Звездный рубеж

Ян помедлил немного, затем последовал за ним. Оставались другие вопросы – вопросы остаются всегда. Когда он оказался в коридоре, Блегга – этого Чеширского Кота, или Безумного Шляпника, или то и другое, вместе взятое, воплощенное в одной личности, – уже не было. Кормак вернулся в спортивный зал.

– Конец программы, – произнес он и закрыл глаза. Его тело вернулось в позу фараона; он почувствовал легкое покалывание в висках, но довольно быстро это ощущение прошло – признак того, что нановолокна были удалены из коры головного мозга. Открыв глаза, Ян огляделся вокруг – теперь он снова был в отсеке "Бритвы Оккама", предназначенном для перемещения в виртуальную реальность.

– Мы отправляемся в "Элизиум", и это место, насколько я могу судить, носит самое неподходящее название [4], – сообщил он стоявшему перед ним дрону.

Без сомнения, эта информация тут же была передана Томалону.

Сепаратистская база, разобранная и упакованная, занимала одну из секций гигантского трюма № 3. Мерцающий экран от потолка до пола отделял ее от остального помещения, очевидно, чтобы предотвратить утечку инертного газа, который был туда закачан.

Оттуда, где находился Скеллор, было хорошо видно сторожевого дрона, висевшего на потолке подобно декоративному светильнику. Через свой модуль он вызвал специальную вирусную подпрограмму: теперь у него это получалось легче, так как перестало ощущаться постоянное присутствие чужеродного кристалла матрицы ИР – теперь он сам помнил программу и сам мог установить прямую связь со сторожевым дроном.

Скеллору показалось, что он даже услышал звук, сопровождавший установку канала связи. Вот подпрограмма загружается через канал, перекачивается из временной памяти его кристаллической матрицы в модуль, словно кислота из откупоренной бутыли… Внимательно наблюдая за процессом, он видел, как внутренняя защита дрона улетучивается спиральками информационного дымка и в виртуальном пространстве вирус расправляется с ней. В конце концов между дроном и "Оккамом" осталась действовать лишь одна программа, посылавшая корабельному ИР подтверждение о якобы исправности дрона.

Скеллор покосился на поясной хамелеон-генератор, напоминавший большую белую раковину улитки с пультом управления вместо отверстия, – оказывается, он выключил его за несколько минут до того, как прибор отключился бы самопроизвольно. Что ж, пока еще не удалось найти способ продлить срок работы прибора без подзарядки дольше нескольких часов.

Не упуская из виду показатели контроля дыхания на шлеме, Скеллор обследовал стены трюма и остановился перед мерцающим экраном. Подключившись к нему, он с удовлетворением обнаружил, что "Оккам" получает лишь сигнал, информирующий о работоспособности экрана, а не сведения о том, что кто-то или что-то пересекает его. Двигаясь сквозь экран, Скеллор чувствовал сопротивление – ощущение было такое, словно его окружало густое желе.

Оказавшись в другой части трюма, он увидел, что дисплей шлема, на котором до того значилось только слово "аргон", теперь сообщал, что его окружает смесь газов, пригодная для дыхания. Значит, шлем можно снять. В ноздри ударил запах металла и работающей электро– ники, типичный для воздуха на космическом корабле. Он сел на пол трюма, прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь наладить контакт с кристаллической матрицей ИР.

Несомненно, что прямое взаимодействие с искусственным интеллектом чревато гибелью, так как вызовет разрушение всех нейронных связей подобно каскаду коротких замыканий, к тому же оно в некотором смысле вывело из строя и сам ИР. Сотни лет ученые пытались создать интеллект, более пригодный к соединению, но неизменно терпели поражение. Это неудивительно, поскольку такой контакт можно было бы сравнить с привариванием куска стали к свече. Скеллор нашел выход – нужно не приваривать, а использовать клей. Он как раз устанавливал прямое соединение, когда вдруг объявился этот негодяй – агент ЦСБЗ.

Теперь пора!

