Замок (сборник)

Лютц сложил руки вокруг горящего кончика сигареты в тщетной попытке согреть замерзшие пальцы. Боже, ну и холод! Здесь холоднее, чем там, наверху, где патрулируют Отто и Эрнст. Но Лютц сознательно выбрал это место, надеясь, что холод не даст ему заснуть, к тому же он сможет продолжить свои изыскания.

Лютц был по–прежнему убежден, что где–то здесь зарыты сокровища Папы. Слишком многое указывало на это, на самом деле буквально все. А основное и самое важное указание — кресты. Это, конечно, не старые добрые симметричные мальтийские кресты, но тем не менее кресты. И сверкали они золотом и серебром. Затем, ни одна из комнат не была обставлена, значит, жить здесь никто не собирался. Но самым удивительным было состояние замка — кто–то, видимо, платил за ремонт, причем на протяжении столетий! Лютц знал только одну структуру, способную на такое, структуру богатую, мощную и существовавшую веками — католическую церковь.

И по разумению Лютца, о замке заботились лишь с одной целью — сохранить сокровища Ватикана. Сокровища были где–то здесь — за стенами или под полом, — и Лютц вознамерился их найти.

Солдат бросил взгляд на противоположную стену. Здесь, в подвале, крестов было особенно много и все совершенно одинаковые, за исключением, пожалуй, одного, вон там, слева, в нижнем ряду. В слабом электрическом свете этот крест блестел чуть по–другому. Не так, как остальные. Игра света или, возможно, другая шлифовка. Или другой металл?

Лютц снял с коленей свой «шмайссер» и приставил к стене. Он достал из чехла штык и пополз на четвереньках к кресту. Коснувшись острием металла, он сразу понял, что нашел нечто интересное. Металл был мягким… мягким и того желтого оттенка, каким бывает только золото.

Трясущимися руками Лютц вогнал штык между крестом и камнем, в который тот был вделан. Он ковырял все глубже и глубже, пока не уперся во что–то, и, несмотря на все усилия, не смог больше вогнать штык ни на йоту. Лезвие уперлось в стенку гнезда, в которое был вделан крест. При известной осторожности можно было извлечь крест целиком, не повредив металла. Лютц сильнее надавил на штык и тут почувствовал какое–то движение и остановился.

Черт! Закаленная сталь клинка врезалась прямо в золото. Он попытался изменить угол наклона, но металл продолжал гнуться и расползаться…

И вдруг камень дрогнул.

Лютц вытащил штык и внимательно посмотрел на плиту. Ничего особенного: два фута длиной, полтора вышиной и, видимо, около фута толщиной. Как и все плиты замка, она была закреплена без всякого раствора, только теперь выступала из стены примерно на четверть дюйма. Лютц встал и измерил шагами сначала расстояние от креста до двери ближайшей от камня комнаты, затем промерил вдоль стены длину комнаты изнутри. Повторив ту же операцию в комнате справа, Лютц при помощи элементарной арифметики обнаружил существенную разницу в результатах. Количество шагов не совпадало.

За стеной явно находилась большая потайная комната.

Победные колокола зазвенели у него внутри, и Лютц с новой силой навалился на камень, пытаясь сдвинуть его с места. Однако, несмотря на бешеные усилия, каменная плита не сдвинулась больше ни на миллиметр. Как ни неприятно было это сознавать, но справиться в одиночку явно не получалось. Придется звать кого–нибудь на помощь.

За неимением лучшего он решил пригласить патрулирующего наверху Отто Грюнштадта. Этот никогда не отказывался от легкой наживы, а здесь явно было чем поживиться. За стеной лежали миллионы, золото Папы Римского, Лютц был абсолютно уверен в этом, он почти что видел эти сокровища.

Оставив автомат и штык у стены, Лютц поднялся наверх.

— Отто, иди скорее сюда!

— Сомневаюсь я что–то, — бубнил Грюнштадт, топоча следом. Темноволосый, намного плотнее Лютца, он уже успел вспотеть, несмотря на холод. — Мне положено находиться наверху. Если кто–нибудь застукает…

— Это займет не больше двух минут, прямо здесь, внизу.

Прихватив керосиновую лампу со склада, Лютц чуть ли не силком уволок Грюнштадта с поста, взахлеб рассказывая ему о сокровищах и о том, что сейчас у них есть возможность обогатиться и никогда больше не думать о работе. Услышав такое, Грюнштадт полетел, как бабочка на огонь.

