Гнев небес

— Чего вы хотите, капитан?

У него пересохло во рту, словно туда насыпали песка.

— Три вещи, мисс Президент.

— Всего лишь три?

— Я бы не хотел выбирать между ними.

— Говорите.

— Во-первых, я бы хотел, чтобы мне вернули назад мой корабль.

Лаббэк наклонился и прошептал ей что-то на ухо.

— Ваш корабль?

— Мне пообещал его Джос Хавкен. Быть может, вам известно это имя.

— Корабль называется «Конституция»?

Эллис судорожно сглотнул — нервы его были уже на пределе.

— Командор Хавкен предназначал его для моих, как вы изволили сказать, безрассудных планов, о которых я размышлял в Лагере Расплаты.

Алиса яростно сверкнула глазами.

— Ваше второе желание?

— Всего лишь большая взлетная площадка. Она должна быть очень большой, иначе мой корабль не сможет подняться.

Президент раздраженно поджала губы.

— У вашего друга, капитана Уюку, не возникло подобных трудностей. Он даже не стал дожидаться выдачи паспорта.

Эллис слегка поклонился.

— Да. Джон славный малый. Мы с ним очень похожи. Только он иногда сбивается с пути.

— Он преступник!

Алиса резко встала, коснувшись руки Лаббэка, и заговорщически переглянулась с ним. Она направилась в центр кабинета. Эллис видел только блеск ее платья при ярком свете. Она подошла совсем близко.

— А если я выполню эти две просьбы, какая будет третья?

Он растерялся.

— Мисс Президент… я…

— Подойдите сюда, к окну.

Эллис неловко последовал за ней. Теперь они были далеко от помощниц, Лаббэка и Кассабиана. Стрейкер держал язык за зубами. Он вспомнил совет Ле Грана о том, что должен ждать, пока она не заговорит первой после любой паузы. Он видел, что она задумалась.

— Знаете, — наконец проговорила она, — мое самое первое детское воспоминание — это бездонная мгла ночного неба и смотрящие на меня звезды. Но мне не посчастливилось много путешествовать. Я даже ни разу не была за пределами нашего сектора. Расскажите мне о Нейтральной Зоне.

Эллис попытался вспомнить какую-нибудь интересную историю, но, как назло, все вылетело из головы. В этот момент он почему-то вспомнил о ланче и пожалел, что так ничего и не успел перехватить. «А может, сболтнуть ей третью просьбу? Но как я могу просить у Президента, чтобы она защитила Ребу от Курта Райнера? А, пропади все пропадом…»

— Я полагаю… полагаю, что мог бы описать вам пси-шторм.

Алиса посмотрела на него с упреком.

— Я не хочу ничего об этом знать, капитан. Я хочу узнать что-нибудь существенное о Нейтральной Зоне. Быстро, сейчас…

Сидя за столом, Кассабиан с тревогой наблюдал за Эллисом. Он видел, как тот краснел от замешательства, неуклюже топтался на месте, засовывая руки в карманы, не зная, куда их деть. «Какая нелепость! — подумал Фарис. — Я описал его как смелого, одаренного человека, лидера, способного командовать другими и вдохновлять их. Но он едва владеет собой. Проклятье! Наверняка он изъясняется аллегориями. Ох уж эти стереотипы! Хотел бы я услышать, что он ей там говорит».

Тут Кассабиан заметил, что смущение Эллиса незаметно испарилось. Он начал жестикулировать, что-то с жаром рассказывая Президенту.

— Мисс Президент, Нейтральная Зона — это нечто большее, чем просто буфер между двумя культурами в Освоенном Космосе. Это безбрежный океан, и его не переплывешь на стареньком кораблике. В этом океане все люди должны перемещаться свободно и торговать там, где им нравится. Без этой возможности не может быть свободы, и без этой гарантии Американо не встать с колен, не использовать во всей полноте его знаменитые конституционные права, которые мы всегда превозносили…

Алиса смягчилась и стала слушать внимательно. Потом она даже вынула из волос заколку и со смехом отдала ему. Они говорили больше десяти минут. К концу беседы в ее голосе уже слышалась нежность.

Эллис не помнил, как вышел из кабинета. В коридоре его догнал Кассабиан.

— О чем вы беседовали?

