Пятеро. Сердце Луны (СИ)

— И всё-таки верится с трудом, — усмехнулся Эд. — Разве наши предки оказывались в той же ситуации, что и…

— Оказывались! — выкрикнул дядя. — Восемнадцать Мастеров родились слепыми, пятнадцать — ослепли в результате ранения. Но эти люди не сдались. И вы не сдавайтесь.

Начались долгие и упорные тренировки. Астори часами делали глубокие вдохи и медленные выдохи, чувствуя, как по всему телу разливается сила. Нужно было открыть «второе зрение», но сделать это порой представлялось невозможным. Семь долгих дней ушли на то, чтобы слабые проблески в кромешной тьме превратились в ясные силуэты.

Правда, лицо различить было нельзя, но теперь Астори уже понимала, где находятся ребята, дядя и остальные волшебники из Ордена. Мебель и прочие неодушевлённые предметы увидеть так и не удалось, потому что они не излучали энергию. Не наделённые магическими способностями люди также оставались для Мастеров невидимыми.

Рон и Эд одновременно с этим практиковались с Акроснахами. Хранители вообще оказались весьма многофункциональным явлением: пропуская их через себя, можно было не только установить с ними полный ментальный контакт, но и повысить температуру тела. Таким образом всего через три дня Мастера огня и земли видели с помощью Ремула и Ферокса.

Астори завидовала ребятам — у неё ведь не было Акроснаха, а значит, и воспользоваться такой техникой она не могла. Правда, друзья признавались, что долго пользоваться таким зрением утомительно, но она предпочла бы на несколько минут увидеть родных и весь день валяться с головной болью, чем чувствовать себя слепой и здоровой.

Её утешил Жозе, который приехал в город вместе с убитой горем Селиссой. Дедушка Эда рассказал Астори о том, как Мастера земли видели в полной темноте и с закрытыми глазами. Принцип был тот же, что и в начале обучения — соединиться со стихией и почувствовать себя с ней одним целым.

— Протяни мне руки, — попросил Жозе на первом же занятии.

Астори неуверенно исполнила его просьбу. Без зрения она ощущала себя раздетой.

— Теперь соединись с землёй через меня. Её соки, её богатство, её мощь… Через меня и твои ступни они сливаются с силой внутри тебя. Позволь им это сделать.

Астори закрыла глаза, понимая, что в этом никакого смысла уже нет, и сосредоточилась. В венах запульсировала терпкая энергия земли. В ней были налитые соком виноградины в лучах яркого солнца, и бескрайние просторы золотых полей, и величественные горные хребты, укрытые лесным ковром.

Но чувствовалось в этом потоке и многое другое. Астори нахмурилась, ощущая, как в каждой жилке бьются истошный крик и нечеловеческая боль. Это страдала матерь-земля.

Бряцанье доспехов, истоптанные конями трупы и отсветы сожжённой Лутерны во времена Кровавых Походов. Щелчки перезаряжаемых ружей, окровавленная сталь шпаг и сабель, белый крест на чёрном — знак Рофиэля Старишлейна, Горбатого Императора, — в рецано-гайслардскую войну. Оглушительные взрывы бомб, небо в лучах прожекторов, лозунги «От Фуэрта до Линса — наше!», профиль Ариты Майштрасс, единственной женщины-тубера Гайслардии, — в Первую Мировую, Вторую, Третью…

Астори распахнула невидящие глаза, глотая воздух — её душили видения. Сколько перестрадала земля Пантеи на всех континентах, сколько крови растворилось в океанах и впиталось в почву апельсиновых рощ. Почему люди никак не могут остановиться? Чего им не хватает?

— Ты в порядке? — донёсся голос Жозе.

Она кивнула, ещё не до конца придя в себя. В голове раздался ехидный голос: «А ты? Чем ты занимаешься? Разве не воюешь?» «Это другое, — попыталась оправдаться Астори. — Я борюсь ради жизни людей, ради гармонии и счастья…» «А известно ли тебе, — перебил голос, — сколько убийств совершалось под таким прикрытием? Зло во имя добра — это всегда модно, милочка».

Контакт с землёй наладился через два с половиной дня. Правда, помогало это мало: такая техника работала только на улице, к тому же, нужно было стоять босиком.

