Праксис

Синяки на лице Гредель привели Кэроль в ярость.

— Если Хромуша вздумает сюда явиться, я надаю ему по яйцам! — кричала она. — Я изобью его стулом!

— Забудь об этом, — устало ответила Гредель. Ей не нужна была демонстрация лояльности Кэроль. Она и так была в смятенных чувствах: она не хотела сейчас испытывать симпатию к Кэроль.

Кэроль провела Гредель в спальню и умыла ее, потом нарезала пластырь и наклеила его подруге на лицо. Пластырь оказался неплохим, синяки и царапины под ним заживали так быстро, что на следующий день, когда его сняли, от них не осталось почти ничего, кроме легких теней, которые можно было запросто скрыть косметикой. Но лицо все равно болело, а еще болели ребра и солнечное сплетение, по которым ей заехал разозленный Хромуша.

Кэроль принесла из кафе завтрак и так суетилась вокруг нее, что Гредель захотелось кричать.

Если хочешь помочь мне, мысленно взывала она к Кэроль, устройся в академию и забери нас обеих отсюда.

Но Кэроль не слышала ее призывов. А к полудню, открыв первую за день бутылку, она забыла про заботливость. На этот раз это была водка с бизоновой травой, что объясняло странный запах пушечного масла, которым пахло от кожи Кэроль в последние дни. Ко второй половине дня Кэроль почти прикончила бутылку и уснула на кушетке.

Все это очень обрадовало Гредель. Полезно было вспомнить, за что именно она ненавидит свою подругу.

На завтра приходился земной день рождения Кэроль, поддельный, конечно. Это ее последний шанс, думала Гредель. Последний шанс вспомнить про академию. Но Кэроль ни словом не обмолвилась на эту тему.

— Я хочу расплатиться с тобой за все, что ты сделала. Устрою тебе земной день рождения за мой счет, — сказала она Кэроль, обняв ее.

— Я все уже продумала, — добавила она.

Они начали этот день с заведения Годфри и прошлись там по полной программе: массаж, косметические маски, парикмахеры и все прочее. Потом в бистро с медными перилами неподалеку от пассажа был ланч: горячий сыр, пузырящийся на едва обжаренном ростбифе, хрустящие хлебцы и салат из маринованных цветов деджера. К удивлению Кэроль, Гредель заказала бутылку вина и даже налила немного себе.

— Ты пьешь?! — удивленно воскликнула Кэроль, — Что с тобой происходит?

— Хочу поднять бокал за твой земной день рождения, — ответила Гредель.

Может быть, выпив, будет легче решиться, подумала она.

Едва прикладываясь к своему стакану, она усердно подливала Кэроль, и вскоре бутылка закончилась. После этого Гредель повела Кэроль в пассаж и купила ей шелковое летнее платье, расшитое цветами и птицами, жакет, переливающийся золотыми блестками, которые очень шли к цвету глаз и волос Кэроль, и две пары туфель. Заодно она и себе приобрела комплект обновок.

Забросив покупки на квартиру, где Кэроль наскоро хлебнула бизоновой водки, они отправились обедать в один из престижных клубов. Кэроль еще пускали туда, но метрдотель был настороже и усадил их за столик подальше от всех прочих посетителей. Кэроль заказала коктейли, две бутылки вина и еще чего-нибудь выпить после обеда. У Гредель голова шла кругом после нескольких осторожных глотков, которые ей пришлось сделать, и ей страшно было подумать, каково сейчас Кэроль. Чтобы добраться до танц-клуба, который был следующим пунктом повестки дня, оглашенной Гредель, Кэроль пришлось сделать инъекцию бензедрина, но после этого она вполне устойчиво держалась на ногах.

Потанцевав немного, Гредель заявила, что устала, и, отшив толпу обожателей, собравшуюся вокруг них, подруги сели в такси и поехали домой.

Пока Гредель принимала душ, Кэроль опять принялась за бизоновую водку. Бензедрин взбодрил ее, и она без труда прикончила бутылку. А Гредель облачилась в шелковую пижаму, которую купила ей Кэроль в первый их поход по магазинам, и положила в карман ампулы с эндорфином.

Кэроль лежала на кушетке, там же, где ее оставила Гредель. Глаза у нее блестели, но когда она заговорила, ее речь была очень неразборчива.

