Человек без надежды (СИ)

— И никто не озаботился тем, чтобы догнать его и рассмотреть получше? — в глазах Леннокса мелькнуло что‑то вроде презрения.

— Маккинан в инвалидной коляске, ему оторвало взрывом обе ноги, — сухо проинформировал бывшего "мертвеца" Дольер. — И, думаю, никто из нас не вправе ожидать от девушки, в которую только что стреляли, что она погонится за потенциальным убийцей, стремясь его получше разглядеть.

— А служба безопасности у нас превратилась в загончик с очаровательными котятами? — Норте скривился. — Никто и не подумал приставить охрану к свидетельнице предположительного преступления? Мне всегда казалось, что Микаэла более осмотрительна. Надеюсь, хоть теперь‑то этим озаботятся по — настоящему?

— Как ты понимаешь, это вопрос не ко мне, а к Войцеховской, — Габриэль поморщился. — После покушения за девушкой действительно будут следить — служба безопасности об этом позаботилась. Но, справедливости ради, мне бы на месте Железной Микки тоже не пришло в голову, что может случиться нечто подобное! Ковчег никогда не знал таких потрясений, а ведь с Исхода прошло уже почти два с половиной века! Убийство, замаскированное под успешную попытку свести счеты с жизнью, похищение, покушение на Сильвер Фокс — все это на "Одиннадцати" выглядит… как сцены из фантастического романа!

— Из фантастического романа? Габриэль, мы на громадном ковчеге в открытом космосе! Наши предки давным — давно погрузились в недра "Одиннадцати", за время странствия здесь официально сменилось уже несколько Поколений по тридцать пять лет, срок Седьмого из них сейчас подходит к своему завершению! Перед вылетом было решено, что за модель существования здесь будет взята середина двадцать первого века — наиболее благополучное, технически развитое и удобное время на Земле. Мы полагаемся на прогнозы ученых, которые давным — давно рассчитали, что наше "жилище" как раз доберется до так необходимого нам нового мира на отрезке с начала Седьмого до конца Десятого Поколений! Какие‑нибудь жалкие пару — тройку тысячелетий назад люди на Земле и не думали, что поднимутся к звездам, не говоря уже о том, чтобы отправить с родной планеты двенадцать огромных ковчегов в столь дальние странствия! Кто же мы, скажи, пожалуйста, если не персонажи этого самого "романа"? Или тебе нужно что‑то еще более фантастическое? — Леннокс закатил глаза. — И теперь ты говоришь, что мы слишком расслабились и забыли о безопасности — даже те, кто по долгу службы должен ею заниматься!

— Наши предки покинули Землю двести сорок три года назад! — парировал Дольер. — За это время "Одиннадцать" стал для нас настоящей "планетой" — в конце концов, благодаря усилиям ученых он почти ничем не отличается от любого другого космического тела.

— Ничем, кроме полной искусственности, — отрезал Норте. — Наше солнце — плод усилий ученых. Наша погода — результат регулирования научных работников, создающих так называемый "сбалансированный климат" в разных частях "Одиннадцати". Наши атмосфера, флора и фауна — воспроизводимые ресурсы, которые могут существовать только с человеческой помощью. Мы сами — плод пресловутого "да", которое когда‑то сказали нашим родителям в Центре репродукции. Но самое главное — от открытого космоса все это отделяет лишь тонкая перегородка из ультрапрочного, но тоже рукотворного, а значит — поддающегося разрушению материала. Одно неверное движение — и нас не станет. Одна ошибка маневрирования — и весь ковчег будет обречен на медленное и мучительное умирание!

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурился лидер Центра летной подготовки.

— К тому, что мы стали слишком беспечны, — Леннокс ядовито усмехнулся. — Каждый из нас защищен и расслаблен, вот мы и сочли возможным прекратить бояться. Но я был там, Габриэль! Что бы там ни твердили ученые, космос нам не друг! Он чужой… Он только и ждет того, чтобы мы окончательно расслабились и решили, что нам все по плечу!..

