Время жить. Трилогия (СИ)

– Очень красиво, – прошептала девушка. – А дальше.

– Я дальше не могу, – признался Неллью. – Это мой друг перевел на чинетский. Больше не успел.

– Тогда почитайте по-вилкандски, – попросила она. – У вас очень мелодичный язык.

– Я попробую…

Целых полминуты Неллью отчаянно собирался с мыслями, все больше впадая в панику. Он знал множество стихов, но в этот момент память словно изменила ему. Если бы девушка проявила хоть малейший признак нетерпения, он, наверное, так и не справился бы с волнением, но ясные серые глаза смотрели на него спокойно и ласково, и Неллью, наконец, сумел преодолеть ступор.

Начав с "Ангела", первое четверостишие из которого ему перевел на чинетский Ринчар Линд, он, постепенно воодушевляясь, прочитал еще несколько стихотворений, а затем закончил "Признанием в любви", от которого ему самому стало жарко. Если бы девушка понимала по-вилкандски, он никогда бы не решился произнести эти строки вслух.

Но она, к счастью, не понимала, иначе Неллью тут же на месте умер бы от смущения.

– Красиво звучит, – произнесла она. – Кто это написал?

– Это Корреоне, наш великий поэт конца прошлого века, – ответил Неллью. – Он еще писал прозу – романы, рассказы.

– А я знаю, – вдруг сказала девушка. – Я читала. "Пять минут после полуночи". Мне очень понравилось. Такая светлая книга и немножко грустная.

– Вам понравилось?! – обрадовался Неллью. – Правда? Мне тоже! Вы читали вторую часть?

– Есть и вторая? – заинтересовалась девушка. – Я не знала. Здорово!

– Она называется: "Светлый…"… Как это сказать по-чинетски, когда десять часов, но дня?

– Полдень…

– Да, "Светлый полдень", – Неллью старательно повторил чинетское слово. – У меня она есть… правда, только на вилкандском. Я взял ее из дома, когда мы уходили.

– А где вы жили? – тихо спросила она. – Тогда?…

– В Тарануэсе. Мы были летчики, "Элиэньети Виалакана". Потом, когда пришли пришельцы, – Воздушный мост. Нас стреляли пришельцы…

– Сбили, – тихо поправила она.

– Да, сбили… Мы вернулись в Тарануэс, но все уже улетели. И тогда мы пошли пешком. К морю, от моря… Потом прилетели сюда.

– Я до войны жила в Галане, – задумчиво произнесла девушка. – Училась в медицинском. Но вообще-то я сама из Фраувенга. Это такой большой порт на Срединном море. Такой же, наверно, солнечный и веселый, как ваш Лимеолан.

– Я родился в Лимеолане, – через силу сказал Неллью. – Но его больше нет. Мы садились там…

Он сделал неловкое движение, и его раненую руку пронзила острая боль. В глазах у него потемнело, а когда все снова пришло в норму, а боль утихла, он увидел, что девушка стоит на коленях возле его койки и осторожно поддерживает его голову.

– Спасибо, – поблагодарил он, и вдруг его пронзила страшная мысль. – Не уходите сейчас, – попросил он ее взволнованным голосом. – Я ведь даже не знаю, как вас зовут.

– Вирта, – сказала она, улыбнувшись. – И я пока не собираюсь никуда уходить.

– Вирта, – медленно повторил Неллью, словно пробуя на вкус это сочетание звуков. – Красивое имя. А меня зовут Кисо. Кисо Неллью.

"Я знаю", – хотела ответить Вирта Эрилис, но замолчала. Темно-серые глаза светловолосого вилкандца были совсем близко, они притягивали и манили ее. Молчал и Неллью, тоже не в силах оторвать взгляда от ее глаз.

– Да поцелуйтесь же, в конце концов! – вдруг подал голос пожилой сосед Неллью, о котором оба они благополучно забыли. – Не останавливайтесь на полдороги!

Услышав чужой голос, Вирта и Неллью сначала испуганно отпрянули в стороны, но затем рассмеялись и последовали совету. И это было чудесно!

