Операция Вечность

Я пожал плечами.

- А сейчас этой границы нет? - буркнул я. - Не далее как позавчера я встретил старика, который смеялся до слез только потому, что я спросил его, может ли он умереть. Просто его родители умерли раньше.

- А кто-нибудь из нас мог это предотвратить? - спросил Грениан таким тоном, словно говорил с ребенком.

- Я только пытаюсь объяснить, почему для меня ваша игра неприемлема. Я защищаюсь - не нападаю. Меня попросту шантажировали. Либо баночка в коллекции семейных генофоров, либо - ищи счастья на плантациях рениевой руды. Кстати, грибки ваша идея?

Он рассмеялся и медленно покачал головой.

- Нет. Но я знаю, о чем ты. Согласен, на твоем месте я тоже не возликовал бы. Из чего, однако, - предупредил он, ничего не следует.

- Для кого как, - проворчал я.

- Ты говорил о Норине, о Фине, - напомнил он.

- И напрасно, - прервал я. - Напрасно говорил. Мне не хотелось бы повторять свою ошибку.

- Прости, - он стал серьезным. - Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Я имел в виду ее родителей. Тебя, как ты это назвал, поразил их интерес. Но задумайся на минуту. Все мы люди и не всегда вольны в своих чувствах. Кстати, это не так плохо. Так вот, им достаточно того, что их дочь жива. Что она с ними. Но ведь это был первый в их жизни случай реанимации. Они пережили тяжелый удар, потом появилась надежда, ее сменили часы неуверенности, наконец, захлестнула радость. И вот появился обыкновенный человеческий интерес, если хочешь, любопытство. Подумай об этом. Не о той конкретной ситуации. О себе. О своем отношении ко многому. К людям. Впрочем, зачем я об этом говорю? Все. Больше не буду, - закончил он извиняющимся тоном.

Я внимательно смотрел на него. Мне вдруг показалось, будто я что-то упустил. А ведь с того момента, как каменная площадка с розовым домиком скрылась за поворотом, я вел себя так, словно каждое мое движение было заранее обдумано.

Я был спокоен. Дело не в словах. То, что я говорю, не имеет значения. Беседа с Гренианом тоже всего лишь эпизод, ведущий в никуда. Так обстоят дела. Иначе я не могу.

Я осмотрелся. Солнце перевалило .за реку, и залив горел серебром. На террассе было еще несколько человек. Столики, готовые по первому зову подать все, что угодно, выстроились вдоль невысокой стеклянной стены. Кофе быстро остывал, теряя аромат.

- Ну? - наконец заговорил Грениан. - Отведаем вкус вечности?

- Без меня, - твердо сказал я.

Он вздохнул, допил кофе и отодвинул чашку.

- Так я и думал, - сказал он. - Я тебя не убедил.

- Не ваша вина, - ответил я. - Если для вас это что-нибудь значит, я рад, что до конца дней своих смогу беседовать с вами...

- До конца дней своих, - пожал он плечами. - До конца дней...

Я встал и взглянул ему в глаза. Что-то в них блеснуло. Он резко поднял руку.

- Подожди. Сядь. Я должен тебе еще кое-что сказать. Нет, - добавил он быстро, видя, что я заколебался, - убеждать тебя я не стану. Во всяком случае, не сейчас. Но есть у меня конкретное предложение.

Я сел.

- Вчера я был в Центре. Обсуждались результаты ваших работ на Тихом. Это серьезное дело.

Надо думать. Иначе б они не вызвали Грениана. Он был одним из крупнейших биоников. Себя он называл демагогом, потому что, по его словам, "обучал бедные мертвые мозги правде, но правде неполной". Именно он программировал и обучал пантоматы. По-видимому, мое сообщение принято всерьез. И то хорошо.

- Короче говоря, - начал он, немного помолчав, - здесь, на Земле, мы ничего не решим. Надо лететь... Не исключено, что это просто попадание метеорита, который каким-то образом прошел незамеченным. Но в любом случае есть нечто такое, чего мы не понимаем. А понять необходимо. Известно, при каких обстоятельствах пантоматы могут стать опасными, но мы не знаем, каковы симптомы отклонения от нормы. Поэтому миссия становится достаточно деликатной как для того, кто полетит, так и для тех, кто его туда пошлет. Мы подумали о тебе. Ты подал рапорт, лучше других знаешь результаты исследований... Разумеется, последнее слово, как всегда, будет за медиками. В том случае, если ты решишься...

