Спираль времени. Книга 2

Они снова сильно испугались, но сумели скрыть свой страх от пришельцев.

Темнело, и свет шара становился все ярче.

Потом Ден и Геза узнали, что в этот вечер весь город вышел на улицы. Люди смотрели на необъяснимое сияние над домом верховного жреца, и страх ширился и разливался, как наводнение. Двое умерли в ту ночь от ужаса, четверо потеряли рассудок, и их на следующий день бросили в священный огонь.

Роз и Бора, окруженные советниками и слугами, поднялись на крышу своего дворца и несколько часов простояли там, испуганные не меньше своих подданных.

А Ден и Геза видели такое, что можно было только удивляться, как они сами не сошли с ума.

Пришельцы попросили их приблизиться к преобразившемуся столу. Свет шара снова померк, превратился в узкий луч, сосредоточившийся в центре стола. И из этого центра, словно растекаясь по всей поверхности, возникали одна за другой картины…

На Земле были художники. Они высекали на стенах или рисовали углем изображения людей и животных. Были мастера, создававшие из камня и дерева подобия людей. Эти картины и статуи держались долго, но всегда оставались такими, какими были созданы. Они не менялись и, конечно, были неподвижны.

А здесь, под поверхностью стола, как бы в его «глубине», появлялись движущиеся картины! Их никто не рисовал, они появлялись сами, неокрашенные, все в одном черно-белом тоне, и производили впечатление действительности. И это было самое страшное, как все, что непонятно уму.

Точно откуда-то сбоку и немного сверху виднелись дома, люди, природа. Странные дома, странная природа! Люди походили на пришельцев, но природа была ни на что не похожа.

Все двигалось. Люди шли, растения шевелились. Между домами, по улицам, совсем не похожим на улицы городов страны Моора, быстро, очень быстро проезжали какие-то повозки. Но в них не были впряжены животные или рабы. Повозки двигались как бы сами по себе. В них сидели люди. А часть повозок, совсем иной формы, летела по воздуху, и в них также сидели люди, похожие на пришельцев. Но одежды на этих людях были не только голубыми.

— Вы видите нашу родину, — сказал пришелец.

Где, в какой части света могла находиться столь странная и необычайная страна? Никто никогда не слыхал о существовании такой страны на Земле.

— Где ваша родина? — спросил Ден.

— Она очень далеко. И мы не можем на нее вернуться. Нам нужна помощь людей.

— Вы говорили недавно, что не можете сказать, какая вам нужна помощь. Теперь вы сказали. Мы дадим вам корабль, на котором вы сможете доплыть на самый край света.

— Корабль нам не поможет. До нашей родины не доплывешь по воде.

— Где бы она ни находилась, до нее можно добраться.

— Да, можно, но не с той… какая есть у вас. (Опять провал, опять должно было прозвучать незнакомое им слово.)

Ден замолчал. И он и Геза не спускали глаз с поверхности стола. А под ней одна картина сменяла другую. Проходили, как в больном сне, причудливые виды удивительной родины пришельцев. Города сменялись отдельными зданиями, полями, по которым двигались невероятные, ни на что не похожие сооружения, садами — может быть, это были леса, — с неведомыми растениями.

Всюду виднелись люди, которые что-то делали, но что именно — трудно было понять. И всегда, везде неизменно находились летающие повозки. Они опускались на землю, из них выходили люди. Другие влезали в эти повозки, и те поднимались в воздух и летели, как птицы.

Холодный пот выступил на лбу обоих жрецов. Они чувствовали — еще немного, и они убегут отсюда, как убежали днем.

Но «живые» картины внезапно прекратились. На их месте появились, как письмена, длинные строчки непонятных знаков. Пришельцы наклонились вперед, всматриваясь в эти знаки, а может быть, и читая их, если это были и в самом деле письмена неизвестного народа.

— Они еще ничего не знают, — сказал один на пришельцев.

Фраза явно адресовалась не жрецам, но они услышали ее. А раньше, когда пришельцы говорили друг с другом, они не слышали ничего. Было ли это признаком волнения или рассеянности пришельцев?

