Сумерки джедаев (ЛП)

Это была удобная теория. Многие жители галактики распространяли ее, в несколько смягченном варианте, и на солдат — клонов, составлявших костяк республиканской армии. Для большинства разумных существ те были просто «дроидами из плоти и крови», чуть выше животных благодаря своей способности говорить, генетически и психологически модифицированными, чтобы всецело отдаваться битве и не бояться смерти.

Весьма удобная теория, что тут скажешь. Единственной проблемой были исключения из правила. И–5 был исключением. «Да — а, братан, — сказали бы угноты. — Ка — анкретным таким исключением!» Ехидный дроид и циничный репортер составили друг другу приятную компанию на Дронгаре — планете — оранжерее, где две армии вели бои за чудесное растение бота, пока мутация не сделала кустики бесполезными, а драку за них — бессмысленной.

Когда все закончилось, Ден отправился на Корускант вместе с И–5 и помогал ему воплотить дроидный эквивалент клятвы на крови. Чтобы добраться до галактической столицы, потребовалось несколько месяцев и множество остановок на самых разных планетах — в конце концов, войну никто не отменял — однако с тех пор И–5 мало продвинулся в поисках сына своего бывшего напарника Лорна Павана. Он вынужден был с неохотой признать, что Лорн мертв, хотя документов, содержащих подробности, нашлось мало; выглядело все так, будто факты погребены в глубоких безымянных могилах. Но мальчик рос в Храме джедаев, и потому найти его не составило бы труда… вот только к их прибытию на Корускант Республика внезапно стала Империей, со всеми сопутствующими погромами, исходом беженцев и прочими тридцатью тремя несчастьями. Перед Деном с И–5 встала проблема собственного выживания. В итоге, когда дым рассеялся — насколько это возможно на нижних уровнях — они, к своему ужасу, узнали, что почти все джедаи истреблены.

Поговаривали, что кому — то удалось спастись. И что некоторые из спасшихся затаились на Корусканте, и именно это удерживало И–5 на планете.

Был ли смысл продолжать поиски? Ден задумался, что далось ему с некоторым трудом: нейроны мозга слепо прокладывали связь друг с другом сквозь алкогольный туман в голове. Ему было противно произнести это, противно даже подумать, но, сам того не желая, он снова и снова приходил к одному и тому же выводу: нет. Не было смысла. Сын Лорна Павана либо покинул планету, либо пошел на корм акк — псам. И в том, и в другом случае ничего уже не изменить. Оставшиеся в живых джедаи разлетелись на крыльях четырех солнечных ветров — очень предусмотрительно с их стороны, по мнению Дена — и даже если Джакс Паван остался на Корусканте, вероятность столкнуться с ним на углу улицы в планетарном городе с триллионами жителей была ничтожна.

Преданность И–5 своему бывшему напарнику и твердость в исполнении последней просьбы Лорна были достойны похвалы. Но лишены смысла.

— Даже твоим позитронным мозгам — переросткам это должно быть понятно, — пробормотал Ден.

Он поднялся на все еще нетвердые ноги, повернулся и тут же врезался в троих вооруженных ганков. Один из них, со всей присущей его расе любезностью и участием, пресек неверное движение Дена, сбив его с ног и опрокинув в сточную канаву. Второй достал вибронож и наклонился ближе. Разномастная толпа отхлынула от невидимого «купола», под которым вдруг оказались Ден и эти ганки, огибая их и совершенного не замечая бедственного положения салластанина.

Ден попытался встать, но третий ганк придавил его ногой к земле.

— Полагаю, извиняться уже поздно? — выдохнул Ден.

Тот, у которого был вибронож, включил оружие. Лезвие завибрировало с высоким протяжным гулом, его край толщиной в одну молекулу расплылся, став почти невидимым глазу. Выражений на лицах за забралами шлемов, конечно, было не различить; ганк потянулся к вислому уху салластанина — но тут над его плечом взметнулась механическая рука, отсвечивающая тусклой металлической полировкой, вырвала клинок у пораженного владельца и швырнула под ноги, где подрагивающее лезвие по самую рукоять ушло в дюракрит.

— Так, так… где же ваши манеры? — пропел мелодичный голос. — Ведь он же извинился.

