Человек без надежды (СИ)

Она даже порадовалась тому, что ей не пришлось сразу разбираться с перепуганной Ульяной Морозовой. Пока девушка будет ждать сменщицу, Дороти постарается выработать хоть какую‑то внятную стратегию поведения. Главное — чтобы подруга Сильвер перестала ее бояться, а то так и будет сидеть напротив с глазами кролика, пялящегося на удава! Дороти нужны были сведения, а не нервное согласие со всем, что она скажет! Она от души сомневалась в своей способности вытащить из Ульяны больше, чем это уже удалось сотрудникам Войцеховской, но попытать счастья все‑таки стоило!

И главное — ей не надо сидеть в штаб — квартире в обществе Габриэля Дольера! Совершенно невыносимый человек — самодовольный, упрямый и твердолобый, как и большинство мужчин, да к тому же искренне считающий, что женщины ни на что не годятся! Дороти хорошо знала таких типчиков: они еще во время ее работы на службу безопасности вечно путались под ногами, полагая, что им одним известно, что и как должно происходить, причем всего лишь на том основании, что они мужчины! Ничто на свете не доставляло ей большего удовольствия, чем возможность поставить на место такого самодовольного напыщенного индюка! Едва Дороти впервые увидела его в коридоре квартиры Сильвер, то сразу определила "породу" неизвестного гостя. Такие, как он, прут напролом в попытках достичь своей цели, и им совершенно безразлично, через чьи головы придется перешагнуть в этом занимательном процессе и кто от этого пострадает!

Разумеется, не ей упрекать Микаэлу в том, что она привлекла к сотрудничеству лидера Центра летной подготовки, тем более что Войцеховская получила на это прямое указание от командора. Сама Дороти понятия не имела, каким образом им может пригодиться Дольер, но спорить, разумеется, не стала: в конце концов, ее саму допустили до расследования только из милости и в любой момент могли передумать.

Только за сегодняшнее утро они успели сцепиться трижды — как теперь понимала Дороти, по совершенно ничтожным поводам. И хорошо еще, что накануне ей не пришлось встретиться с господином лидером Центра летной подготовки — он положительно был совершенно невыносим! Казалось, одного ее присутствия Дольеру было достаточно для того, чтобы буквально источать безумно раздражающую ее самоуверенность! Впрочем, она бы тоже предпочла, чтобы он держался от нее подальше! В третий раз вмешавшись в конфликт (несмотря на холодную вежливость, соблюдавшуюся обеими сторонами, их враждебные намерения относительно друг друга для окружающих, похоже, не были загадкой), Войцеховская отвела Дороти в сторонку.

— Ты что творишь? — рявкнула Мика, конспиративно понизив голос, чтобы их беседа не стала достоянием широкой общественности, с любопытством приглядывавшейся к назревающему конфликту. — Дольер согласился помочь, а ты все время на него нападаешь! Такое ощущение, что он обещал на тебе жениться, если ты родишь ему наследника, а потом бросил с десятком детей на руках! У вас что, какие‑то старые счеты? Что он тебе сделал?

— Ничего, — смутилась Дороти.

— Тогда в чем проблема? — шипя, Войцеховская нежно улыбалась: со стороны, должно быть, казалось, что лучшие подруги выскочили на секундочку из кабинета потрепаться о тряпках и мужиках (второе, впрочем, сошло бы за правду). — Иррациональная неприязнь? Вас нельзя оставлять в одном помещении без риска, что все закончится членовредительством?

— Не знаю, — буркнула Монтего. — Он просто тупой солдафон с непомерными амбициями и даже без намека на чувство такта! Он… меня бесит!

— Ну так выйти за него замуж и испорть ему существование до конца жизни! — сердито посоветовала Микаэла. — Только отложи это на время после того, как все закончится! Сейчас мы работаем вместе! Ты можешь держать себя в руках?

— Разумеется! — восстановив сбившееся от возмущения дыхание, наконец, ответила Дороти таким же раздраженным шипением: выйти замуж за… этого?.. этого?.. да она лучше повесится! — А почему ты его об этом не спрашиваешь?

