Смена командования

В дверь постучала Хэйзел.

— Прима?

— Да. — Она воткнула иголку в материю и отложила вышивку в сторону. — Входи, садись. Какие новости?

Хэйзел посмотрела ей в глаза.

— Чтобы узнать новости, вы можете включить телевизор.

— Там сплошная ерунда, — промямлила Прима. — Все только спорят и ругаются.

Она промолчала о том, что однажды, переключая каналы, наткнулась совсем на другое. На экране никто не спорил и не ругался, зато обнаженные мужчины и женщины выделывали такое, что ей до сих пор было стыдно вспоминать.

— Сегодня похороны лорда Торнбакла, — сказала Хэйзел.

Прима была в курсе. Все только и говорили о том, что убит Спикер Кабинета министров, из-за дочери которого и началась вся история. И сегодня его должны были… нет, не предать земле, здесь это не принято… Но, в общем, похороны были сегодня.

Если бы этот самонадеянный блондин воспитал свою дочь правильно, она не попала бы в плен и тогда Прима так и оставалась бы Примой Боуи, первой женой рейнджера, жила бы себе спокойно и счастливо в старом доме, как было с самого дня свадьбы.

Приме очень хотелось верить в то, что именно Торнбакл в ответе за случившееся, что Митч, она и дети — невинные жертвы… Женщина вздохнула. Как она ни старалась убедить себя в этом, ничего не получалось…

— Прима… — наклонилась к ней Хэйзел. — Извините, но мне надо поговорить с вами о планах на будущее.

— Планах на будущее? — Прима вся напряглась. — Что ты имеешь в виду?

— Все хотят знать, что ты собираешься делать, когда отдашь в школу детей, как будешь зарабатывать себе на жизнь…

Прима чуть не задохнулась. Она не собиралась даже обсуждать вопрос о том, чтобы отправить детей в одну из языческих школ.

— Зарабатывать себе на жизнь! Но ведь Серрано обещали быть нашими защитниками…

— Защитниками, да. Но вас несколько сотен, не могут же они содержать вас всех…

Содержать в этом высоченном здании, окна которого выходят на такие же высокие здания. Прима многое бы отдала за то, чтобы хоть одним глазком взглянуть на небо, пройтись по земле.

— У нас существуют законы о детях, законы об образовании.

На это у нее был готов ответ:

— Я не собираюсь отправлять своих детей в языческие школы, чтобы их там учили пороку…

— У нас есть и религиозные школы, — ответила Хэйзел. — Я принесла вам информационный куб. Который можно прочитать только с помощью считывающего устройства. Машины. А пасторы всегда говорили, что машины поощряют лень.

— Мне необходимо сменить имя, — вдруг сказала она. Хэйзел очень удивилась. — Я больше не Прима Митча, — продолжала Прима. — При рождении меня нарекли Рут Энн, значит, я снова могу стать Рут Энн.

— Рут Энн, — повторила Хэйзел, словно пробуя имя на вкус. — Какое красивое имя!

— Мне самой странно его слышать, так меня называли только мои родители, а это было давно…

— Разве вас так не называли?

— Нет, это было бы неприлично. С того дня, как я вышла замуж, меня называли Примой Пардью, а потом, когда он стал рейнджером, Примой Боуи.

Собравшись с духом, женщина спросила:

— Хэйзел, я никогда не видела здесь таких больных людей, как Симплисити, даже на видеоэкране. Не может быть, чтобы у вас не рождались… не совсем… нормальные дети.

— Очень редко, — ответила Хэйзел и покраснела. Прима поняла, что та хочет сказать что-то запретное. — Я знаю, вы не желаете слышать о подобном, но наши врачи проводят всевозможные обследования, чтобы быть уверенными, что ребенок родится здоровым. А если во время беременности или родов что-нибудь все-таки случается, они все могут исправить.

— «Исправить?» — Словно починить дверь. Но люди ведь не двери, не окна и не башмаки. — Как можно исправить, если у ребенка что-то не в порядке с головой? — с трудом осмелилась спросить Прима.

— Не знаю. — Хэйзел уже пришла в себя. — Я еще слишком молода, чтобы все знать. Я еще не закончила учиться, а медициной не занималась вообще.

— А Симплисити… можно сейчас… исправить?

