Приключения звездного торговца

Время от времени, после какой-нибудь необычно длительной и тяжелой работы, влечение к противоположному полу возникает и дома.

Каждый сдерживает в себе такие порывы, сдерживает не менее жестко и даже с более серьезными основаниями, чем человек — порывы к инцесту: ребенок, рожденный не вовремя, не только сам обречен на смерть, но и обрекает на смерть свою мать. Конечно же, в большинстве своем диомедианцы этого не осознают — они просто принимают табу как данность, находят ему религиозные и этические основания, а заодно мужественно борются с проистекающими из него неврозами. Хотя нет никаких сомнений, что смутное влечение к противоположному полу было одной из первоначальных причин возникновения постоянных стай.

Ну а когда перелетный диомедианец встречает племя, не соблюдающее основной его моральный закон, он испытывает искренний ужас.

К настоящему времени торговцы обнаружили еще несколько таких, аналогичных дракхонскому Флоту, племен. Вполне возможно, что все они возникли из групп, осевших в экваториальной области и, соответственно, расставшихся с необходимостью дальних перелетов, но это — лишь догадка. Четко установлено одно: каждое из них живет не столько за счет суши, сколько за счет моря. Столетиями совершенствуя свои корабли и их оснастку, они в конечном итоге сосредоточили на этих кораблях всю свою жизнь.

Это было надежнее, чем жить охотой. Это давало возможность постоянно жить у себя дома. Это давало возможность конструировать и использовать довольно сложные устройства, накапливать обширные библиотеки, сидеть и думать и обсуждать различные проблемы — короче говоря, это давало возможность взвалить на свой горб цивилизацию, возможность, доступную перелетным собратьям только в весьма ограниченной степени. Расплатой были адски тяжелый труд и правление аристократии.

Каждодневный труд являлся стимулятором, но теперь теплое жилье и запасы морской пищи позволяли рожать вне зависимости от времени года. В результате у морских народов образовалась примерно такая же система брака и взращивания потомства, какой испокон века придерживаются люди; возникло даже понятие о романтической любви.

Миграторы обвиняли моряков в развращенности, а те их — в скотском поведении. Ни те ни другие представить себе не могли, что находятся друг с другом в ближайшем родстве.

А как можно верить существу, полностью тебе чуждому?

— Обычно такая вот идеологическая чушь и приводит к самым жутким войнам,— подытожил ван Рейн.— А теперь, когда я отбросил идеологию, мы можем спокойно и разумно заняться добропорядочным взаимным надувательством, nie?

Конечно же, он не особо вдавался в подробности. Ланнахские ученые имеют некоторое смутное представление об эволюции, однако почти не знают астрономии; дракхонская наука представляет собой практически обратную картину. Ван Рейн удовлетворился тем, что самыми простыми, много раз повторенными словами [35] набросал единственное разумное объяснение того, почему две группы его слушателей настолько отличаются своими репродуктивными циклами.

— Вот так! — Он потер руки и нарушил натянутую, как струна, тишину коротким смешком.— Нельзя, конечно, надеяться, что с этой самой минуты между вами будет тишь да гладь да Божья благодать, даже я не способен сделать такое за один день. Многие еще годы каждому из ваших племен будет казаться, что другое занимается этим делом в самом непристойном и разнузданном стиле. Будете придумывать друг про друга похабные анекдоты... могу, кстати, сам рассказать один-другой, вполне пригодный для переделки на местные условия. Но теперь вы хотя бы знаете, что принадлежите к одной и той же расе. И любой из вас мог бы стать вполне добропорядочным членом чуждого племени. Возможно, времена поменяются и вы действительно начнете менять один образ жизни на другой и наоборот. Почему бы действительно и не поэкспериментировать? Нет-нет, я вижу, что идея моя никому здесь не нравится, так что молчу.

Он сложил руки и замер в ожидании — неуклюжий, громоздкий, оборванный, покрытый многонедельной коркой грязи. Десятки крылатых солдат и офицеров, сидевших на поскрипывающих досках под косыми лучами багрового солнца, содрогнулись от мысли о немыслимом.

