решил, что, хотя выглядит он двадцатипятилетним, на самом деле ему далеко за пятьдесят.

Рокфеллер молча жевал батончик «Марса».

— Ну, — вступил в разговор Сниффи, — по-моему, ничего страшного не произошло. Людей хотя и стало меньше, но жизнь их удлинилась.

— Ничего себе удлинилась! — воскликнул Шпитцлер. — Да будет вам известно, мой юный друг, что из-за болезней, голода и, конечно же, из-за царящего везде насилия, вызванного появлением омолаживателя, средняя продолжительность жизни сейчас составляет всего лишь двадцать с небольшим лет.

— Вы отлично информированы, — заявил Рокфеллер. — Но что нам толку от ваших цифр?

— Дело в том, что благодаря своему последнему изобретению мы научились жить с омолаживателем, — принялся похваляться Шпитцлер. — Объединенная Европа уже вполне способна прокормить себя и даже поставлять продукты на экспорт. В Женеве возобновилась деятельность Организации Объединенных Наций. Мы верим в то, что недалек тот час, когда во всем мире будут восстановлены мир и порядок.

Рокфеллер скомкал обертку от шоколадки и, натренированным движением швырнув ее в корзину, сказал:

— Ну, Торговая Палата города Роли приветствует торговлю во всем мире. Мы располагаем самыми обширными ресурсами на всем Пидмонте и готовы к сотрудничеству. Роли — стратегическая столица Северной Каролины. Как только город будет целиком наш, мы сразу двинем на Шарлотт, Ричмонд, Чарлстон… Да что там эти города, мы возьмем в свои руки все Восточное побережье! Места здесь богатые. Мы предложим европейцам любой товар — наркотики, табак… Только скажите, что вам нужно! Вы поможете нам, а мы — вам!

Рокфеллер встал, нагнулся и выволок одной рукой из-под своего необъятного письменного стола на середину комнаты ящик размером с микроволновую печь. Сниффи доводилось прежде видеть этот металлический, цвета хаки, ящик с надписью «Армия США», но что в нем, он не знал.

— В этом ящике — тяжелый ручной пулемет М-3 50-го калибра, — сообщил Рокфеллер, открывая крышку ящика и доставая из него посверкивающего черным металлом монстра. — Ствол у него керамический, большинство деталей изготовлено из композитных материалов, оттого весит он вполовину того, что весил старый добрый браунинг 50-го калибра. Скорострельность такая, что и представить страшно, отдачи почти никакой, а каждая пуля способна пробить огромную дыру в лобовой броне танка.

Рокфеллер, смачно прищелкнув языком, продолжил:

— Беда только, что таких игрушек было выпущено всего ничего. Пентагон едва успел запустить их опытную партию, как началась заварушка с омолаживателем. Мне очень повезло, что я обзавелся хотя бы одним.

Лица швейцарцев оставались непроницаемы. Они сидели неподвижно, лишь Андолини слегка перемещал видеокамеру, постоянно держа Рокфеллера в фокусе.

— Бьюсь об заклад, что у вас, ребята, таких игрушек нет и в помине. — Рокфеллер достал из ящика обойму и привычно вогнал ее в ручной пулемет. — Ведь и ежу понятно, что в Европе классно изготовляли только часы! Но вам наверняка по силам сделать копии с моей малютки. Ведь так? — Он на секунду замолчал. — Так я вам вот что скажу. Дайте мне штук тридцать таких игрушек, ну и, конечно, патроны к ним, а я через день положу к вашим ногам весь Западный Роли. Ну как, честная сделка?

— Силой оружия глобального кризиса не разрешишь.

— Тогда нужно более мощное оружие!

Шпитцлер невозмутимо кивнул и сказал:

— У нас есть более мощное оружие. Пули, начиненные гуманизмом.

— Что-что?

— Пули, начиненные гуманизмом. — Шпитцлер говорил с теми же интонациями, с какими в былые времена читали лекции опытные профессора в университете. — Люди хотят долгой жизни и не желают быстрой смерти от оружия. Пули, начиненные гуманизмом, позволяют нам создать такую социальную среду, в которой медикаменты будут справедливо распределены без насилия.

— Людям, сколько ни дай, все мало.

— В душе каждого живут ангел и злобная обезьяна. За многие века люди выработали такой образ поведения, который позволял им жить в мире с соседями, но неожиданно появился омолаживатель и разрушил все моральные устои. Нам следовало научиться жить по новым правилам. И мы научились. Вместе с дозой омолаживателя мы теперь выдаем и пулю гуманизма — наше собственное достижение в медицине.