- Как вам известно, - сказал я хмуро, - времени у меня достаточно.

- Я думал и об этом, - признался он. - Только вот... - он замолчал и внимательно посмотрел на меня.

- Вы спрашиваете себя, в здравом ли я уме, - каждое мое слово было льдинкой. - То есть настолько ли в здравом, чтобы мне можно было доверить нечто большее, чем выращивание концентраторов? А может, весь наш разговор - всего лишь этакий невинный тестик? Ну, и как я справился?

- Средне, - без улыбки ответил он. - Меня больше волнует другое. Ты полетишь только в том случае, если позволишь снять с себя запись. Короче: да или нет?

- Нет.

Лицо его посуровело, но в глазах по-прежнему не было гнева.

- Жаль, - сказал он поднимаясь. - Я думал, ты сможешь преодолеть в себе неприязнь, предполагал даже, что понимаю ее причины. Так получается, - добавил он, повернувшись лицом к морю, - что ты подходишь больше других. Но, сам понимаешь, учитывая известный риск, мы вынуждены выбрать того, кто... застрахован. Если уж можем выбирать.

- Нет, - повторил я.

Грениан постоял еще немного, словно рассматривая что-то на линии горизонта. Его губы несколько раз шевельнулись, будто он спрашивал себя, что делать теперь. Я не мог ему ничем помочь.

Наконец он на мгновение прикрыл глаза, потом кивнул и направился к выходу. Проходя мимо, сказал:

- Жаль...

"Кого он жалеет? - пронеслось у меня в голове. - Ведь не меня же. Себя? Не будем преувеличивать. Нет. Он сожалеет, что проблему, связанную с пантоматом, не может доверить тому, кто, по его мнению, разобрался бы в ней лучше других. Все остальное не в счет." Вспомнились слова Каллена: "Либо ты идешь вместе с людьми, либо ты нам не нужен". Последнее я досказал уже сам. Не важно. "Вместе с людьми". Кто здесь, собственно, идет с людьми? Если предположить, например, что я тоже человек?

Одно ясно: я им не нужен. Никому я не нужен, если подумать. Грениан высказал это более обтекаемо. Но смысл тот же.

И тут я почувствовал, что во мне просыпается нечто такое, что давно уже затаилось и лишь ждало момента, чтобы проснуться. Я вздрогнул. Мне вдруг стало жарко. Как же все просто! Дьявольски просто! То, что я сделаю. Единственное, что я мог сделать.

Я кинулся за Гренианом. Он остановился, прежде чем я успел его окликнуть. Когда я заговорил, мой голос звучал нормально. Дыхание было спокойным.

- Когда лететь?

Он очень медленно повернул голову и взглянул мне в глаза. Прошло некоторое время, пока он ответил. В его взгляде не было ни удивления, ни удовлетворения.

- Это зависит не от меня, - сказал он. - Но ждать нельзя.

- Подготовкой будете руководить вы?

Он кивнул, не спуская с меня глаз.

- Где?

- Вероятнее всего, на Бруно. Во всяком случае, не здесь.

- Я еду.

- Пойдешь завтра в Комплекс?

- Я еду, - повторил я. - В Комплекс пойду сейчас.

Он поднял брови. В его взгляде я прочел участие.

- Там сейчас никого нет...

- Пусть вызовут, - сказал я. - Это-то вы можете для меня сделать.

- Что случилось? - он поднял брови.

Я улыбнулся. Вернее, улыбнулись мои губы.

- Ничего. Через несколько дней я буду на Бруно. Дождусь вас там. Либо слетаю куда-нибудь еще. И давайте не будем больше об этом.

На сей раз их было двое. Они делали свое дело с каменными лицами. Занимались исключительно аппаратурой. Раза два перекинулись взглядами. Мне показалось, что им во мне мешало все, что они не могли использовать как носитель информации.

Когда они закончили, в лабораторию вошел Каллен. Спокойный и невозмутимый. В скафандре пилота - надевай шлем и вылезай в пустоту. Он сказал, что штаб операции перебирается на четырнадцатую орбитальную и к тому же незамедлительно. Грениан уже полетел, он с Норином и остальными вылетает через четверть часа. Дружески предупредил, чтобы я не удивлялся, если кроме них застану там еще несколько человек.