— У меня есть еще один подарок для тебя, — сказала Гредель. Она вытащила ампулы из кармана. — По-моему, тебе это нравится. Но я не уверена, что купила то, что надо.

Кэроль рассмеялась.

— Ты весь день сегодня заботилась обо мне, а теперь еще даришь мне хороший сон! — Она потянулась и обняла Гредель. — Ты моя любимая сестренка, Землянка. — От Кэроль пахло смесью бизоновой травы, пота и косметики, и Гредель изо всех сил держалась за свою ненависть, хотя ее сердце и готово было выскочить из груди.

Кэроль вытащила шприц, вставила в него одну из ампул фенилдорфина-зет и сразу же сделала себе инъекцию. Эндорфин начал действовать, и ее веки отяжелели.

— Как здорово, — пробормотала она. — Какая хорошая сестренка.

Через несколько минут она сделала себе еще одну инъекцию. Она попыталась сказать еще что-то, но голос уже не слушался ее. Она ввела себе еще дозу и, упав на подушку, уснула, разметав золотые волосы по лицу.

Гредель вынула шприц из разжавшихся пальцев Кэроль и аккуратно смела волосы с ее лица.

— Хочешь еще? — спросила она. — Хочешь еще, сестренка Кэроль?

Кэроль что-то неразборчиво пробормотала в ответ. На ее губах расцвела улыбка, а когда Гредель ввела ей в сонную артерию еще дозу, эта улыбка сделалась еще шире, и она зарылась в подушки софы, как счастливый щенок.

Гредель протянула руку к переносному компьютеру Кэроль. Она связалась с банком и оформила закрытие счета Кэроль с одновременным переводом лежащих на нем денег на тот счет, который недавно открыла сама. Потом она написала письмо в попечительскую компанию Кэроль, что была на кольце Спэнии, с просьбой переводить все новые поступления на новый счет.

— Кэроль, — позвала она. — Кэроль, приложи сюда свой пальчик, пожалуйста.

Она растрясла Кэроль и помогла ей приподняться и дважды приложить большой палец к сканеру. Потом Гредель вручила Кэроль шприц, и та сама сделала себе еще один укол.

Вот теперь я действительно преступница, подумала она. Все следы вели отныне прямо к ней.

Но даже теперь она не могла довести дело до конца и оставляла себе лазейку. Пусть Кэроль сама этого захочет, решила она. Я не буду давать ей наркотик, если она скажет «нет».

Кэроль вздохнула и зарылась поглубже в подушки.

— Хочешь еще немного? — спросила Гредель.

— М-м-м, — ответила Кэроль, счастливо улыбаясь.

Гредель вынула из ее руки шприц и ввела ей еще дозу.

Вскоре первая ампула закончилась, и она вставила в шприц вторую. Каждый раз перед тем, как сделать укол, она трясла Кэроль за плечо и спрашивала, хочет ли она еще. Кэроль вздыхала, смеялась или бормотала что-то, но ни разу не сказала «нет». И Гредель вводила ей дозу за дозой.

Когда закончилась вторая ампула, Кэроль начала хрипеть, ее дыхание сделалось неровным и глубоким, а грудь вздымалась и опускалась как кузнечные меха. Гредель уже слышала этот хрип как-то раз, когда Кэроль перебрала эндорфина, и воспоминания о том случае заставили ее вскочить с софы и пройтись по квартире, растирая руки, которые неожиданно похолодели.

Хрипы продолжались. Гредель нужно было чем-то занять себя, и она отправилась на кухню и сварила себе кофе. А потом неожиданно хрип прекратился.

Гредель задрожала. Она вскочила и, встав в дверях кухни, уставилась на свисающие с софы золотые волосы. Все кончено, подумала она.

И тут Кэроль повернула голову, и у Гредель упало сердце. А Кэроль провела рукой по волосам, потом раздался булькающий звук, и снова раздался хрип.

Ужас охватил Гредель, но она повторяла себе: «Уже скоро, долго это продолжаться не может».

Почувствовав, что не в силах больше стоять и смотреть, она прошлась по квартире, наскоро наводя порядок. Купленные сегодня платья отправились в стенной шкаф, туфли на решетку для обуви, пустые бутылки в мусор. Но куда бы она ни шла, ее повсюду преследовали хрипы. Иногда они на несколько секунд прекращались, но каждый раз все начиналось сначала.