Сердце меча

Дик ни секунды не сомневался в том, что смерть — рождение к вечной жизни, не сомневался и в том, что такой ангелочек, как Джек, будет в раю быстрее, чем над ним дочитают «Ныне отпущаеши», и все-таки в качестве утешения эта мысль никуда не годилась. Потому что они оставались в этом тускнеющем мире, из которого со смертью каждого ребенка уходил свет, и где торжествовала такая сволочь как Брюс, Морита и Джориан. И тут можно было только впадать в отчаяние — или просить.

Чья-то мягкая, но сильная рука легла сзади на плечо. Дик, не оглядываясь, узнал это деликатное, почти робкое пожатие.

— Миледи… — прошептал он.

— Бедный мой мальчик, — она села рядом и провела рукой по волосам Дика. — Я все знаю.

У Дика словно кровь закипела в легких.

— Рэй сказал вам?

— Я догадалась, когда ты поссорился с Гусом.

— Простите меня… Мне… очень жаль.

— Ты ни в чем не виноват. Боже мой, Дик, как же мне тебя утешить…

— Не надо меня утешать. Сделайте для тэка все, что сможете. И для Бет. Не дайте ее убить.

— Никогда. Она же мое дитя. Я буду драться и за нее, и за Джека, и за тебя.

— За меня не надо… Только если ее найдут… понимаете, они ведь ее ищут, не кого-то другого… Вы лучше ее сами убейте, чем отдавать им.

— Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты устал.

— Нет, миледи, это вы не понимаете… Есть вещи и похуже смерти. — Он вскочил, сжав кулаки, потом вцепился себе в волосы и прокричал шепотом: — Боже, Боже, ну почему это с вами случилось? Со мной-то ладно, я сюда хотел. Не так — но хотел! А вы за что? Почему вы должны зря погибать?

— Ни за что, Дик. И никто не погибает зря. Если мы оказались здесь — значит, здесь мы нужны; мы все. В конечном счете, все мы умрем, здесь или где-то еще. Мне суждено потерять Джека или Бет или тебя — или вам суждено потерять меня: никто из нас не бессмертен. Кому-то достанется этот горький дар — оплакать того, кого он любит. Я тоже порой злюсь — на судьбу, на себя… на тебя. Но что толку злиться? Мы здесь потому, что призваны сюда. Мы должны дать все, что можем — друг другу и тем, кого встретим.

— Не хочу я им ничего давать, — процедил Дик. — Кроме пули.

Леди Констанс вздохнула, ее плечи опустились.

— Но ведь есть еще мы, Дик. Неужели мы — просто балласт для твоей совести, и ничего больше? По-моему, ты рано готовишься к жертве. Мы вместе, и будем друг за друга стоять.

Юноша вздохнул. Леди Констанс мудрая и сильная женщина, но есть одна вещь, которой она не понимала. Уже целый день Дик чувствовал себя преследуемым, и это возвращало его в детство, в один сплошной безрадостный день, наполненный блужданиями по бетонным кишкам разрушенного города. Он выбирался на поверхность ночами, чтобы найти где-нибудь съестное — и, схватив первое, что попадало под руку, снова уходил в подземелье. Время от времени за ним охотились — скорее потехи ради, чем всерьез: когда десантники Синдэна задались целью поймать тощего одичавшего пацаненка, они его таки выследили.

Дети могут забывать события, но гораздо труднее забываются ощущения. И вот сейчас он снова чувствовал себя объектом охоты, дичью в чужой лютой потехе. Маленьким ребенком, загнанным в мокрые вонючие норы. Он в любую секунду ждал, что воздух разорвет от рева двигателей. А его все не было и не было, и ожидание делалось все тоскливей и тоскливей.

Тент вдруг зашевелился и Дик вскинулся, перехватывая орриу в правую руку — но оказалось, что это всего лишь Джек.

— Я писать хочу, — сказал малыш, ежась от холода.

Их было девятеро, включая Джориана и Моро. Джориан подбирал команду сам, стараясь брать таких кандидатов, в которых должное количество боевых навыков сочеталось бы с исполнительностью и некоторой туповатостью. Моро предупредил, что инициатива может вредна — ха, как будто Джориан сам не знал, что с умниками одна морока.

