Голод. Трилогия

Это оказалась душевая. Стоило ей запереться на задвижку, как дверь тут же затряслась от толчков. Мириам распахнула окно. Третий этаж, внизу – стоянка с бетонным покрытием для багажных мототележек. В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в ту же секунду Мириам спрыгнула с подоконника.

От удара лязгнули зубы, ладони обожгло, а лодыжки пронзила острая боль. Не теряя времени, Мириам перекатилась под козырек здания, чтобы ее нельзя было разглядеть сверху.

Спрыгнув, она сломала один каблук и, с трудом ковыляя, двинулась среди набиравших скорость мототележек. Мириам чувствовала себя как на чужой планете в этом огромном, гулком, плохо освещенном помещении. До сих пор ей не доводилось бывать на заводах, видеть изнанку инженерных или архитектурных сооружений, созданных человеком, и она не предполагала, что скрытая от глаз часть человеческого мира настолько механизирована. Мириам предпочитала старую, более знакомую эстетику. Ее дому на Манхэттене было сто пятьдесят лет, а когда она путешествовала, то останавливалась исключительно в старых, знакомых отелях.

Впереди маячил вход в тоннель, его темный пол был размечен белыми и желтыми полосами. Скорее всего, это выход из таможенной зоны, решила она и направилась в глубь тоннеля. Путь освещали люминесцентные лампы; зловещее впечатление от мертвенного света усугублялось пронзительным завыванием, доносившимся откуда-то из глубины. Мириам замерла, прислушиваясь, пытаясь определить, что это за звук, но не сумела.

Чем дальше она уходила в тоннель, двигаясь под мигающими лампами вдоль бесконечных обшарпанных черных стен, тем сильнее становилось завывание. Затем вой исчез, а спустя некоторое время прямо перед ней снова что-то пронзительно завопило, глаза ослепил свет.

Лечь и прижаться к полу она не могла – приближающаяся машина была слишком низкой. Взглянув наверх, Мириам убедилась: там, среди ламп, есть за что ухватиться. Она прыгнула, но промахнулась на несколько дюймов. Машина приближалась, светя фарами, которые уже были размером с блюдца, их свет ослеплял и парализовал, она ощущала себя испуганным животным Мириам присела на корточки.

Как у большинства животных, глаза Властителей отражали свет. Если она посмотрит прямо в лучи фар, то водитель наверняка заметит, как заблестят ее глаза – так сверкнули бы глаза оленя или тигра. У Мириам осталось всего несколько секунд. Машина вот-вот должна была разнести ее в клочья. А ведь она умрет, действительно умрет! И для нее наступит забвение, которого она боялась всю свою жизнь.

Выпрямившись с корточек, как пружина, Мириам сумела допрыгнуть до арматуры и схватиться за край какой-то железки, затем подтянулась, забросив одну ногу за длинный выступ и прижав все тело к потолку.

Обдав ее горячим воздухом, машина пронеслась с пронзительным визгом в каком-то полудюйме под ней. Казалось, прошла целая вечность, и Мириам почувствовала, что начинает соскальзывать.

Она упала на пол, который на самом деле был подземной дорогой. Неужели сейчас появится другая машина? Итак, ситуация вышла из-под контроля. Человек изменился. Теперь он стал деятельным и расторопным. Мириам помнила, каким был Париж пятьдесят лет назад – компактный город с извилистыми улочками, по которым передвигались крошечные авто и колонны велосипедистов. Только поезда метрополитена развивали такую скорость, как эти железные громады. Но они ездили по рельсам.

Из тоннеля вновь раздался пронзительный вой. Еще одна машина! Тут Мириам увидела примерно в двухстах ярдах лестницу, прикрепленную к стене, железные ступеньки вели к люку.

Шум все усиливался – машина была рядом, в лицо дул, не прекращаясь ветер. Наверное, она угодила в какую-то подземную систему по обслуживанию аэропорта. И когда только успели здесь столько построить? Память подсказывала ей, что парижский аэропорт имел довольно небольшое летное поле, хотя и принимал много самолетов. Просто за последнее время он расширился – вот в чем дело.

