Взгляд с наветренной стороны

Циллер откровенно фыркнул.

– Конечно, я все понимаю, – согласился Кэйб и развел всеми тремя своими руками в трех направлениях: – И я в вашем распоряжении.

– Премного благодарен, – дрон поднялся в воздух. – А теперь… Боюсь, я задержал вас болтовней так долго, что мы пропустили небольшую речь аватара Хаба [4], а если мы и сейчас не поспешим, то опоздаем и на главное событие вечера.

– Уже столько времени? – удивился Кэйб, тоже вставая. Циллер захлопнул крышечку трубки и спрятал последнюю в жилет. Через пару минут все трое оказались снова в бальной зале, где уже были потушены огни, а крыша отодвинута и видно небо с бледными рваными облаками, множеством звезд и яркой полосой в дальней части Орбиты. На небольшой сцене на носу стоял, опустив голову, аватар Хаб, оказавшийся тощим человеком с серебристой кожей. Холодный воздух обдувал собравшихся, дружно смотревших на небо, кроме аватара. И Кэйб подумал, что сейчас вот так же смотрят вверх еще множество жителей города, и не только города, но и всей Орбиты, и всей стороны Великого Браслета. Он тоже задрал свою массивную голову, не совсем точно понимая, на что же именно надо смотреть.

Наступила тишина.

Потом несколько человек пробормотали что-то невнятное, и из разбросанных в пространстве персональных компьютеров послышался тоненький перезвон.

На небе вспыхнула новая звезда. Поначалу она казалась лишь намеком на вспышку, потом робкое пятно света начало становиться все ярче, разгораясь, словно лампа с реостатом. Соседние звезды начали блекнуть, их слабое сияние поглощалось светом новой звезды. Спустя несколько мгновений новая звезда засияла ровным, почти не дрожащим серо-голубым светом, едва ли не затмевая всю дальнюю сторону Мэйсака.

Кэйб услышал рядом с собой шумное дыхание, а чуть подальше – сдавленные вскрики:

– О!

– Горе, – прошептала какая-то женщина. Неподалеку зарыдали.

– Ничего хорошего, – пробормотал Циллер, но так тихо, что его услышали только дрон и Кэйб.

Они посмотрели еще немного, и тут раздался голос сереброкожего, одетого в темное аватара:

– Благодарю вас, – произнес он тем самым негромким, но глубоким и проникновенным голосом, который обычно предпочитал, и сошел со сцены.

– Может быть, это вовсе и не аватар, а реальное лицо? – задумался Циллер и поглядел на Терсоно, который испустил легкую вспышку аквамариновой вежливости в ответ.

Крыша вернулась назад, мягко качнув палубу под тремя ногами Кэйба, словно снова возродились старые двигатели баржи. Огни светили слабее, но им вторил мощный свет вновь вспыхнувшей звезды, широким потоком лившийся через иллюминаторы и отверстие в потолке. В зале стало темнее, но разглядеть друг друга можно было явственно.

Кэйб подумал, что собравшиеся стали похожи на привидения. Многие еще смотрели на звезду, выходя на открытую палубу. Сложились новые компании и пары. Хомомдан никак не мог подумать, что появление новой звезды так сильно подействует на людей – он ожидал лишь смеха, не более. «Значит, я так и не понял их за все это время», – решил он.

– Это патология, – пробурчал ему в ухо Циллер. – Я ухожу домой. У меня много работы. Не говоря уже о том, что последние известия меня отнюдь не вдохновляют.

– О, простите грубого нетерпеливого дрона, но могу ли я узнать, над чем вы сейчас работаете, господин Циллер? – вступил в разговор Терсоно. – Вы давно уже ничего не публиковали, а выглядите все время очень занятым.

– У меня есть заказ, – широко улыбнулся Циллер.

– От кого? – аура вспыхнула радугой удивления. Кэйб увидел как взгляд композитора метнулся к пустой сцене:

– Всему свое время, Терсоно. Но это отличный заказ, о котором никто ничего не узнает вплоть до первого исполнения.

– Ах, как таинственно!