— Потому что Дольер ведет себя пристойно и даже грубит в меру, в своей обычной манере, а ты бесишься, как кошка, которой отдавили хвост! — Мика несколько секунд помолчала, сделав пару глубоких вдохов. — Мне сейчас нужна любая помощь — и твоя, и его. Хотя в данный момент я бы предпочла пару часов тишины и спокойствия! Ладно, я знаю, что нужно делать. У меня большинство людей в разгоне, а кроме того, я подозреваю, что мои сыщики еще в прошлый раз изрядно запугали одну из важных свидетельниц взрыва. Поезжай в Центр репродукции и опроси Ульяну Морозову. Ты как адвокат должна справляться с этим лучше любого следователя. Мне нужно, чтобы девочка пошла на контакт и еще раз припомнила все, что было в тот вечер. Что видела, что слышала, о чем и с кем говорила — в общем, все, что ты сможешь из нее вытянуть, договорились?

— Договорились, — со вздохом подтвердила Дороти…

Пока она добиралась до Центра репродукции по изрядно загруженным рабочим улицам, ее не оставляло ощущение того, что Микаэла просто изобрела благовидный предлог, чтобы развести их с Дольером "по углам". Разумеется, повторный опрос Ульяны Морозовой был необходим, но все равно — больно уж вовремя об этом подумала Войцеховская!

А Дольер… Да чтоб ему пусто было! Дороти и сама по зрелому размышлению так и не смогла объяснить, почему он так ее бесит! Обычно даже в присутствии людей, которые ей сильно не нравились (а таковых в адвокатской практике встречалось предостаточно), она спокойно держала себя в руках, внутренне кривясь от отвращения. А вот с лидером Центра летной подготовки почему‑то постоянно срывалась, как будто он служил своеобразным катализатором ее эмоций. Ведь здоровый, красивый мужик (чего уж там душой кривить — как раз в ее вкусе!), но до чего же высокомерно — толстокожий — ну просто поразительно!..

— Здравствуйте, — бледная до синевы девушка опустилась на стул напротив Дороти с такой осторожностью, словно боялась, что он развалится прямо под ней. — Извините, что заставила вас ждать…

— Да на вас лица нет! — выпалила Монтего, еще не успев даже посетовать, что за неприятными мыслями так и не продумала подходящей линии поведения для общения с Ульяной. — Что вы вообще делаете на работе в подобном состоянии?! В Центре репродукции такая текучка кадров, что некому вас заменить?

— Ну, вообще‑то текучка у нас в это время и в самом деле довольно большая, — Ульяна слабо улыбнулась. — Вы, наверное, слышали, что в конце Поколений Центр репродукции называют "Домом плача"? У нас сейчас все кувырком: люди закатывают скандалы, истерики, угрожают, пытаются мошенничать, любым способом влезть в почти исчерпанные квоты, плачут, угрожают покончить с собой… К Центру круглосуточно приписано несколько медицинских магнитомобилей — не столько для тех, кто обращается к нам по профилю, сколько для их родственников или друзей. Руководству пришлось выделить два отдельных кабинета, в которых принимают психологи. Служба безопасности тоже дежурит в усиленном режиме. На прошлой неделе, например, на двоих наших специалистов были совершены нападения прямо на рабочих местах. Около месяца назад беременная девушка пыталась выброситься с четвертого этажа — насилу уговорили не губить себя и ребенка, пришлось соврать, что изыщем способ запихать ее в списки… Сейчас ее лечат в какой‑то закрытой клинике…. Мало кто такое выдерживает, очень многие увольняются, не проработав и нескольких недель. Я бы и сама сбежала, куда глаза глядят, хоть в Пустошь, если бы не практика!

— Ну а сейчас‑то вы что здесь делаете? — Дороти даже не представляла себе, что в последние годы Поколения Центр репродукции работает в условиях, приближенных к боевым. — Вам же, наверное, полагается отпуск по состоянию здоровья!

— Доктор сказал, что мне лучше находиться не в одиночестве, а среди людей, — Ульяна подняла на собеседницу усталые больные глаза. — И папа решил, что тогда я вполне могу закончить практику…

— А доктор знает, где вы работаете? — осторожно осведомилась Монтего.

— Нет, — девушка пожала плечами. — Он не спрашивал, а я… постеснялась уточнять.