— Не думаю, — ответила Хэйзел. — Но я могу спросить. По-моему, это делают в более раннем возрасте… Прима, то есть Рут, разве надо что-то исправлять? Симплисити такая славная, такая любящая…

— У вас здесь не ценятся эти качества, — сказала Прима. — У вас ценится только ум.

После минутной паузы Хэйзел сказала:

— Да, в Династиях много мест, где ценится только ум, но есть и такие, где будут цениться именно мягкость и доброта Симплисити. Думаю, вы нас недооцениваете. Если хотите найти такое место…

— Нет, я не хочу отсылать ее одну! Митч тоже пытался ее куда-нибудь отправить!

Муж так и сделал… Она до сих пор с ужасом вспоминала, что Симплисити пришлось много месяцев жить в каком-то приюте вдали от дома.

— Я не это имела в виду. Не отсылать ее, а вместе с ней перебраться жить в такое место, где ей будут рады.

— Я не могу никуда уехать без разрешения моего… без разрешения энсина Серрано.

— Вы могли бы рассказать ему об этом.

— Хэйзел, ты ведь знаешь, что я не смогу. Он мой, ну, не то чтобы муж в истинном понимании этого слова, но он наш защитник. Только он может решить, что с нами Делать.

— Здесь другие правила, — ответила Хэйзел. Прима и раньше это слышала, но верила с трудом.

Она считала энсина Серрано своим защитником, причем эту защиту гарантировала его бабушка, значит, только он имел право решать, где им жить и как.

— Возможно, он сам обрадуется, если вы и другие женщины найдете место, где сможете жить счастливо.

— Я не знаю, с чего начать, — ответила Прима. — Не знаю, как это делается.

— Вы могли бы посоветоваться с профессором Мейерсон.

— С Уолтруд? — Об этом она даже не подумала. Она знала, что Мейерсон считается специалистом по истории Техаса, хотя, с точки зрения Примы, ее версия этой истории была несколько странной. Но что может знать профессор о других мирах?

— Она ведь профессор, значит, должна уметь находить нужную информацию.

— Ты можешь мне в этом помочь? — спросила Прима. С Хэйзел она чувствовала себя легко, даже когда девушка была одета в мужские брюки. С Уолтруд, даже если та будет в платье, так легко поговорить не удастся. Уолтруд смотрела на них, словно они были овощами на кухонном столе, которые нужно повкуснее приготовить.

— Если она вернется вовремя… Прима, я пришла, чтобы сказать вам, что сегодня уезжаю. Мне и сейчас уже нужно быть на корабле, таможенные проверки теперь проходят дольше. Я уезжаю к своим родственникам.

— Мне будет не хватать тебя, Хэйзел, — сказала Прима, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы.

— Вы были добры ко мне, — ответила Хэйзел и подошла, чтобы обнять Приму.

Прима почувствовала, что у девушки выросли груди… Хэйзел уже может рожать, но она не будет рожать. Она сделает с собой одну из этих жутких вещей, чтобы не иметь детей. А может быть, уже сделала. И, значит, стала мерзостью божьей.

Но Хэйзел хорошая девушка: честная, добрая, мягкая. Она так беспокоилась о двух маленьких девочках, она вообще любила детей. Если бы она была дочерью Примы, та бы гордилась ею. Но теперь Хэйзел уезжает в какую-то школу. Как сложится ее судьба? Как может такая юная девушка знать, чего она хочет и что должна делать?

— Да благословит тебя Господь, — сказала Прима. Она осмелилась благословить язычницу. Она хотела попросить Хэйзел не прибегать к помощи мерзостных медицинских хитростей, но знала, что это бесполезно. Девушка — продукт этой цивилизации, продукт ее технологий, все ее родственники живут так, и сама она будет так жить. Поэтому Прима просто молча помолилась за Хэйзел.

Главный штаб седьмого сектора

— Теперь мы знаем, что произошло, адмирал. — Старший офицер медицинской службы нажал на кнопки клавиатуры, и изображение на экране сфокусировалось. — Нам переслали эти данные с помощью анзибля из канцелярии генерала медицинской службы. Специалисты наконец-то во всем разобрались. Слева на экране изображен процесс нормального омоложения. Метаболиты омолаживающих препаратов сами включаются в реакцию уничтожения специфических продуктов распада.