Врата Абаддона

— Жаль, что не успела на службу, — сказала она.

— Понимаю, — кивнул Кортес. — Поэтому и хотел вас встретить. Можно проводить?

— Конечно, — ответила Анна, — но я сама не знаю, куда.

— Я покажу главные ориентиры. — Старик повернулся, задев рукой челнок. — Идите за мной, и вы узрите величие лифтовой системы.

Анна хихикнула и пропустила Гектора вперед. Он тоже шел неуверенно. Не то чтобы семенил, но и широко шагать не решался. Он очень отличался от того Гектора, который призвал три партии человечества вместе пройти через Кольцо в неизвестность. Изменилась сама манера держаться.

— Я думал, что на службе должны выступить те из нас, кто подписывал петицию, — сказал он. — Хотел, чтобы наше раскаяние обрело голос.

— Раскаяние?

Он кивнул.

— Ваше, мое… всех, кто советовал сделать этот шаг во тьму. За нашу гордыню поплатились невинные. Послушались безрассудного совета — и погибли. Бог дал нам урок смирения.

Его отточенный годами голос был по-прежнему звучен, но в нем появились новые ноты. Под возвышенными интонациями проскальзывала беспомощная детская жалоба. Вместе с сочувствием в Анне шевельнулась беспощадная злость.

— Я, кажется, смотрю на это иначе, — сказала она. — Мы не ради славы сюда пришли, а чтобы удержать людей от войны. Чтобы напомнить себе и другим, что мы здесь вместе. Я не считаю это дурным мотивом. И не расцениваю случившееся как наказание. Время и судьба…

— Правят всеми, — закончил Гектор. — Да.

Позади взревела и затихла маневровая ракета челнока. К отсеку рванулись двое астеров с инструментами в руках. Кортес оскалился.

— Но, пусть даже так, — что проросло из того семени? Вы и теперь думаете, что это не наказание? Что нами правила не гордыня?

— История помнит множество людей, восстававших после жестокого поражения, — напомнила Анна. — То, что случилось, ужасно. Но я не вижу в этом Господней кары.

— А я вижу, — сказал Кортес. — Я верую, что мы впали во зло. И более того, доктор Воловодова, я боюсь, мы и сами теперь несем в себе это зло.

— Не понимаю…

— Дьявол здесь! — провозгласил Кортес и покачал головой, увидев несогласие на лице Анны. — Не демон из комиксов — я не такой дурак. Тот дьявол, что вечно обитает в людях, вознесшихся свыше меры, в людях, которые забывают спросить, должны ли они сделать что-то, лишь потому, что могут. История не вспомнит нас добром.

Анна знавала очень немногих служителей Церкви святых последних дней. [22] Те сходились с методистами в некоторых мелочах вроде запрета на спиртное, и это сближало их при встречах на межконфессиональных конференциях. Расходились они в важных вопросах вроде природы Бога и его замысла, но этому придавалось, на взгляд Анны, слишком мало значения. Мормоны обычно бывали благодушны, дорожили семьей и не многого требовали от жизни.

Оглядывая огромное чрево «Бегемота», Анна не могла поверить, что эти люди оказались в силах построить столь величественный корабль. Такой большой, такой необыкновенный. Он был подобен мятежному крику в пустоту Вселенной. «Мир слишком велик, чтобы наши корабли преодолели его за разумный срок? Ну что ж, мы устроим собственный мир в корабле и двинемся своим ходом».

Внутренние стены вращающегося барабана изгибались вдали, сила Кориолиса притворялась массой, металл и пластик — земной корой, дожидающейся почвы, посевов, скота. По центру барабана, в полукилометре над головой Анны, светилась узкая полоса желтого сияния, освещавшего здесь все. Солнце, растянувшееся по небу. Сама мысль об этом была надменной, отчаянной и грандиозной.

Анну она восхищала.