С этого дня и начались их встречи. Каким-то чудом Вирте еще удавалось сохранять более-менее ясную голову. По утрам она прилежно посещала лекции, писала конспекты, готовясь к экзаменам, но едва освободившись, она мчалась в госпиталь, где долгими часами сидела рядом с изголовьем его койки, разговаривала с ним, продираясь сквозь дебри двух языков, или просто держала его за руку и молчала, не отводя взгляда от его сияющих счастьем глаз. Вирта влюбилась впервые в жизни и отдавалась любви со всей страстью, которая немного пугала ее саму, но одновременно и наполняла ее жизнь каким-то новым смыслом.

Неллью же был просто на вершине счастья. Его чинетский становился заметно лучше с каждым днем, а здоровье просто с неимоверной скоростью шло на поправку. И только одна мысль постоянно тревожила его: он точно знал, что впереди его скоро ждет еще одна дальняя дорога.

Глава 19. Приятный вечер в теплой компании

Музыка держала в напряжении весь зал. Она, грохоча, прокатывалась по нему, отражаясь от стен, озаряемых вспышками нестерпимо-фиолетового света, – семь повторяющихся чистых и тревожных аккордов на фоне глухого рокота барабанов и позвякивания гонгов. Звуки становились все громче, темп нарастал, фиолетовые вспышки били, подобно молниям, и вдруг музыка внезапно и как-то стремительно смолкла на полном скаку, оставив после себя только эхо, продолжавшее звенеть в ушах собравшихся. Огромный зал погрузился во тьму, и лишь один прожектор, светивший вертикально вниз, бросал яркий луч света на коленопреклоненного Кэноэ и стоявшего за ним Императора.

Повинуясь приказу передатчика, спрятанного в ухе, Кэноэ низко склонил голову, и Император, положив руку ему на затылок, начал нараспев читать ритмичную формулу Поручения – те самые семь тревожных аккордов, неслышные призраки которых метались сейчас между стенами зала.

Негромкий глуховатый голос за его спиной умолк, и Кэноэ по команде распорядителя положил правую руку себе на плечо раскрытой ладонью вверх. Голову он при этом продолжал держать склоненной. Император, сделав шаг в сторону, взял с усеченной пирамидки алтаря жезл и вложил его в ладонь Кэноэ. По залу пронесся громовой удар литавр, снова вспыхнула и заискрилась огнями фиолетовая молния. Большой прожектор почти погас, остался лишь тоненький лучик, освещавший неподвижного Кэноэ с жезлом в руке и стоявшую за ним полутемную фигуру Императора в широких одеждах, превращавших его в огромную бесформенную массу.

Снова заиграла музыка. Сначала медленная и тихая, она постепенно разогревалась, разгоняя кровь по жилам.

"Тэй-й-и-и-ннн! – пели невидимые голоса. – Тэй-й-и-инн!"

"В путь!"

Стараясь двигаться как можно непринужденнее и не запутаться в парадном плаще, Кэноэ с облегчением встал с колен и поднял высоко над головой жезл – уменьшенную копию того самого Хрустального Жезла, который, по легенде, получил от посланцев со звезд первый император династии Кэвирноэронов. Музыка стала громче, голоса влекли, тянули, звали его в путь, и Кэноэ, повинуясь их зову, бегом начал спускаться по ступеням с высокого помоста, держа жезл, словно факел, в поднятой вверх правой руке. Прожектор следовал за ним, заставляя крупный кристалл горного хрусталя в навершии жезла испускать резкие яркие блики.

Толпа медленно расступалась перед Кэноэ, открывая ему путь к широким дверям. Может быть, даже слишком медленно: огромный зал был переполнен, в нем еле хватило места всем желающим посмотреть церемонию Поручения – событие редкое и, в своем роде, уникальное. В последний раз она проводилась более десяти лет тому назад, при посылке чрезвычайного Императорского комиссара на охваченную восстанием Кронтэю. Может быть, следующего раза придется ждать еще дольше.

Наверное, Кэноэ надо было гордиться собой. Только что он стал тэмолоноэтаоркэги, буквально – Императорским Подручным, отправленным для выполнения специального задания и с особыми полномочиями. Присвоенный один раз, этот статус давался пожизненно, но число людей, обладавших им, почти никогда не превышало дюжины во всей Империи. Список прилагающихся к нему прав и полномочий занимал целых две страницы убористого текста, хотя сегодня он вряд ли всерьез заинтересовал бы кого-нибудь, кроме историков и профессиональных церемониймейстеров.