Яйцевидный контейнер в его руке был таким же порождением джайнтехнологии, как и его содержимое. Поскольку нанотехнологические продукты обладали способностью проникать даже сквозь инертные материалы, для их хранения требовалась особая упаковка.

Скеллор взвешивал свои шансы. Если он сохранит соединение с ИР без использования ядра джайнов, то умрет через несколько часов. Отсоединение модуля от кристалла матрицы вернет его в прежнее состояние, что неприемлемо, ведь уже сейчас он способен решать задачи, за которые никогда бы не взялся прежде. Нельзя исключать и ареста, а с учетом некоторых совершенных им действий его могут подвергнуть насильственной очистке сознания.

Он послал код инициации и наблюдал, как яйцо раскрылось подобно цветку, внутри оказалась меньшая по размеру копия контейнера. Это яйцо выглядело совсем небольшим – впрочем, отнюдь не колоссальными размерами обладала и бомба, способная уничтожить планету. Однако в определенном смысле это яйцо было… грандиозным. Скеллор до сих пор не мог прийти в себя от изумления, что именно он нашел этот предмет, хотя люди веками искали нечто подобное во всех мирах Правительства. Могущественные корпорации тратили миллиарды на исследования, целые планеты превращались в поля для археологических раскопок, мощнейшие ИР создавались с единственной целью – обнаружить что-либо подобное. Так где же он его нашел?

Планета была неприветлива, но не убийственно холодна. На ее поверхности росли лиственные леса, и возраст деревьев не превышал пятидесяти лет, поскольку только пятьдесят лет назад сюда было направлено орбитальное зеркало, разогревшее планету до температуры, при которой могли существовать земные формы жизни. На полюсах постепенно таяли ледники; вода текла по прорытым каналам, заполняя углубления, которым суждено было стать океанами. Возле одного из них разместился космопорт, где, по слухам, предполагали установить рансибль.

Скеллор бродил по рынку, располагавшемуся неподалеку от строящейся океанской пристани, и уже собирался вернуться в гостиницу. День был холодный и сырой, к тому же сообщили, что с севера надвигалась буря. И вдруг чьи-то цепкие пальцы ухватили его за локоть.

– Эй, приятель, у меня есть кое-что, чего не увидишь на выставке, – сказала женщина.

Скеллор окинул продавщицу взглядом: она принадлежала к определенному типу – такие покупают билет к новым мирам, а затем не слишком утруждают себя работой для того, чтобы иметь возможность вести достойный образ жизни или же собрать деньги на новый переезд. Дешевая косметика, одежда потрепана, и этот взгляд, выражавший вечный страх перед обстоятельствами, которые не в силах изменить.

– Что, например? – спросил он.

Женщина поспешно вытащила из-под прилавка три коробки и открыла их. В первой оказались искусственные драгоценные камни – довольно удачная имитация, во второй – целая коллекция самых разнообразных модулей, способных за неделю превратить мозг в яичницу, а на дне третьей коробки лежали серое яйцо и кучка обломков кораллов.

"Где я раньше видел такие кораллы? "

– Что это? – указал он на них.

– Это настоящие кораллы, с Большого Барьерного рифа… С Земли.

– Как интересно, – иронично протянул Скеллор. Украсть, а затем вывезти оттуда коралл – все равно что попытаться обыграть в шахматы искусственный интеллект ЦСБЗ.

Стоп! Вспомнил! Нуда, конечно, в музее, располагавшемся в море Спокойствия на Луне! Они хранились в ящичке из полимеризованного стекла в охраняемой камере, которая, как все знали, могла быть катапультирована из музея в считанные секунды, чтобы затем ее настигла и уничтожила в космическом пространстве бомба на основе антиматерии.

– Хорошо, сколько вы хотите за них?

– Вам придется купить всю коробку, – ответила торговка. – Двадцать новокарфагенских шиллингов.

– Мне не нужно это яйцо, хватит и десяти. Взглянув на пурпурную тучу, клубившуюся на севере, женщина согласилась.