Стрейкер почесал в затылке и с подозрением взглянул на Кассабиана.

— Она попросила рассказать о Нейтральной Зоне.

— Ну и?

— Я рассказал, что мог.

— А третья просьба?

— Я попросил разрешения взять на борт корабля ее заколку, как напоминание о моем долге.

— И она согласилась?

Эллис показал серебряную заколку. Кассабиан с облегчением вздохнул. Они подошли к большому залу, где висели картины маслом с изображением охотничьих сцен. Длинные столы были накрыты для банкета. Эллис прибавил шагу, направляясь к выходу.

— Как вам удалось ее рассмешить? — бросил вдогонку Фарис.

— Это касается только нас.

Стрейкер вышел из Белого дома на лужайку. Личный пилот Ле Грана распахнул дверцы аэромобиля, похожие на крылья чайки. Отис предоставил в распоряжение Эллиса своего «бристольца», чтобы тот успел долететь до Харрисбурга, прежде чем Президент изменит решение. Эллис глубоко вздохнул. «Весенняя ночь! Воздух полон обещаний. Дорога в Зону наконец открыта».

— Знаете, сэр, для настоящего дела нет ничего лучше быстроходной английской машины, — проговорил пилот.

Кассабиан догнал Стрейкера еще раз — подъехал, чтобы пожать руку.

— Бог в помощь, Эллис.

— Благодарю за напутствие, мистер Кассабиан. И за все прочее…

— Но о чем вы так увлеченно рассказывали Президенту?

Эллис изобразил глупую улыбку.

— О космических китах.

Кассабиан озадаченно посмотрел на него.

— Да, я рассказал о них все, что помнил.

Эллис хлопнул дверцей. Кассабиан смотрел, как аэромобиль медленно выезжает за Ричмондские ворота, минуя контрольный пункт, набирает скорость и плавно взмывает к воздушным трассам. Наконец-то задуманная им операция с участием Эллиса началась.

ИГРА В СОЛДАТИКИ, или ИСПОВЕДЬ МЕЖДУМИРКА

I

Оставим в стороне классический вопрос, что было раньше — курица или яйцо, сотворен ли человек по образу и подобию Божию, или же прав великий теолог и естествоиспытатель Тейяр де Шарден, и смысл существования человечества в его богосозидающей сущности. В любом случае приходится признать, что во всяком из нас таится неистребимая и неиссякаемая потребность ощущать себя демиургом — сотворять миры, отделять тверди от хлябей, и населять эти пространства тварями живыми. Просто в одних потребность эта пассивна, латентна, тогда как в других — нескрываема и активна. Ведь если бы дело обстояло иначе, то вовек не возникло бы такое явление, как художественная литература вообще, а следовательно и фантастика, поелику первые являют собой премногообильное племя читателей, а вторые — куда более скромную, но в сущности тоже намного превосходящую численностью все воинства Александра Македонского и Тамерлана орду пишущей братии.

Фантастику в предыдущей фразе я помянул отнюдь не всуе, не потому лишь, что именно с нею, досточтимый читатель, сейчас вы только что имели дело. Суть в том, что изо всех жанров и видов литературы она наиболее амбициозна по части миротворения. Ей нужны вселенские масштаб и размах. Создавать — так не «Сагу о Форсайтах», а саги «Основания» или «Дарковера»; прослеживать не историю человека либо семьи, но судьбы цивилизаций. Путь, замечу, равно чреватый как обретениями, так и потерями. Впрочем, и о тех, и о других речь впереди. Главное — мы неизбежно коснулись одного из самых излюбленных фантастами последнего столетия материала — к времени; ткани истории.

Конечно, попытки прозреть грядущее предпринимались и раньше. Движимые одновременно бескорыстным интересом в духе асеевского: «А интересно, черт возьми, что будет после нас с людьми», и стремлением выплеснуть на бумагу собственные страхи или грезы об идеале, писатели издавна кассандрствовали с большим или меньшим успехом. Чаще, правда, с меньшим. Причем не столь важно, как далеко пытались они заглянуть в будущее — на века или на какой-нибудь скромный десяток лет. И даже мера авторского дарования не имела тут особого значения — фиаско равно подстерегало лилипутов и великанов литературного мира. Куда большую роль играли предрассудки и предпочтения эпохи.