Хан Файр (СИ)

Громадный зал вновь поразил его своими размерами и обилием сложной техники, хотя Хан уже видел это всё несколько дней назад. Ему бросилось в глаза устройство с высоким ложем, окружённое аппаратурой - операционный стол. Возле стола ожидала Хэгши - герметичный лёгкий комбинезон, бесстрастное лицо за прозрачным пластиком маски. Она взглянула на Хана, улыбнулась ободряюще, и он перевёл дыхание.

-Без ассистентов? - смог ещё и удивиться.

-Их заменяют автоматы.

Она нажала на кнопку, ложе опустилось - Хан сел, потом лёг, - и снова поднялось на тот же уровень.

Хэгши наклонилась, чтобы заглянуть Хану в глаза.

-Всё будет хорошо.

Он чуть улыбнулся в знак согласия. Совсем по-тайриански, но просто потому, что на свою обычную улыбку был сейчас не способен.

Хэгши не удержалась, протянула руку и легко провела пальцами по его волосам. Он задержал дыхание, слушая это прикосновение и ощущения, которые оно рождало. Если бы ещё раз так же...

-Вот эта линза испускает усыпляющее излучение. Ты уснёшь и ничего не будешь чувствовать, а проснёшься уже другим человеком.

Хан посмотрел на линзу, одну из целой грозди, нависшей над ним, потом собрался перевести глаза на Хэгши - он хотел, чтобы её лицо было последним, что он увидит перед тем, как заснёт, - но не успел, веки неудержимо сомкнулись, и больше он ничего не помнил.

Зато её лицо было первым, что он увидел, едва очнулся. Увидел и улыбнулся - возвращению к жизни, возможности снова смотреть в эти глаза.

-Не шевелись, Хан, - предупредила Хэгши. - Все равно не сможешь двинуться, но навредишь себе усилием. Ты в силовом поле. Тебе свойственны порывистые движения, и я не могу рисковать, поэтому фиксаж максимальный. В нём ты будешь трое суток, и, поскольку это трудно выносимо, вероятно, не возразишь, если я усыплю тебя на все это время. Зато потом сразу можно будет вставать.

-Да, - шевельнул губами Хан и прикрыл глаза. Он так и уснул со слабой улыбкой на лице, не заметив, что рядом с Хэгши стоит Динор.

-Почему ты это сделала? Было бы гораздо полезнее, если бы он сразу после операции питался и совершал все отправления естественно.

-И терпел осмотры, которые при его стыдливости невыносимы.

-Как же с осмотрами потом?

-Они не понадобятся. Мягкий фиксаж имеет датчики; все данные будут поступать в комп.

Динор ушел, а она села возле спящего Хана.

Вот он, на расстоянии вытянутой руки. Легко и просто - коснуться, поцеловать. Не проснётся, не почувствует, не узнает. Но так можно дойти до чего угодно. И вот именно - не почувствует. А должен чувствовать и желать этого. Только так, иначе всё бессмысленно. Но как трудно удержаться...

13

Проснувшись в следующий раз, Хан обнаружил,что может двигаться, но несколько ограниченно - из-за того, что на нём надеты этакие леггинсы и что-то вроде женской индийской блузки, тоже эластичной, плотно охватывающей верхнюю часть груди и спины. Кроме того, руки от кистей до плеч включительно закрывали плотные перчатки. То, и другое, и третье - конечно, не просто одежда, а нечто, напичканное микроэлектроникой.

Изменения в фигуре бросаются в глаза, их не могут скрыть эти штуки, но жаль, что нельзя полюбоваться собой без всего в замечательно большом зеркале, которое тут находится.

Зато уже сейчас можно (и даже очень нужно) опробовать своё новое хозяйство в нише с "удобствами" за переборкой.

Хан ощущал сильную слабость и нёс себя, как хрусталь, боясь упасть от головокружения, но едва не смеялся от радости. Другой, новый, такой, как должно, настоящий, ставший самим собой! Наконец-то!

Так, на леггинсах должен быть разрез. Ага, вот он. Всё хоккей; работает, как часы, то есть, как это самое, что ему и полагается.

М-да. В туалет ходить удобнее, а вот двигаться придётся учиться заново. Это место беречь от ушибов не привык, а привык - совсем другое, сверху. Лечь ничком побоюсь. Если кто-то будет приближаться, чего доброго, шарахнусь. Если вокруг будет много мебели, психовать начну, как бы не повредить драгоценное достояние.