— Речь сейчас не о космосе, меня волнуют вещи, более… приземленные, если можно так выразиться, — буркнул Дольер. — Я по — прежнему могу рассчитывать на твою помощь, или ты решил окончательно погрузиться в философствования относительно смысла жизни на "Одиннадцати"? Пишешь новую книгу?

— У меня нет привычки брать назад свои обещания, — вздохнул Норте. — Что от меня требуется?

Габриэль с облегчением вздохнул. Рассуждения об абстрактных материях никогда не были его коньком, поэтому он предпочитал более деловой тон, принятый Ленноксом. Лидер Центра летной подготовки редко задумывался о том, что их ковчег — крошечная песчинка, бороздящая просторы Вселенной. Если ему повезет, новое пристанище жители "Одиннадцати" найдут еще при его жизни. Не повезет — он тоже не огорчится. Габриэля волновали куда более насущные проблемы, чем вариации дальнейшего развития жизни в глобальном масштабе ковчега.

— Мне нужно, чтобы ты начал осторожно работать… с нашими ребятами, — с некоторой запинкой выдавил из себя Дольер. — Как ты понимаешь, со мной откровенничать никто не станет, поскольку я не хожу с ними в одни столовые и бары, а вот ты для них — почти свой. И, кроме того, человек — легенда, тебе наверняка расскажут на порядок больше, чем кому‑либо еще!

— Шпионить на тебя и подставлять своих? — Леннокс приподнял бровь. — Какая славная перспектива!

— Я же не предлагаю тебе докладывать обо всем, что может, скажем, быть признано нарушением устава, — поморщившись, Габриэль махнул рукой. — Меня интересует только то, что относится к взрыву, похищению доктора, гибели одной девицы и покушению на другую, а это уже не шутки. Раз в деле замешан человек в летной форме, кто‑то должен его знать или, по крайней мере, слышать о нем. Кто‑то должен что‑то подозревать. Но со мной "мертвецы" будут молчать. А тебе, скорее всего, расскажут все, что знают и думают.

— Хорошо, я понял, — лицо Норте стало серьезным, он кивнул. — Но разве сотрудники Войцеховской не примутся сейчас трясти всех наших?

— Вряд ли они будут с ними откровенней, чем со мной! — фыркнул Дольер. — Ты же знаешь, что в нашем подразделении принято держаться друг за друга и не слишком‑то болтать с посторонними!

— Значит, должно получиться, как в старых земных фильмах? — губы Леннокса тронула легкая улыбка. — Сначала придут злые сотрудники службы безопасности и приведут всех в бешенство, а потом — добрый Ленни, которому на контрасте расскажут все, до чего додумаются? Если не ошибаюсь, когда‑то это называлось "хороший и плохой" полицейский"…

— Мне неважно, сколько "мертвецов" имели счастье смотреть ретро — фильмы, — отрезал Габриэль. — Мы должны выйти на предателя как можно быстрее! С момента взрыва прошло уже четыре дня, а никто пока так и не продвинулся к тому, чтобы вычислить преступника.

— Может, у Микаэлы больше успехов в этом вопросе? — Норте пожал плечами. — Ты не пробовал присоединиться к ней в расследовании?

— Я пожелаю ей удачи, но не отступлюсь, — нахмурился Дольер. — Плодами своих успехов она поделится лишь с командором, а мне самому нужен тот взрывник! Кроме того, Войцеховская меня недолюбливает и явно не горит желанием делиться с посторонними результатами своего расследования, — разве что с несносной Монтего, которая "работает со службой безопасности"!

Откинувшись в кресле, Леннокс задумчиво посмотрел на гостя. Он как будто пытался решить, насколько тот достоин его доверия. Габриэль сдержался, чтобы не поежиться под его взглядом. С тех пор, как он вернулся, легендарный Норте стал настоящей загадкой для окружающих. В последнее время Дольер жалел о том, что так и не стал ему… хотя бы собеседником. Обидно, что Леннокс отказался от государственной службы… Тряхнув головой, Габриэль отогнал неприятные мысли. Может быть, когда все закончится, они с бывшим космопилотом запрутся в этом доме и надерутся как следует, поминая заодно души всех, кого они знали и кто не дожил до дня попойки.