Ганки обернулись и увидели протокольного дроида, воздевшего в неком жесте порицания указательный палец, кончик которого светился красным. Дроид произнес:

— Вы, наверно, думаете: «Общеизвестно, что протокольным дроидам встраивают схемы запрета, которые блокируют причинение вреда любому разумному организму». — Дену с его места было видно, как вслед за дюрастальным пальцем движется вниз тонкий луч лазерного прицела, приближаясь к тому месту на лбу переднего ганка, где под непроницаемым шлемом должна находиться переносица.

— Так вот, — продолжил дроид, — общеизвестное знание не соответствует действительности.

Все трое переглянулись. И сразу же, словно придя к безмолвному соглашению, развернулись и растворились в безучастной толпе.

Дроид помог Дену подняться на ноги. Салластанин отряхнул одежду.

— В следующий раз не тяни до последнего, — рыкнул он.

— Что бы это значило? — фоторецепторы излучали самую простодушную невинность. — Я рассчитал, что у меня осталось еще две целых семь десятых секунды до того, как вибронож достигнет…

Ден воздел обе руки, прерывая дроида:

— Все, все! Леденящие кровь подробности необязательны. Но все равно спасибо.

Неподвижное металлическое лицо каким — то образом сумело выразить веселье.

— Живу, чтобы служить, — ответил И–5.

Глава 6

Каирд, недиджи, мерил шагами свою роскошную комнату и обдумывал убийство.

Вообще в этом не было ничего необычного. Каирд планировал отнятие чужой жизни неоднократно и, как правило, отнимал. Никаких моральных терзаний — только холодный расчет. Приблизится ли он к своей цели, отправив эту конкретную жертву в Великое Гнездо, или просто удовлетворит жажду мести, уложив отдельные взъерошенные перья? Если последнее, убивать не было смысла. Как говорят аквалиши: «Мстить — как в холодной воде плыть». Отвечать на оскорбления и презрительное отношение нужно лишь ради практической пользы. Честь — это роскошь, которую практичные существа не могли себе позволить.

Но в данном случае удержаться было практически невозможно. Расхаживая туда — сюда, недиджи с наслаждением фантазировал, как бы эффектнее разобраться с врагами.

В особенности с одним.

Каирд быстро продвинулся вверх по карьерной лестнице «Черного солнца». Чуть больше года назад он был лишь рядовым киллером, пусть и очень хорошим. С тех пор, тщательно выбирая союзников, он стал лучшим в своем деле. За год работы Каирд добился завидных успехов — он почти что стал виго.

«Почти что, но еще не стал», — напомнил он себе. В узком кругу приближенных Дала Пери, главы «Черного солнца», было только одно свободное место. И на это место имелся еще один претендент. Фаллиинский принц Ксизор, опаснейший соперник.

Фаллиины как вид были себе на уме. В галактике о них знали мало, поскольку те редко покидали родную систему. В делах с чужаками они были обходительны и красноречивы. Не такие льстивые и вкрадчивые, как двуличные неймодианцы, и намного умнее прямолинейных и откровенных дресселиан. Да и внешне фаллиины отличались привлекательностью — в среднем под метр девяносто ростом, с изящным гибким телом. С точки зрения Каирда, их классически правильные черты лица, цвет кожи, меняющийся от зеленоватого до оранжево — алого в зависимости от настроения, и блестящие волосы делали фаллиинов не такими уродливыми, какими были остальные двуногие без перьев. Конечно, их привлекательность усиливали изрядные дозы феромонов, которые эта раса могла выделять. Последний факт был известен далеко не каждому, так как фаллиины редко встречались и к тому же предпочитали помалкивать о своих козырях. Но Каирд был знаком с одной фаллиинкой по имени Тула. Он знал, что вещества, выбрасываемые в воздух апокринными железами фаллиинов обоих полов, могли вызвать у других представителей этой расы разные реакции — к примеру, влечение. Кроме феромонов, они также могли вырабатывать аллелохимические вещества, пробуждающие у большинства видов со сходным обменом веществ все виды эмоций: страх, желание, ярость, сомнение, смущение. С помощью таких вот фокусов фаллиины ловко манипулировали другими, а Ксизор, принц дома Сижран, одной из старейших фаллиинских правящих династий, был в этом деле всем мастерам мастер.