Наверное, ее соплеменники в чем-то правы, и ей тоже следовало бы пореже выходить из дома, потому что ситуация в мире людей становилась неуправляемой, совершенно неуправляемой. Мириам пустилась бежать, передвигаясь в два раза быстрее, чем любой рекордсмен по бегу, – но даже самый сильный Властитель не справился бы со стальной махиной в пятьдесят тонн, развивавшей бешеную скорость.

Едва Мириам добежала до лестницы, как туннель осветили фары и, что еще хуже, послышался скрип тормозов – состав начал замедлять свой ход. На этот раз водитель заметил ее и нажал на тормоз. Только этого ей не хватало – затеять ссору в этом чертовом тоннеле! Она буквально взлетела вверх по лестнице, но оказалось, что стальной люк плотно задраен. Ей понадобилась вся ее сила, чтобы надавить на него, согнуть и вытолкнуть как пробку.

Состав замер, и снизу раздались голоса: люди кричали по-французски, приказывая ей не двигаться… и она явственно расслышала голос того американца.

Мириам пролезла в люк. Теперь она оказалась в другом тоннеле, неподалеку от люка виднелась дверь. Пожалуй, не стоит исследовать этот тоннель, хотя он явно предназначался для пешеходов, а не машин. Все тоннели больше похожи на ловушки. Мириам толкнула дверь.

В лицо брызнул свет, уши едва не заложило от оглушительного рева. Она пошатнулась, кто-то произнес «Pardon». Мириам чуть не рухнула на мужчину, стоявшего в очереди… неужели на такси? Протянув руку, он поддержал ее за талию.

– Мадам?

– Простите, – пробормотала она по-английски, затем перешла на французский: – Pardon, je suis confuse.

[8]

Он оглядел ее с ног до головы. Люди в очереди начали обращать на них внимание.

– У меня сломался каблук, – добавила Мириам, слабо улыбнувшись, и поковыляла в конец очереди.

Все позади – и ужас полицейского ареста, и опасный лабиринт туннелей. Ей удалось вырваться на свободу!

Теперь нужно раздобыть номер в отеле, подумала она, а затем разыскать Мартина Суля. Последний раз они встречались лет пятьдесят назад. Он был очень древним и мудрым, и очень осторожным. А еще – стильным, сильным и дерзким. Как и Мириам, он развил в себе вкус к вину и даже пристрастился к кое-какому человеческому корму, потому что без этого существовать во французском обществе было чрезвычайно трудно. Однажды он здорово ее рассмешил, выпив кровь огромной рыбины. Но потом, когда он принялся готовить рыбу по рецепту человеческой кулинарии, ее чуть не вырвало. Какой отвратительный запах у горячего твердого рыбьего мяса, вынутого из дымящегося котла!

Мириам все еще стояла в конце очереди, когда заметила полицейского, который, уставившись на нее, передавал что-то по рации. Сердце у нее ухнуло в пятки. У себя дома она легко находила общий язык с полицией, тем более что весь Шестой округ, где располагался клуб, был ею подкуплен.

Полицейский медленно направился к очереди, рука его лежала на рукояти пистолета. Мириам совсем уже решилась бежать, как увидела, что с противоположной стороны к стоянке приближаются еще двое. Ей оставалось только выпрыгнуть на проезжую часть, где благодаря своей ловкости она сумеет миновать поток машин, которые мчались мимо стоянки такси. Но что даст такой отчаянный поступок? Сумеет ли она уйти от погони?

Поняв, что выхода нет, Мириам невольно зарычала – так, что женщина, стоявшая впереди, обернулась и, побелев, вытаращила на нее глаза. Если бы не ее железная воля, Властительница бы с удовольствием вспорола этой твари горло.

С трудом подавив свои инстинкты, Мириам вымученно улыбнулась. Придется выложить последний козырь – она предъявит им права на имя Черил Блакмор, которые берегла на самый крайний случай, и заявит, что потеряла паспорт. Возможно, прежде чем они выяснят, что Черил Блакмор давным-давно умерла в Небраске, ей удастся найти какой-нибудь способ побега.

Трое полицейских между тем начали болтать, они беззаботно смеялись, абсолютно не обращая на нее внимания. Наверное, и по радио шел разговор о том, как бы устроить себе перерыв и выпить кофе.