Проходя по широким стальным пластинам, так и не покрывшимся плодородными полями, она размышляла, что за последние пару столетий человеческий род утратил способность дерзать. Когда моряки древности, забившись в скрипучие деревянные скорлупки, искали путь через земные океаны — разве это было менее опасно, чем путешествие, задуманное мормонами? Разве цель их представлялась менее таинственной? И одних, и других влекло желание узнать, что лежит по ту сторону, узреть невиданные никем берега. Покажите человеку закрытую дверь, и он, забыв об остальных, что уже открыты, будет упорно доискиваться, что прячется за ней.

Некоторые видели в этом влечении слабость. Недостаток людского рода. Представляли человечество подобием вируса — популяцией, стремящейся заполнить все пригодное для жизни пространство. Судя по последнему разговору, Гектор тоже склонялся к этой точке зрения. Но Анна не могла с ним согласиться. Если бы человечество умело удовлетворяться достигнутым, они и сейчас еще жили бы на деревьях и выбирали блох друг у друга из шерсти. Анна ступала по спутнику Юпитера, сквозь небо-купол видела большое красное пятно так близко, что различала на нем завитки бурь, превосходящие размером ее родной мир. Она пробовала на вкус воду из растаявшего льда, ровесника самой Солнечной системы. И все это благодаря человеческой ненасытности, человеческой дерзости.

Разглядывая вращающийся под ней крошечный мирок, она сознавала, что однажды он откроет людям еще и звезды.

Лагерь беженцев представлял собой сборище палаток и временных построек, расставленных на внутренней поверхности барабана. Длинная полоска искусственного солнца создавала атмосферу весеннего вечера на Земле. Палатку Криса Уильямса Анна разыскивала добрых полчаса. Представитель «Принца Томаса» сообщил, что молодой офицер выжил в катастрофе, но серьезно пострадал. Анне хотелось найти его, а через него, может быть, и всю свою собравшуюся за время рейса малочисленную паству.

Расспрашивая готовых помочь беженцев, она наконец добралась до нужной палатки. Постучать было не во что, не нашлось и звонка, так что она просто поскребла ногтем по клапану и позвала:

— Крис, ты здесь?

— Это вы, пастор? Входите.

Ей не сказали, насколько сильно пострадал Крис, и Анна приготовилась худшему. Молодой лейтенант лежал на койке военного образца, подложив под спину несколько подушек. Он держал на коленях терминал, но отставил его в сторону при виде гостьи. Левая нога и левая рука у него обрывались на уровне локтя и колена.

— Ох, Крис, мне…

— Если скажете: «жаль», — перебил он, — я вскочу и дам вам пинка.

Анна рассмеялась сквозь подступившие слезы.

— Мне все-таки жаль, но теперь я в этом раскаиваюсь. — Присев на краешек койки, она взяла парня за правую руку. — Как поживаешь, Крис?

— С небольшими оговорками… — он приподнял укоротившуюся руку, — лучше многих. Даже серьезных синяков не нажил.

— Не знаю, что дает флотская страховка… — начала Анна, но Крис отмахнулся:

— Полная регенерация. Вот выберемся отсюда, вернемся в цивилизацию, и у меня, малость почесавшись, отрастут новенькие розовые конечности.

— Ну, тогда хорошо, — кивнула Анна. Она готова была оплатить лечение, если бы сумела набрать денег, и сейчас испытала облегчение, к которому примешался стыд. — Ты о ком-нибудь из наших знаешь? Я еще не успела расспросить.

— Да уж, — хмыкнул Крис, — слыхал. Пока я тут валялся, вы отправились в рейд! Знал бы, что подготовка у ваших позволяет скрутить накачанного наркотой террориста, не шалил бы в церкви мальчишкой.

— Я от нее пряталась, пока длился припадок, а потом приклеила ее к креслу. Ничего героического.

— Я заработал медаль на том, что провалился в герметичный люк и ценой руки и ноги не дал захлопнуться ловушке, в которой оказалось бы семь человек. Я был тогда без сознания, но это все равно. Обычно людям клепают ярлык героя за глупости, которые они никогда не сотворили бы в здравом уме.

Анна рассмеялась.

— Я в последнее время тоже об этом думала.

Крис поудобней устроился на подушках и кивнул ей, показывая, что слушает.

— Я о ярлыках. Люди называют пришельцев злыми, потому что они причинили нам зло. Но, не зная всего, разве можно судить?