Циллер выпрямился, далеко отставил назад сильную пушистую ногу и весь напрягся:

– Вот именно. И если я не начну работать сейчас же, то… могу не успеть. Так вы будете держать меня в курсе насчет этого окаянного эмиссара?

– У вас будет доступ ко всей информации.

– Отлично. Спокойной ночи, Терсоно. – Он поклонился дрону. – И вам, посол.

Кэйб тоже поклонился в ответ. Дрон кивнул. И Циллер пошел к выходу, ловко лавируя в толпе.

Кэйб снова посмотрел на новую звезду и задумался.

Свет восьмисоттрехлетней давности уверенно лился на баржу.

«Отсвет древних ошибок», – вспомнилось ему. Именно так назвал это Циллер в интервью сегодняшним утром. «Сегодня ночью вы будете танцевать в отсвете древних ошибок!» – так он и сказал и ошибся лишь в том, что никто не стал танцевать.

Это было одним из последних крупных сражений Айдайранской войны – и одним из наиболее жестоких. Айдайраны тогда поставили на карту все, выплеснув свое негодование в адрес тех, кого прежде считали друзьями. Это вылилось в ряд отчаянных, разрушительных и зверских попыток изменить уже определившийся не в их пользу ход войны. За пятьдесят лет было уничтожено всего (если это слово можно употребить в подобном контексте!) шесть звезд. В битве же, длившейся менее ста дней, оказались взорваны целых два солнца – Портиция и Джунс.

Все эти события известны в истории как битва Новых Близнецов. Но то, что на самом деле произошло со взорванными солнцами, оказалось больше, чем простое появление на их месте суперновых светил.

Звезд не стало вообще, миры погибли, все биосферы оказались напрочь размазанными, а миллиарды мыслящих существ в результате двойной катастрофы очутились в опасности и много страдали.

Айдайраны совершили этот акт, величайший смертный грех, преступление против биосферы, своим чудовищным оружием, но все же Цивилизация должна была предусмотреть и предотвратить подобную возможность. Айдайраны несколько раз до того выходили с предложениями о мире, а Цивилизация продолжала настаивать на безусловной капитуляции, и потому война разгорелась с новой силой и два солнца погибли.

Все это произошло давным-давно. Война закончилась восемьсот лет назад, и жизнь шла своим чередом. Но космический свет крался через пространство все эти столетия, и вот – звезды вспыхнули только теперь, и только теперь, в этот самый момент, миллиарды давным-давно погибших действительно умерли и для жителей Мэйсака. Разум, который заключался в Хабе Орбиты Мэйсак, имел собственные соображения по поводу того, чтобы обновить память о битве Новых Близнецов и попросить прощения у жителей, объявив, что между появлением первой новой звезды и второй будет период траура. Предполагалось, что в это время произойдет и еще одно событие, которое ознаменует собой полное окончание войны, но что конкретно это будет, пока не открывалось.

Теперь Кэйб начинал подозревать, в чем именно будет заключаться это событие. Он бросал задумчивый взгляд то в направлении ушедшего Циллера, то туда, куда взглянул композитор при вопросе о заказчике, для которого он сейчас работает.

Но «всему свое время», как сказал Циллер.

На сегодня же, по всей видимости, Хабу достаточно лишь того, чтобы все люди посмотрели на внезапно возникший тихий свет и задумались; может быть, немного пожалели о чем-то. Кэйб был почти уверен, что местное население не придаст этому большого значения в череде ежедневных дел, но тем не менее желание Хаба оказалось исполненным.

– Ужасно жаль, – проговорил рядом с Кэйбом дрон И. X. Терсоно и издал звук, означающий вздох, который прозвучал вполне искренно.

– Спаси всех нас, – отозвался Кэйб, чьи далекие предки были учителями айдайранов и принимали участие в той древней войне на их стороне. И хомомдан чувствовал свою ответственность за случившееся ничуть не меньше, чем Цивилизация.

– Мы пытаемся учиться, но все еще совершаем ошибки, – снова вздохнул дрон.

Последнее явно относилось к Челу, челгрианцам и кастовой войне. Он отвернулся от дрона и стал глядеть на медленно движущуюся в призрачном свете толпу.

– Всегда можно просто ничего не делать, – тихо заметил он. – Но обычно потом сожалеешь об этом.