Вспомним Сольвейг (СИ)

– Только покажите мне место, где верхняя часть зрительского места крепиться к этому глазному телу. – Успела попросить Маария.

Вскоре они оба стояли у точки сферы, где несколько шлангов подходили к сфере и уходили в нее. Маария стояла и наблюдала за тем, как в самом теле человеческого глаза работали различные кровеносные сосуды. Можно было сказать, что глаз Ивана жил и функционировал, но только частично, но главное – не работал зрительский нерв, поэтому парень ничего не видел. Те световые проблески, о которых он рассказывал, появлялись тогда, когда кровь пыталась просочиться в этот нервный ствол. Вот Маария увидела, как кровь вдруг появилась в одной из прядей этого нерва, сам нерв начал наполняться кровью, но также внезапно, как началась, эта попытка прекратилась. Кровь так и не прошла по всему зрительскому нервы. В этот момент принцесса сильно пожалела о том, что в этот момент у нее в руках не было хирургического ланцета, которым бы она сумела проложить русло крови в стволе глазного нерва.

Расстроенная принцесса Маария в расстройстве чувств пнула ногой прядь нерва, когда в нем появилась новая порция крови, с громадным удивлением заметив, как после этого пинка, кровь поползла далее по этой пряди, заполняя ее кровью. Руки и ноги девушки замелькали в воздухе, один за другим она наносила удары ногами по стволу нерва, добиваясь того, чтобы кровь, как можно быстрей, заполнила ствол всего нерва. Разумеется, девчонка так и не смогла удержаться на каплевидной сфере человеческим глаза, кубарем полетела вниз. Маария не разбилась и не поранилась, она попросту слетела сверху и свалилась вниз, обеими руками обняв ствол зрительского нерва, ощущая, как он заполняется кровью.

С удивлением Маария заметила, что сейчас она стоит у койки Ивана, наблюдая за обоими его глазами, из глазниц которых временами била мощная струя крови. Подошедшая санитарка, не обращая на нее ни малейшего внимания, нагнулась к парню, и большим тампоном ваты вытерла кровь с его лица. С каждым разом крови выбрасывалось все меньше и меньше, соответственно и работы у санитарки становилось все меньше. Вскоре она выпрямилась, собрала все тампоны, и покинула его тюремную камеру. К кровати Ивана подошел простой городской стражник, надзиратель этой тюрьмы, так как тени маркиза Де Майна использовались только в качестве тюремной охраны, они никогда не подавали пищу в камеры арестантам, он постоял у койки и попросту произнес:

– Слава богу, что я вовремя заглянул в камеру этого парня! Во время заметил, что у него из глаз пошла кровь, а то вскоре этот парень мог бы совсем остаться без крови, тогда бы он попросту умер!

Стражник истово перекрестился, а затем покинул камеру, заперев ее на ключ.

– Ты все еще здесь, Маша? – Поинтересовался Иван. – Спасибо тебе за зрение, жена!

– Ну, да, ладно тебе, Ванюшь! Ничего особенно такого я тебе так и не сделала! До сих пор не могу понять, почему же кровь не шла в главный зрительный нерв, а как она туда пошла, то все тут же стало в норме у тебя по зрению. Ты снова увидел наш мир! Ты немного полежи в своей койке, поспи, дай зрению вернуться и заработать в нормальном ритме. Ну, а навещу тебя поздним вечером, перед самым началом событий. Посмотрю, как ты держишься?!

Но к этому времени Иван крепко спал!

Проснулся он, когда на улицах Шамиры пошел дождь и начало темнеть! Первым же делом Иван разыскал свою одежду бродячего музыканта, свои гусли. Он быстро натянул на свое тело длинную, чуть ли не до пят, рубашку косоворотку, деревенские портки и чуни. Рубашку подпоясал поясом, связанным из лыка, на котором болтался опять-таки откованный деревенским кузнецом нож. Он не был таким уж острым, тяжеловатым по весу и не очень-то хорошо несбалансированным по руке бойца ножом, но даже в руках простого деревенского забулдыги этот нож превращался в страшное оружие! Две недели перед тем, как с Димой, сыном Каарисии, отправиться в Шамиру, Иван не расставался с этим ножом, тренировался с ним каждую свободную минутку, привыкая к нему.

