Галактики, как песчинки

А если для полноты картины добавить, что третьим пилотом на «Нахимове» была Божена Малкович, товарищ Михайловского по несчастью, то вы можете представить, как коварно обошлось со мной командование. Но если кто-то там, наверху, полагал, что я не справлюсь с ситуацией, то он серьёзно просчитался. В кратчайшие сроки все строптивые были укрощены, в экипаже воцарилась строгая дисциплина, а адмирал Лефевр, по словам отца, как-то раз даже назвал меня железной леди. Лично я восприняла это как комплимент.

В общем, хороший ли, плохой ли мне дали экипаж, уже не важно. Теперь он был отличный, и я не променяла бы его ни на какой другой. Единственное, о чём я сожалела, что с нами нет Валька. Он прочно окопался в системе Хэйны и стал там большой шишкой — главным инженером-математиком исследовательской базы. Мне его очень не хватало…

После изгнания старшего лейтенанта Арсена я устроила Михайловскому профилактическую взбучку и отправила его к пехотинцам, которые как раз находились в спортзале, проводя под руководством сержанта свои бесконечные строевые учения. Когда Станислав удалился, Олег, оставшись со мной один на один, доложил, что все бортовые системы функционируют исправно, полёт проходит нормально — словом, всё о’кей. А закончил он стандартным: «Второй пилот вахту сдал».

— Капитан вахту принял, — так же стандартно ответила я и добавила: — Вы можете остаться, каплей.

Олег улыбнулся:

— Я сразу это понял, как только ты набросилась на Арсена и Михайловского. Проголодалась?

— Ага.

— Я тоже.

Мы обнялись и крепко поцеловались. Потом долго стояли в обнимку посреди рубки и смотрели на мерцающее за передней обзорной стеной гиперпространство.

— Эх, видел бы нас Дюбарри! — наконец произнесла я.

— Первая сотня, — тотчас отозвался Олег.

— Что?

— Ты говоришь это ровно в сотый раз. Я считал. Поздравляю с юбилеем.

Я потёрлась щекой о его плечо.

— Но ведь и правда. Ты только представь, что бы он сказал.

— Представляю. «Ну же, молодые люди, имейте совесть. Милуйтесь себе в свободное время, это не запрещено уставом; но на рабочих местах будьте посдержаннее. А впрочем, я ничего не видел». Вот и всё.

Олег был совершенно счастлив. У него была я, мы с ним были вместе — и он больше ни в чём не нуждался. После битвы за Новороссию царь Павел, возмущённый понижением своего лучшего друга в звании и должности, хотел было самолично исправить допущенную Ворушинским несправедливость. Однако Олег отговорил его от этого шага, а взамен попросил о другой услуге. В результате, когда я вернулась в Отдел специальных операций, туда же перевели и Олега, причём оставили его моим вторым пилотом. У меня было сильное подозрение, что и крейсер у меня не отобрали опять же по протекции Павла.

Высвободившись из объятий Олега, я села в капитанское кресло, быстро пробежала глазами показания приборов и спросила:

— Кстати, ты голоден?

— Я же сказал, что да. И один поцелуй меня не насытил. — Олег хитро прищурился. — Знаешь, мы ещё ни разу не занимались любовью в рубке. Может, попробуем?

Я покачала головой:

— Заманчивое предложение, но всё-таки нужно соблюдать меру. К тому же в каюте удобнее. А спрашивала я тебя о другом голоде. Ты не против перекусить?

— Совсем не против.

Я связалась с камбузом и, по своему обыкновению, сначала включила только режим приёма. Такой уж я сволочной командир — обожаю проверять, чем занимаются мои подчинённые на своих постах. А недавно я поймала кока на том, как он кормил нашего корабельного кота Фрица чёрной икрой — и не синтетической, а натуральной осетровой.

На сей раз кока с котом в камбузе не было, зато там присутствовали мой отец и Сатьявати, которая сооружала из тонко нарезанных ломтиков сыра, ветчины, овощей и всяческой зелени какую-то мудрёную закуску. Я не сразу прервала связь, а немного задержалась, чтобы лишний раз полюбоваться королевой. Она была такой красивой, что даже глазам становилось больно. И при всём том её красота была совсем не рафинированной, не такой кукольной, как у Эстер, а очень мягкой, живой…

Когда я уже собиралась отключиться, Сатьявати вдруг произнесла:

— А я недавно видела её вместе с Ритой. Мы немного поговорили, и у меня создалось впечатление, что она счастлива.