— Да. В этом есть смысл. Я этому верю.

Медленные, с трудом выговариваемые фразы Дельпа словно

даже и не нарушили звенящую тишину. Прошла еще одна минута, и он поклонился надменно молчавшему Т'хеонаксу:

— Ситуация изменилась, повелитель. Я думаю, это будет хуже того, на что я надеялся, но лучше того, чего я боялся. Мы можем договориться. Они сохранят всю землю, а мы получим Аханское море. Теперь, когда я знаю, что они не... не черти, не животные... ну, теперь обычные гарантии, клятвы, обмен заложниками и так далее... все это сделает договор достаточно надежным.

Толк что-то шептал Тролвену на ухо.

— Да,— кивнул вождь ланнахов,— я тоже так думаю.

— А сумеем мы убедить Совет и кланы? — негромко спросил Толк.

— Если мы, герольд, привезем почетный мир, Совет проголосует за возведение наших посмертных духов в божественный сан.

Толк взглянул на Т'хеонакса, недвижно лежавшего в окружении своих придворных, и седая шерсть герольда встала дыбом.

— Нам бы сперва вернуться домой живыми, вождь Стаи,— сказал он одними губами.

Т'хеонакс встал. Звук крыльев, взбивших воздух, был похож на треск раскалываемых топором костей. Его лицо превратилось в подобие львиной маски, длинные клыки влажно блестели.

— Нет! — прорычал адмирал.— Хватит, наслушался! Пора кончать этот фарс!

На этот раз ни Тролвену, ни его охране переводчик не потребовался. Они схватились за оружие и сбились в круг, спиной к спине. Их челюсти громко клацнули.

— Повелитель! — выпрямился во весь рост Дельп.

— Молчи! — заорал Т'хеонакс.— Ты и так наговорил слишком много. Капитаны Флота! — Он повел головой, оглядывая своих офицеров.— Все вы слышали, как Дельп хир Орикан призывал к заключению мира с этими существами, более низкими, чем любой скот. Запомните это!

— Но, адмирал...— встал, протестующе подняв руки, один из пожилых офицеров,— Адмирал, нам только что объяснили, что они совсем не животные... у них просто другое...

— Даже если предположить, что земхон говорит правду — а ведь в этом тоже нет никакой уверенности,— что из того? — Т'хеонакс обжег ван Рейна презрительной усмешкой.— Это только усугубляет положение. Скоты живут так, как могут, иначе они просто не умеют, а эти вот ланнахи — они ведут себя по-скотски сознательно, по собственной воле. И ты позволишь им остаться в живых? Ты согласен... согласен торговать с ними, посещать их города, допускаешь, чтобы наших детей склоняли к их... Нет!

Капитаны переглянулись молча, но казалось, что по ним прошел стон. И только Дельп нашел в себе смелость заговорить:

— Я нижайше прошу адмирала вспомнить, что у нас фактически нет выбора. Реши мы сражаться до конца, этот конец может стать и нашим концом.

— Чушь! — презрительно фыркнул Т'хеонакс.— Не знаю уж, струсил ты или тебя подкупили.

Все это время Толк негромко переводил Тролвену. Уэйс расслышал мрачное замечание командора:

— При таком его отношении переговоры теряют всякий смысл. Даже если мы заключим этот мир, он легко пожертвует своими заложниками — о наших я уже и не говорю,— чтобы при первой же возможности возобновить войну. Вернемся лучше, а то скоро я не выдержу и сам нарушу перемирие.

«И это,— подумал Уэйс,— конец всему. Я умру под градом камней, а Сандра умрет в Стране Ледников. Ну что ж, мы сделали все, что могли».

Он внутренне напрягся: адмирал может и не позволить посольству спокойно удалиться.

Дельп растерянно переводил взгляд с одного лица на другое.

— Капитаны Флота! — В его голосе звучало отчаяние.— Скажите свое мнение... Прошу вас, убедите повелителя, что...

— Сказавший хоть еще одно предательское слово поплатится крыльями! — крикнул Т'хеонакс.— Или кто-нибудь здесь сомневается в моей власти?