Гремя огнем, сверкая блеском стали - 2 (СИ)

   -Надя! -заорал я, -Не задавай вопросов! Включи "режим компьютерного времени", хватай Аню на руки, и мчись на поверхность. На то, что творится вокруг, не отвлекайся и не останавливайся ни на секунду. У дубовой рощи сядет присланный генералом самолёт, вбегай в него и лети. Как поняла?

   -Поняла! -тут же ответила моя умница.

   -Внимание! -переключился я на общую линию. -Всем игрокам альянса "Свои!" Общее внимание! Друзья! Не так бы я хотел с вами прощаться, но нет времени. Произошла катастрофа - игра разрушается. Немедленно выходите из неё! Слышите - немедленно! Прощайте и спасибо за всё, родные мои! Никого из вас не забуду, "лунинградцы", буду без вас скучать... Конец связи.

   Всем НПС-бойцам альянса "Свои!" Общее внимание! Наш мир разрушается и сейчас исчезнет совсем. Лучших товарищей чем вы, у меня не было и не будет. Благодарю всех и за всё: бойцов за службу, мирных жителей - за труд. Спасибо за веру в меня, за исполнительность и героизм! Простите за то, что ничего не смогу сделать! Прощайте!

   Гвардии полковник Лунин, вы произвели всех военнослужащих в старшины, распустили полк "Лунинград" и альянс "Свои". Репутация среди гарнизона и местного населения повышена на +1000. Вы достигли уровня "Брат".

   Я не приказал экипажу покинуть танк, почему-то мне было жаль этих неприметных НПС-сержантов, хотя шансов уцелеть у них не было. Ни одного.

   "Надежда" развернулся и покатил к транспортнику без опознавательных знаков. Я по пояс выставился из верхнего люка главной башни и успел увидеть...

   Что именно? "Нет слов для описания", - какая избитая фраза. Отличная отговорка, когда слова-то есть, да вот тебе в силу твоей ограниченности они неизвестны. В вашем, человеческом, языке, действительно, нет и не может быть слов для описания того, чему нет места в человеческой жизни. К вашему счастью - нет... Но тут дело иное.

   Я видел, но никак не мог описать, что, собственно, вижу. Оцифрованный разум не был способен перевести в слова то, которые показалось на юго-восточном краю горизонта. Вначале возникла серебристая амёба, отдалённо напоминающая пролитую на стол ртуть, увиденную сквозь знойное марево. Но эта клякса совершенно не подчинялась законам тяготения, зависала в воздухе, сжималась и неожиданно расширялась, запуская ложноножки в землю.

   Потом амёба вальяжно выпустила отростки в разные стороны, начала уверенно всасывать в себя лес на холмах и сами холмы. -"Нет, - подумал я. -не всасывать, не обманывай себя. Уничтожать. Отменять". Окрестности едва заметно потянулись к амёбе. Местность начала сползать в воронку, горлышком которой была ртутная клякса. Мой Т-35 и самолёт также едва заметно приближались к блестящему пятну.

   Горящий посёлок на берегу протекавшего между холмами ручья странно извернулся вопреки всем правилам зрительной перспективы и съехал внутрь амёбы. Я успел заметить, как полуразрушенные дома рассыпались в прах, перед тем, как их поглощало вырвавшееся из Преисподней Ничто.

   Скорость всасывания окрестностей блестящей кляксой слегка возросла. До самолёта оставалось не более километра.

   Вдруг одно из щупалец амёбы зашевелилось, словно в задумчивости, затем развернулось и повернулось в сторону последних сражающихся танков бывшей "Лиги" и моего только что распущенного альянса. И тут произошло то, чего мне никогда не забыть. Наверняка, игроки "Лиги" и "Своих" покинули свои машины, в технике оставались только НПС: механики-водители, радисты, наводчики и заряжающие. И вот танки, бронетранспортёры и самоходки обеих группировок перестали стрелять друг в друга, резко развернулись боевым ромбом, ведя бешеный огонь из орудий и пулемётов, двинулись в сторону зеркально блестящей кляксы. В эфире послышался хор голосов, яростно ревущих "Панцерлид". Те, кого многие игроки презрительно называли "неписями", "виртуалами", "цифровиками", "программами", "невсамделами" и "роботами", оставленные людьми-командирами, пошли в последнюю безнадёжную атаку смертников, предпочитая погибнуть в бою. Мой экипаж подхватил марш танкистов.