Но, к слову сказать, не этот нож во время путешествия в Шамиру был главным оружием Ивана, так как, постоянно болтаясь на поясном ремне, он всегда был на виду у людей. Поэтому Иван рассчитывал, что в тех случаях, когда местная власть обратила бы внимание на него, как на бродячего гусляра, то она, естественно, первым делом должна была бы обратить внимание на этот нож, чтобы его отобрать. Но почему-то власть в Шамире свое внимание при первом же аресте Ивана обратила внимание на его гусли, этот музыкальный инструмент посчитали его основным оружием, а на деревенский нож власть совсем не обратила внимания! Сейчас эти гусли, по приказу Лиходея, хранились в помещении надзирателей, когда совсем стемнеет, то он должен был до них любой ценой добраться! Иван подошел к окну, забранному толстой решеткой извне, начал в него смотреть, дожидаясь своей минуты действия!

На этот раз за окном не светила местная луна, которая позавчера в такой восторг привела Ивана. Все небо над Шамирой было забрано дождевыми облаками, которые проливались на землю мелким, частым дождем. Но Иван стоял, широко распростертыми в стороны руками, он опирался во деревянную раму окна, при этом не отрывая своего взгляда от дождевых туч. Его мысли в этот момент были далеко вне камеры, парень думал о том, что к городу подбирается еще одна большая и черная туча, состоящая из металлических глайдеров, с пятью тысячами павлианских десантников на борту. Именно он посоветовал павлианскому императору, чтобы первая волна этих глайдеров подошла бы к вражескому городу на большой высоте, чтобы свой живой груз из парашютистов она сбросила бы прямо на замок маркиза де Майна.

Увлеченный этими мыслями, Иван попустил момент, когда внезапно приоткрылся глазок в его камеру, кто-то из тюремного коридора начал осматривать помещение его камеры! Разумеется, внимание этого наблюдателя привлекла поза арестанта, застывшего у окна. Видимо, в его мозгах мелькнуло подозрение в том, что этот арестант затаивает побег. Очень тихо наблюдатель поворачивает ключ в замке, он на ускорении врывается в камеру, чтобы наказать арестанта, нарушающего тюремный режим.

Наблюдателем оказалась тень, а не городской стражник, который обязательно обратился бы за помощью к товарищам, если захотел бы каким-либо образом наказать любого арестанта этой специальной тюрьмы. Тень же была настолько уверена в своем превосходстве над любым человеком или гуманоидом, что, так и не позаботившись о помощи, ринулась в атаку на подозреваемого в попытке к бегству. Она молниеносно провела две атаки, в ее обеих руках было по трехгранному стилету, смертельному оружию в руках любой тени. Но атаки оказались совершенно бесплодными, арестант двумя ловкими финтами ушел из-под атаки тени, так и не получив ни единой царапины или пореза. Все воины тени имели упрощенное мышление, они никогда не задумывались по сложным жизненным вопросам, поэтому в голове этой тени мелькнуло нечто подобное на удивление, как же это получилось, она провела две смертельные атаки, а цель ее атак даже не пострадала!

Тень ринулась в новую атаку, но в этот момент деревенский нож музыканта с большой силой перерубил ее спинной мозг. Практически мертвая тень рухнула на колени, она еще успела вытянуть вперед обе свои руки с зажатыми в них стилетами, чтобы, падая вперед, своим лицом не упасть на пол тюремной камеры. Перед самой смертью эта тень также успела послать сигнал тревоги своим товарищам по сегодняшнему караулу охраны тюрьмы.

Иван не бросился осматривать тело тени только что им убитой, он бегом промчался до двери своей камеры и, пинком ноги распахнув ее, выскочил в тюремный коридор. Захлопнув за собой эту же дверь, чтобы заставить коллег тени немного больше времени повозиться с ее открыванием, он тут рванул бегом по направлению к помещению, в котором должен был располагаться караул городской стражи. Пробегая коридор за коридором, Иван вскоре сообразил, насколько огромной была личная тюрьма Лиходея, которая, видимо, одновременно исполняла роль центральной тюрьмы христопродавцев из Бенвилля!