— Видишь? — прошептал Лютц, указывая на плиту. — Видишь, насколько она выпирает?

Грюнштадт опустился на колени и внимательно осмотрел края креста. Взяв штык Лютца, он провел им по поперечине. Металл легко поддался.

— Точно, золото, — тихо произнес он.

Лютцу хотелось дать ему пинка для ускорения, но он сдержался, чтобы Отто имел возможность решать сам. Он терпеливо наблюдал, как Грюнштадт пробует штыком соседние кресты.

— Это все латунь. Наш — единственный стоящий. А камень, в который он вделан, шатается, — быстро добавил Лютц. — И за ним — потайная комната шести футов длиной и бог знает сколько шириной.

Грюнштадт с ухмылкой оглянулся — вывод напрашивался сам собой.

— Ну что ж, приступим.

Вместе они достигли определенных результатов, но, на взгляд Лютца, недостаточных. Каменная глыба чуть–чуть раскачивалась и через пятнадцать минут изнурительного труда выдвинулась лишь на дюйм.

— Подожди, — задыхаясь, произнес Лютц. — Эта штука в целый фут толщиной. Эдак мы всю ночь проковыряемся, а уж до смены караула явно не успеем. Давай попробуем выгнуть посильнее середину креста. У меня, кажется, есть идея.

При помощи штыков они сумели выгнуть крест настолько, чтобы можно было просунуть под него широкий армейский ремень.

— Теперь мы ее вытащим! — воскликнул Лютц.

В ответ Грюнштадт напряженно улыбнулся — он очень беспокоился, что покинул так надолго свой пост.

Упершись ногами в стену и уцепившись обеими руками за ремень, они принялись изо всех сил тянуть на себя упрямый камень. Со скрежетом плита скользила вперед и наконец вывалилась наружу. Они отодвинули ее, и Лютц, шаря в кармане в поисках спичек, поинтересовался:

— Ну как, готов огрести золотишко?

Он зажег керосиновую лампу и поднес к провалу, но ничего не увидел, кроме густой темноты.

— Всегда готов, — откликнулся Грюнштадт. — Когда начнем подсчитывать?

— Как только вернусь.

Лютц поправил фитиль и решительно пополз вперед, двигая лампу перед собой. Оглядевшись, он обнаружил, что находится в узком, слегка идущем под уклон лазе около фута длиной. Лаз упирался в другую плиту, идентичную той, которую они только что вытащили. Поднеся лампу ближе, Лютц стал разглядывать крест. Похоже, тоже серебро с золотом…

— Подай штык. — Он протянул руку назад.

Грюнштадт вложил ему в ладонь рукоятку штыка.

— В чем дело?

— Еще одна плита.

На какое–то мгновение Лютц ощутил горькое разочарование. В этом лазе едва хватало места одному, значит, вытащить чертову плиту никак невозможно. Разве что разломать всю стену, а уж это им двоим явно не под силу, хоть всю ночь колупайся.

Не зная, что делать дальше, он решил выяснить, из какого металла сделан крест. Если тоже из золота с серебром, значит, они на верном пути.

С кряхтением поворачиваясь в узком проходе, Лютц ткнул крест концом штыка. Металл оказался мягким. Однако это было не все: каменная глыба стала медленно сдвигаться влево, как будто была на петлях. Несказанно обрадовавшись, Лютц с силой толкнул ее и обнаружил, что это всего–навсего тоненькая гранитная перегородка не более дюйма толщиной, она легко отошла, и солдата обдало из темноты холодным спертым воздухом. И было в этом холодном потоке что–то такое, от чего волосы у него на руках и на затылке зашевелились.

«Холодно, — подумал Лютц, задрожав. — Но не может же быть настолько холодно».

Подавив возникшее вдруг беспокойство, он снова пополз вперед.

Но едва просунул лампу в открывшуюся дыру, как она стала гаснуть. При этом пламя не шипело, не прыгало, так что холодный воздушный поток из темноты был явно ни при чем. Огонек просто медленно уменьшался, постепенно исчезая на кончике фитиля. Лютц подумал было о наличии здесь какого–то ядовитого газа, но не почувствовал никаких необычных запахов, не задыхался, не было жжения ни в глазах, ни в носу.