   Едва люк-пандус коснулся земли, "Надежда" вкатилась в тёмное чрево транспортника. Даже сквозь рык двигателей, врывавшийся сквозь открытый люк самолета, я слышал канонаду: поглощаемые зеркальной амёбой танки бывших "Лиги" и альянса "Свои" продолжали предсмертный бой.

   Всегда спокойный голос пилота отчаянно лязгал в динамиках под потолком:

   -Пристегнитесь! Пристегнитесь все и держитесь!

   Транспортник, до предела форсировав порядок взлета, рванулся вперед и вверх с наибольшей скоростью. Сверху было видно, как ртутная клякса втягивает пресечённое оврагами поле с последними танками на нём. Голубое небо тоже приобретало мертвенный зеркальный отблеск, словно бок стеклянной ёлочной игрушки. Неестественно блестящие небеса опускались куполом на поедаемый мир "Огня и стали".

   Я, не став пристёгиваться, прильнул к иллюминатору. И увидел такое, отчего застучали зубы. Громадная часть мира бессмысленно потянулась в воронкообразную пропасть.

   -"Конец. -билось у меня в голове. -Конец!"

   -Что творится, хозяин? - в страхе спросил танк. Я не ответил.

   Самолёт ткнулся в хрусткий тундровый снег. Упал люк-пандус. Я держась за поручневую антенну главной башни, съехал на броне "тридцатьпятки", спрыгнул на ходу, побежал к ИскИну, стоявшему в распахнутой генеральской шинели и без папахи. Рядом с ним стояла бледная Надя, держащая на руках закутанную во что-то мохнатое Анюту.

   -У нас не больше десяти минут. -страшнее всего было то, что генерал говорил негромко и безразлично, глядя куда-то поверх моей головы. -Есть шанс уцелеть. Прячьтесь в танке.

   Я приказал экипажу "уплотниться". Вы знаете, что это значит для Т-35? Когда девочка, Надя и я влезли в главную башню, пошевелиться там было невозможно, острые железные углы, казалось, впивались одновременно во все части тела.

   "Надежда" накренилась. Надя закусила дрожащую губу, закрыла глаза. Танк, сквернословя, обрушился вниз, снова встал на гусеницы. Лампа в башне погасла, а когда снова включилась, я понял, отчего в башне стало свободнее. Ани с нами не было. Экипаж, сбившийся в водительском отделении и малых башнях, тоже исчез.

   -Где? -Надя плакала -Где Аня?!

   Я обнял её дрожащие плечи, прижал к себе, мысленно благодаря, не знаю, кого, за то, что что уцелели она и я. В танке что-то было не так, я с натугой сообразил, что именно. Внутренняя поверхность башни, выкрашенная белой эмалью, вроде бы не изменилась. Но вместо защитной окраски орудия, коричневого цвета кресла, желтоватых оттенков латунных снарядных гильз я видел лишь разной насыщенности серое, серое, серое. Когда Надя чуть успокоилась и принялась вытирать слёзы, её лицо также выглядело чёрно-белой фотографией.

   -Я тоже, как бамбуковый медведь? -спросил я, чтобы хоть как-то отвлечь жену от мыслей об Анютке. Надя пригляделась и печально кивнула.

   -Это навсегда? -спросила она.

   -Не знаю, любимая.

   -Где мы?

   Я пожал плечами.

   -Ничего не видно. -пожаловалась Надя, припадая то к смотровой щели, то к орудийному прицелу. -Можно выйти? Или, хотя бы посмотреть?

   -Попробую. -с сомнением ответил я, осторожно приоткрыв люк. Ничего не произошло. Выглянул в щель и ничего, кроме угольной черноты не узрел. Откинул люк до конца и с бесконечной осторожностью выдвинулся по пояс. Затем выбрался наружу. Стоя на передней пулемётной башне пораженно оглядывался по сторонам.

   -Что там?

   -Увидь сама. -хрипло выдавил я из себя.