Заместителем на время своего отсутствия он назначил Дэлву — в ней он был уверен как в хорошей цепной суке: и сама на место капитана не позарится, и другому не даст. Дэлва, высокая сэмбо с Хай-Бразил, была влюблена в него как кошка. Их союз длился уже три с половиной года, и Джориан был доволен всем, кроме одного — ее манерой звать его в постели «Влади». Он ненавидел свое имя и попробовал объяснить это Дэлве, но той было как об стенку горох — «не могу я человека в койке по фамилии называть», вот и весь сказ. А Владимир, мол, прекрасное имя. Ну, прекрасное так прекрасное, хрен с тобой. Джориана из-за имени часто принимали за рутена, и он ничего против этого не имел, как и против рутенов — но имя слишком напоминало ему о золотом, мать его так, детстве и о папаше. Джориан искренне надеялся, что его родитель сдох от мутировавшей чумы или чего-то похуже, вроде новобалийской проказы. А его посох, которым он ломал сыновьям ребра, ему засунули в задницу перед кремацией. А еще лучше — перед смертью.

В одном он не соврал щенку Суне — когда описывал «свой» скват. Он и вправду вырос в сквате — на борту корабля дзэн-коммунистической общины. Папуля назвал сына в честь какого-то деятеля со Старой Земли, такого же пришмаленного на всю голову — но это было хотя бы нормальное рутенское имя, с которым можно жить; младшим братьям повезло меньше — если этот горе-корабль не разбился, то по задворкам Вселенной шастают Ильич и Ленин Джорианы.

Впрочем, хватит воспоминаний. Джориан снова обратился мыслями к подобранной команде.

Ребята были хоть куда — Сканк, незаменимый в рукопашной со своим тяжелым кидо и пристрастием к коллекционированию ушей, Шин со своим рабом Нео, боевым морлоком класса «Ахилл» — когда-то оба знали лучшие времена, но и сейчас могли дать жару; Джаргал из дома Кенан — по слухам, его изгнали за жестокость; двое братьев Мело с Паллады — они вели счет, кто больше убил, да оба сбились и теперь все время ссорились; Джунэ Коюга — киллерша, в розыске на четырех планетах Империи — и Рио Эспада, парнишка лет восемнадцати, ее любовник — хотя, конечно, взяли его не за это, а за то, что он первый флордсман в Братстве.

У всех были кидо — боевые костюмы класса на ниже третьего. То есть, средняя, полутяжелая и тяжелая броня. Вооружение Моро велел взять среднее, импульсники и плазменники, а также стандартный абордажный набор: резак для взламывания дверей, инфразвуковые и газовые гранаты, холодное оружие.

Дэлва немного поскандалила с Джорианом из-за испорченной «Саламандры» и ни в какую не соглашалась дать свой прыжковый катер, «Медузу». Но Моро уговорил ее, наобещав золотые горы.

— Что это за хрен? — спросил у Джориана старший Мело, когда они перебирались на борт «Медузы» в то время как Моро через ансибль связывался с Рива. — Откуда ты его знаешь?

— Крутой перец, — пожал плечами Джориан. — Во время войны дал две хороших наводки. Называется все время разными именами, но каждый раз так, чтобы можно было сокращать до Моро. Сейчас зовите его Сандро Морита.

— И куда мы летим?

— На Картаго.

— Ничего себе! — присвистнула Джунэ.

Ни Картаго рейдеров не пускали. Если кому-то хотелось в каких-то целях прошвырнуться до планеты — например, побегать во время краткой тамошней весны по зеленому лишайнику и макнуться в море — он должен был лететь транспортом Рива с их орбитальной станции. Любой корабль, без спросу пересекавший третий рубеж обороны Анат и Акхат, уничтожали без предупреждения. Здесь же, на дальних подступах к Картаго, каждый рейдер должен был по первому запросу отвечать на сигнал ДИВ — «друг или враг», и горе тем, кто не успевал.

Исключение сделали лишь для «Паломника». По свистку Моро все патрульные корабли Рива убирались с его пути — лишь один не успел слинять быстро, из-за чего Джориан и имел неприятную разборку с капитаном-молокососом.

Когда все необходимое погрузили, а ребята заняли свои койки в кубрике, Моро собрал всю компанию для инструктажа. Боевая задача в его изложении выглядела очень привлекательно: высадиться на глухом побережье, выследить небольшую группу штатских и аккуратно взять, не повредив ни единого волоска на их головах. Моро особенно упирал на этот пункт: взять целыми и невредимыми всех, кроме боевого морлока и коса.