Прошло уже две недели в полной темноте. К этому времени Астори научилась более-менее ориентироваться в коридорах замка и частенько гуляла одна. Она выработала себе систему указателей: около кабинета дяди всегда пахнет лаймом и бергамотом, у входа в столовую стоит большая ваза с отломанным горлышком, а если после картинного прохода с покрытыми лепниной стенами завернуть направо мимо окон, то можно попасть в комнату Рона. Кроме того, узоры на дверях разных помещений тоже различались, так что Астори, поизучав деревянную поверхность пару минут, могла бы с уверенностью сказать, где находится.

Однажды утром она с ужасом осознала, что забывает лица родных и друзей. Астори попыталась восстановить их в памяти, но изображение постоянно уплывало и смазывалось.

Её охватил ужас. Неужели это беспомощное состояние личинки — навсегда? Она ведь даже одеться нормально не может сама, приходиться звать на помощь! А какое мучение принять душ или ванну? Она инвалид. Эта мысль ясно вспыхнула в мозгу Астори. Рон и Эд хоть иногда видят, а она… С ней любой может сделать что угодно!

В комнату кто-то вошёл. Это не были осторожные шаги Мастеров земли или огня, не тяжёлая походка отца с дядей, а Джей вообще не заходил к ней в последнее время. Значит, либо Декс, либо Мелли.

Её сомнения развеял аромат чайной розы. Астори обхватили тёплые руки.

— Что с тобой? Почему ты плачешь?

— Н-не важно, — выдавила она, спешно вытирая лицо. — Это не важно…

Мелли погладила её по голове.

— Не переживай. Хочешь позавтракать?

— Да. Да, сп-пасибо.

Перекусив и переодевшись с помощью подруги, Астори отправилась на свою обычную утреннюю прогулку. Возле комнаты Рона до её слуха донеслись слабые, возвышенно-нежные звуки дальстена. Волной накатили воспоминания: светлый зал, тёмно-синяя ночь за окном, смех гостей, шуршание платьев, сладкий аромат торика…

Она нашарила ручку и, нажав на неё, вошла внутрь.

— Рон? Это ты?

Звуки смолкли, послышался тонкий скрип поворачиваемого стула-вертушки. Астори включила «второе зрение»: действительно, впереди виднелся огненно-красный силуэт.

— Привет. Проходи, я вытянул руку. Обопрись о неё.

Она сделала несколько осторожных шагов, ощупывая стену и спинку кресла. Пальцы ощутили ладонь друга, и Рон помог ей усесться рядом.

— Я слышала, как ты играешь. — Астори провела рукой по прохладным клавишам и нажала на одну. Послышался высокий чистый звук. — Как?

Рон усмехнулся и, видимо, сдул с лица волосы: до Астори долетел слабый ветерок.

— Тактильная память. — Она услышала хруст разминаемых пальцев. — Я вижу пианино перед собой и… Если бы не это, не знаю, как бы я вообще протянул. Даже со «вторым зрением» и Ремулом.

— Почему я раньше не слышала, как ты играешь?

Друг засмеялся.

— Обычно музицирую рано утром или ночью, когда все спят. Знаешь, романтика… А сегодня не выдержал… Очень захотелось.

Комната наполнилась танцевальной мелодией. Они некоторое время помолчали, думая о своём.

— Как у тебя с Мелли? Прости, если лезу не в своё…

— Всё нормально.

Он принялся стучать ногой по полу в такт музыке.

— Дело в том, что я не знаю, Астори. Впервые в жизни не знаю. Она просто замечательная, очень добрая и чуткая, но… Это трудно объяснить. Я чувствую… даже не любовь, а какую-то полудружбу. Чёрт, вот я и тебя запутал.

Она улыбнулась.

— Знаешь, по-моему, ей уже стало лучше. Она смеётся, шутит…

Рон внезапно ухватил Астори за запястья.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила она. Ей вдруг показалось, что кругом скалится бездна, пялясь пустыми глазницами. Одно неосторожное движение — и слепую девочку поглотит тьма.

— Просто хочу, чтобы ты тоже сыграла.

— Ну нет, я не смогу…

— Попробуй. Этот палец сюда, этот сюда… Я помогу тебе.

Из-под рук Астори полилась дребезжащая, хромающая мелодия, так не похожая на лёгкое звучание дальстена.

— Всё, хватит, — засмеялась она. — У меня всё равно не получится. Рон, я хотела тебя попросить… Слепые видят руками. Я хотела бы… хотела бы увидеть твоё лицо.