Хан добрался до кровати совершенно без сил и повалился на неё, беззвучно смеясь.

Вошла Хэгши, и он с ходу, как всегда, забыв про "илэ-оо", сообщил о том, что пробовал встать, и вполне успешно.

Она кивнула, улыбнувшись, и не объяснила, что знает об этом, специально не стала входить и помогать, чтобы не конфузить, но следила сквозь дверь и поддерживала энергетически.

Хэгши принесла ему завтрак. Она поставила поднос на столик, тронула кнопку на торце кровати, и изголовье поднялось, так что Хан оказался в сидячем положении, не прилагая к тому ни малейших усилий.

Он так устал, пересекая комнату взад-вперёд, что не мог есть сам. Его пришлось кормить с ложечки, против чего он не возражал, хотя и несколько смутился.

Хэгши объясняла, пока он ел.

-Мягкий фиксаж, - сказала она, слегка притронувшись к "индийской блузке", - не позволяет движениям достигать опасной амплитуды. Аппараты на руках - для коррекции неоперативным путём. Всё это будет снято через три-четыре дня. Я хочу обратить внимание на другое. Проходит перестройка гормонального баланса...

Неожиданная пауза удивила Хана. Это о чём? Он недоуменно глянул на тайрианку.

-Изменится состояние. Изменится реакция на окружающих. Иногда она будет очень сильной, что естественно и не должно шокировать. Следует иметь это в виду заранее и относиться к происходящему, как к должному, не испытывая... отрицательных эмоций по отношению к себе.

Хан понял. Кончилось безмятежное существование. Он побагровел.

-Значит, я теперь буду вроде подростков с их гиперсексуальностью?

-Да. Но это естественно, и стыдиться не надо.

Она ушла, оставив Хана в растерянности.

Хорошо было раньше – никаких внешних признаков возбуждения.

Впрочем, он скоро успокоился. Пока что, вероятно, из-за общей сильной слабости, новые свойства организма никак не проявлялись. Хан уснул и спал до обеда.

В тот день вообще всё обошлось, и он нервничал напрасно. Но наутро, когда он хотел пойти и заказать себе еду с помощью пульта самостоятельно, то обнаружил, что не может это сделать... в таком виде. Следовало встать сразу, а не вспоминать сны, дополняя их буйными мечтами, тогда бы не было таких результатов.

-Я не хочу есть, - не глядя, заявил он Хэгши, которая заглянула к нему в комнату.

-Причина именно эта или всё же другая?

За совершенно ровным тоном он расслышал тревогу и испугался того, что причинил ей.

-Другая, - заставил он себя признаться, остро ощущая не только эту самую причину, но и своё горящее лицо, и безумно бьющееся сердце. – Я не могу в таком виде... Я должен сначала научиться владеть собой. Или... или перевязать, хоть что ли, потуже.

Он стиснул зубы. Как ужасно вот так объясняться.

-Уметь управлять самыми сильными своими чувствами и желаниями можно только после курса обучения в Охэнде, сейчас это невозможно. Перевязать потуже?! Я не допущу, чтобы ты калечил себя. Есть простой выход из положения – просторное одеяние. Не надо стыдиться этого, Хан, - тихо добавила она. Настойчивость в голосе или даже мольба? - Это естественно. Владеть собой так, как тебе хочется, ты научишься, когда окрепнешь. Пока же тебя никто не видит.

Хан вздохнул. Если бы на её месте был кто-то другой, может, этому совету - не стыдиться, – было бы легче последовать. Дурацкий фиксаж. Почему он именно эту амплитуду никак не сдерживает? Придётся просто смириться. И состряпать “тогу”, например, из гобелена, покрывающего кровать. Хотя они оба всё равно будут знать, что под этой тогой, раз она надета.

И носить её придется постоянно. Потому что сие состояние неуправляемо и почти беспрерывно благодаря воображению.

Воображению, прикованному к такому близкому и такому недосягаемому человеку. Воображению, которому мало бесценных воспоминаний. Отсвет экрана на лице и волосах, тонкие пальцы у клавиш; безмятежный изгиб руки на подлокотнике кресла; неторопливый паряще-летящий шаг; абрис полной достоинства и спокойствия фигуры. И так далее, и так далее, и так далее...