Ночь заново прожитой жизни

Прозвенел звонок, известив о том, что перерыв окончен.

– Контрольная начнется прямо сейчас, – сказала Ива.

Как только Баффи отложила ручку, она поняла, что написала блестяще. Ответы возникали сами собой, приходилось даже сбавлять темп – а вдруг миссис Хоннеджер добавила в тест пару вопросов с подвохом?

В тот же день после полуночи она выскользнула из дома, чтобы расстроить планы безумного циркового клоуна, который намеревался ввести ДНК пираньи крысам Саннидейла. Похоже, клоун точил зуб на город с тех пор, как в юности с ним там случилось какое-то несчастье.

Баффи везло, пока клоуна не сожрали его собственные творения. К несчастью, ползком спасаясь от грызунов-мутантов по залитому водой подвалу, девушка серьезно простудилась.

Когда дохлые крысы были свалены в огромную кучу перед статуей богини правосудия с повязкой на глазах, Баффи уже с трудом дышала и обливалась потом, как будто долго тренировалась на жаре.

Пробравшись обратно домой, она приняла холодный душ, надеясь хоть немного сбить температуру и, едва коснувшись головой подушки, крепко заснула, с полотенцем на голове. Температура не упала ни на один градус.

Разум ее полетел прочь сквозь черные дыры и оказался в вечном ничто.

Она снова вернулась в прошлое, в 1692 год, в Массачусетс; снова была Самантой Кэйн, отважной охотницей за ведьмами, однако на этот раз поблизости не оказалось ни салемских виселиц, ни разъяренной толпы, ни Хизер Патнэм и ее сообщниц.

Она в одиночестве сидела верхом на лошади на перекрестке двух тропинок в залитом солнцем лесу, куда добралась по следам убежавшей Сары Динсдэйл, но здесь они неожиданно обрывались. Лошадь под Самантой нервничала. Своего коня Саманта загнала, а эту кобылу позаимствовала у судьи Дэнфорта. Лошадь оказалась не слишком резвой и быстро выбилась из сил: она совсем не привыкла к такой скорости, которая требовалась Саманте.

Лучи заходящего солнца отразились от какого-то предмета посреди тропинки, ведущей на восток. Саманта дернула поводья, чтобы привлечь внимание лошади, потом резко направила ее к тому месту, где увидела отблеск.

Баффи пробормотала во сне: – Разве можно так обращаться с лошадью? Странно, что она до сих пор не сбросила тебя в канаву.

Саманта слезла на землю и подняла обрывок блестящей оранжевой ткани в форме буквы «У». Ткань явно зацепилась за кусты. Это был знак ведьмы – его обычно нашивали на одежду приспешниц дьявола после того, как выносили приговор.

Ясно было только одно: Сара Динсдэйл отправилась на восток.

Саманта подстегнула лошадь. В это время года быстро темнело, и охотница знала, что ей нужно найти Сару как можно быстрее, иначе она упустит ее под покровом темноты.

Однако уже в сумерках Саманта поняла, что ведьма не оставила больше никаких следов, и теперь нельзя было с уверенностью сказать, действительно ли она отправилась этой дорогой.

Саманта остановила лошадь. Она была в ярости. Ведьма обдурила ее! Как же тут не злиться!

Неожиданно границы сна передвинулись на несколько часов вперед, в ночь. Истребительница семнадцатого века сидела у костра. Саманта была одна, без пленницы; сейчас она не возражала бы даже против мертвого тела ведьмы, потому что тогда ее грело бы чувство удовлетворения.

В лесу стояла полная тишина, не было слышно ни стрекота сверчков, ни криков животных, ветер не перебирал листья деревьев, звери бесшумно скользили во тьме. Даже совы не ухали.

Саманта понимала, что такое безмолвие несете ственно. Лес был живым, здесь постоянно что-то двигалось. И так тихо здесь бывало только тогда, когд; присутствовала какая-то злая сила.

Саманта зевнула. В течение трех последних недел! она постоянно переезжала с места на место, и тепер! надеялась наконец-то отдохнуть в Салеме. Ей нужно было время, чтобы восстановить силы и подумать. Однако не похоже было, что в скором времени ей удастся это сделать.