Отец помрачнел.

— Это ненормально. Так не должно быть.

— И всё-таки бывает. Чувства не подчиняются рассудку, они следуют своей собственной логике.

— Не считаясь с чувствами других, — угрюмо заметил отец.

— Совершенно верно, — подтвердила Сатьявати. — Любовь эгоистична — что бы там ни говорили писатели и поэты.

— Ох, чёрт! — возмущённо пробормотала я. — Да как он мог!..

— А в чём дело? — поинтересовался Олег. Поражённый тем, что королева собственноручно занимается стряпнёй, он не слишком вникал в суть разговора.

— Мой папочка плакался ей в жилетку, — объяснила я с обидой. — Из-за Анн-Мари.

— Ты, кажется, злишься?

— Ещё бы! Он должен жаловаться только мне. Я его утешительница.

Между тем Сатьявати снова заговорила:

— Я очень хорошо понимаю её. Ведь я сама оказалась в похожей ситуации. Мне уже двадцать восемь, а я до сих пор не замужем. Хотите знать, почему?

— Ну… — замялся отец. — Если вы поделитесь…

— На Махаварше у меня был жених, весьма достойный юноша. Как потом я узнала, он был одним из ближайших соратников отца. Я считала, что люблю его. Я была уверена, что люблю, но… потом поняла, что это не так. Почти восемь лет назад, после освобождения нашей планеты, когда мы с отцом прибыли на Землю, я встретила там одного человека. Он был героем, но вряд ли это стало для меня решающим; тогда героев было хоть отбавляй. Просто он чем-то приворожил меня. До сих пор не знаю чем — приворожил, и всё, любовь не подчиняется никакой логике. С той самой секунды, как я увидела его, все остальные мужчины перестали для меня существовать.

Она умолкла в волнении, щёки её ярко пылали. Отец тоже молчал, а на его лице постепенно проступало выражение изумлённого понимания.

— На мою беду, — продолжила Сатьявати, — этот мужчина любил двенадцатилетнюю девочку. Любил так сильно, что ради неё женился на её матери. А я осталась ни с чем. Правда, потом он разошёлся с женой, но все эти три года я не знала, как к нему подступиться. Он же упорно не обращал на меня внимания. В конце концов я поняла, что должна сама ему всё сказать, иначе ничего не будет. И вот… — она перевела дух, — всё-таки сказала.

У отца был такой пришибленный, такой беспомощный вид, что при других обстоятельствах я бы здорово позабавилась. Но сейчас…

Я погасила экран, вскочила с кресла и заходила взад-вперёд по рубке.

— О боже!.. Вот это да!.. Ну и ну!.. С ума сойти!..

Олег повернулся ко мне.

— Ты что, ревнуешь?

Я резко остановилась.

— Нет. Ревность осталась в прошлом. Я уже взрослая, я всё понимаю и хочу, чтобы отец был счастлив. Просто… это так неожиданно! Я до сих пор не могу поверить.

— Из-за того, что она королева?

— Господи, конечно, нет. Какое это имеет значение. Мир Барнарда — не Новороссия, там монарх всего лишь гражданин своей страны, только носит громкий титул, время от времени участвует в официальных церемониях и назначает такое правительство, какое угодно парламенту. А Сатьявати, к тому же, очень простая и непосредственная, она не любит, когда её называют полным именем или королевой, а тем более «ваше величество». Только «Сати», «мисс», «принцесса»… Чёрт возьми, она мне всегда нравилась! И если уж отец достанется какой-нибудь другой женщине, кроме мамы, то лучше всего ей.

— Ты думаешь, у них всё получится?

— А как же! Разве ты можешь представить мужчину, который устоит перед такой красавицей?

Олег улыбнулся:

— Могу. Я даже знаю одного. Он перед тобой.

— Ну, присутствующие не в счёт. — Я вернулась на своё капитанское место. — Нет, подумать только: у меня будет мачеха-королева, а отец станет принцем-консортом! [9]