— И мы бессильны им сообщить, — раздался голос другого пришельца.

Больше ни Ден, ни Геза не слышали ничего. Пришельцы отвернулись от стола; они продолжали свой немой разговор, видимо потеряв к столу всякий интерес.

Письмена исчезли. Шар снова вспыхнул белым светом.

Один из пришельцев повернулся к Дену.

— Простите нас, — сказал он, — но сегодня мы вам ничего больше не покажем. Мы очень опечалены, получив с родины неприятные вести.

— Эти картины… — сказал Ден. — Вы хотите сказать, что они пришли сюда с вашей родины?

— Да, они оттуда. Там такой же шар, как и здесь, но более сильный (здесь снова ничего не прозвучало, но Ден и Геза поняли пропущенное слово, как «сильный»). Они связаны между собой, но наш может только принимать, ничего не может передать. В этом наша беда.

— Чем они связаны? — Ден посмотрел на шар, который висел ни к чему не прикрепленный, и пожал плечами.

— Я не могу этого объяснить, — сказал пришелец.

Им показалось, что прикрытые веками, удлиненные глаза пришельца смотрели на них с печалью и затаенной болью. Но, может быть, им только показалось?..

ПРИШЕЛЬЦЫ

Лучше всего Геза запомнил именно первые дни пребывания пришельцев в их доме. Последующие сливались в его памяти, и он не смог бы сказать, когда произошло то или иное событие.

Почти каждый день в чем-нибудь, в большом или малом, проявлялось непонятное людям Земли могущество голубых гостей.

«Силу дает им знание!» — говорил Ден.

Три случая запомнились Гезв особенно рельефно. В них сказалось не только знание, но и характер пришельцев.

Как-то один из многочисленных рабов, уже пожилой, почти старый человек, работая в саду, упал с лестницы и сломал ногу. Ден видел это в окно.

В таких случаях с рабами не церемонились. Если человек был уже неполноценен, его приканчивали. Молодых и сильных лечили, но при переломах это занимало много времени и следы оставались на всю жизнь.

Ден приказал убить старика.

Два раба подошли к несчастному, чтобы выполнить приказ господина.

Геза стоял рядом. Убеждения, привитые ему с детства, не позволяли вмешиваться, но он жалел раба и думал, что, будь он сам на месте Дена, старик остался бы жив.

Острый нож уже готов был опуститься и пронзить горло жертвы. Но вдруг, Геза хорошо это видел, рука молодого раба судорожно отдернулась назад, и нож выпал. Точно кто-то невидимый схватил разящую руку.

Геза увидел одного из пришельцев, быстро, почти бегом, подходившего к ним.

Не обращая внимания на Гезу и рабов, пришелец опустился на колени возле пострадавшего.

Гезу охватил гнев. Кто бы ни были эти пришельцы, каким бы могуществом ни обладали, они не имели права вмешиваться во внутренние дела дома. Прикончить раба велел Ден, верховный жрец, третье лицо в стране.

Он хотел сказать об этом пришельцу, но не успел.

— Убивать человека за то, что он сломал ногу, это слишком жестоко, — сказал пришелец. — Разреши мне вылечить его. Если он будет здоров, не нужно будет и убивать его.

— Здоров он не будет, — ответил Геза. — Но дело не в этом. Ден велел убить его, и это должно быть сделано, здоров он или нет. Прошу тебя, не мешай и удались.

Пришелец встал. Он пристально, не мигая, смотрел на Гезу и, казалось, колебался. Но, видимо, он понял, что действительно не имеет права нарушать законы чужой страны. Бросив взгляд на обреченного человека, взгляд, полный печали, пришелец повернулся, чтобы уйти.

— Подожди!

Это сказал Ден, незаметно подошедший к месту действия.

Пришелец остановился. Геза видел, что все существо этого странного человека наполнило чувство надежды, так красноречивы были его поза и выражение глаз.

— Ты ошибся, — холодно сказал Ден, — назвав его человеком. Он не человек, а раб.

— Раб тоже человек, — ответил пришелец, — он не животное.