Она зубами оторвала кусок вяленого мяса, присела на поваленное дерево и уставилась на огонь. Саманта нисколько не жалела о том, что она – Истребитель-ница, наоборот, ей очень нравилось избавлять землю от всякой нечисти, однако она не любила оставаться в одиночестве по ночам.

Саманта подумала о других путях, по которым могла бы пойти, о возможностях, которые волей божьей были предоставлены ей, казалось, миллионы лет назад. На самом деле прошло всего восемь лет с тех пор, как Саманта впервые приступила к выполнению задания, однако каждый год воспринимался как целая жизнь.

Внезапно тишину нарушил какой-то звук, но тут же смолк.

А доносился он оттуда, из кустов.

Саманта взяла в одну руку ружье, которое перезарядила сегодня утром, а другой подцепила горящую головню из костра.

Она различала каждый звук – от похрустывания камешков под ногами до шуршания ветки, которую она отодвинула, чтобы лучше видеть место, откуда раздался таинственный шум. Однако ни один из этих звуков не мог сравниться с громким стуком ее сердца. Казалось, этот грохот слышен даже в Нью-Йорке.

Кучка листьев и корешков, лежавших на земле, шевельнулась.

Грохот прекратился, словно сердце Саманты остановилось. Однако горько-сладкий привкус во рту предвосхитил страх. Она всегда ощущала этот привкус в присутствии нечисти. Каждый предоставлявшийся ей шанс избавить землю от этих дьявольских созданий наполнял ее безумным восторгом и жаждой жизни. Она шагнула вперед, жалея только об отсутствии третьей руки, которой можно вынуть шпагу из ножен.

Она потрясла факелом и крикнула. Не слишком-то осторожный шаг, однако бросать вызов опасности – это в ее характере.

И это сработало. К счастью или нет – с точки зрения Баффи, скорее нет. Потому что оно выскочило! И бросилось в атаку, похожее на гигантского паука, виляя из стороны в сторону, однако не отклоняясь от. основного направления: прямо на Саманту Кэйн!

Оно прыгнуло, вцепилось Саманте в горло серыми гниющими пальцами, которые оказались на удивление сильными.

Саманта отбросила факел и оружие и попыталась освободиться. Вообще-то, ее душила отрубленная рука, однако она могла двигаться сама по себе, по собственному желанию. Саманте никак не удавалось разжать пальцы. Казалось, ее легкие сейчас взорвутся.

Неожиданно она вспомнила про нож и принялась наносить им удары по руке. Содрать кожу было очень легко: рука была размером с кролика, а Саманта освежевала их великое множество.

Она уже сострогала ножом все мускулы, однако кости продолжали сжимать ее горло с той же силой. Им ни к чему мышцы – именно этого и следовало ожидать от такой заколдованной мерзости.

Одну за одной она отрубала косточки пальцев, и даже когда отделила ладонь, пальцы все равно пытались удержаться у нее на шее. Саманте пришлось руками срывать их с себя.

Ее трясло от отвращения и гнева. Ведьме удалось завлечь Саманту в ловушку самым простым способом, нанеся тем самым удар по ее гордости – она была лучшим охотником и следопытом в северных колониях из всех, кто не носил боевой раскраски и не приносил жертвы языческим божкам, и все же ее провели как новичка.

Саманта обратила внимание, что лошадь сильно нервничает и пытается освободиться от поводьев.

Она взяла еще одну головню из костра и под влиянием какого-то импульса, но с все возрастающим чувством страха углубилась в кустарник.

Показались другие части тела: ладонь разгуливала при помощи пальцев, за ней катило что-то еще. Голова была на своем месте, правда, крепилась к безногому туловищу, которому приходилось передвигаться при помощи шеи, зубов и подбородка, из-за чего с трупа облезала гниющая плоть.

На Саманту взглянули глаза. Голова повернулась, чтобы было легче говорить.

– Саманта, – произнес разорванный рот. – Я прищел за тобой. Подожди меня…

Теперь Саманта наконец поняла, что произошло: догнав и скорее всего порубив этого беднягу, Сара на каждый обрубок наложила заклятие – найти и убить Саманту.

Саманта прицелилась в середину головы и выстрелила – череп с разложившимися мозгами разлетелся в разные стороны.