Аукцион Грёз

Заново разложил в новом комбинезоне все, что мне было необходимо, подумав, что это задание основательно выбрало ресурсы, финансовые, технические, а также эмоциональные. Джек и Анджела спали крепко, на разных краях широченной двухметровой кровати.

Я выложил на стол и некоторое время разглядывал модуль личной связи Ворона. Меня глодали всякого рода сомнения. Рядом с модулем на стеклянной столешнице лежала покрытая бурыми подсохшими пятнами деревянная шкатулочка в оплетке из золота.

Так просто… отдать ответственность. Старшему по званию. Старшему - по Воле Рока. Просто звонок… и пока Анджела и Джек спят, освободить нашу компанию, а потом найти поиздержавшегося бездельника, зафрахтовать его яхту, и отправиться хоронить всех, кто этого ожидает, даже не связываясь с опасной колымагой Эгнора Вальцвфита.

Это было бы правильно - по-человечески.

А с точки зрения профессионала? С точки зрения профессионала, у меня было задание. Точно сформулированное.

Я взял коробочку. Подержал в руках, пробуя проникнуть внутрь силой мысли. Потряс. Попробовал посмотреть на свет. Шкатулка была так тщательно сделана, что я не разглядел, где именно должна отделиться крышка. Если бы я не видел результаты сканирования, я бы решил, что артефакт - попросту кусок дерева. Нет. Пожалуй, дерево было бы легче. Впрочем, смотря какое. Значит, там металл или кристаллы?..

Чтобы не спать, я заказал кофе, еды, шоколада. Шоколада - без миндаля. Много высококачественной еды; и пока мои друзья спали, я ел, ел и ел, пока не остановил себя усилием воли. Мне нельзя было отяжелеть. Мало ли что. Греза уже преподнесла достаточное количество сюрпризов…

Я сделал еще кое-какие необходимые заказы. Посмотрел на время. Спросил список припаркованных кораблей. Судно Вальцвфита было на месте. Помимо него, на Абрикосовом Граде было еще семь космических яхт.

Но я не мог и не хотел покидать номер. И все же не сумел выстоять вахту до конца - задремал… наверное, из-за обильного обеда.

***

Мне было лет семь. Я находился в монастыре Неумолимого Рока, на Храме Мира. Там же взрослел мой отец; братья сказали, что я занимаю его келью. И я им верил. Мне хотелось иметь с отцом что-то общее.

Наставник оставил меня на широком деревянном причале наблюдать. Не двигаться, не разговаривать и по возможности не дышать более необходимого.

Я тогда только учился сохранять неподвижность и концентрацию. Постигал ауру неживого.

Детские впечатления крепкие; мне кажется, я по сей день в деталях помнил каждый ажурный куст, каждый камень на берегу изумительной красоты озера. Сквозь хрустальные воды были видны разноцветные шарики окатанной гальки, гальки из самоцветов. Это позже я узнал, что гальку привезли специально.

У воды были высажены цветущие растения, и на них сидели роскошные стрекозы и бабочки.

К тому времени я был в монастыре уже год. Восхищение роскошной природой после пустынной Ат-Уны еще не улеглось, и потому мне нетрудно давался урок наставника, - тем более, если учесть жесткую тренировку с утра, продолжавшуюся четыре часа. Середину дня, когда стояла самая жара, я проспал в своей келье, а теперь исполнял урок. Сидеть и наблюдать мешал только голод, - потому что мы ели на закате и в полночь, и все. Зато на закате воспитанников поджидало настоящее пиршество. “Пресыщенное тело не будет мудрым”, - учили нас. “Оно не исцелится от болезни, и не даст зрению увидеть прекрасное. Оно готово лишь спать”.

Временами мне удавалось расслабиться настолько, что я словно бы видел ход обоих светил по небосклону…

И вдруг я впервые в жизни ощутил страшную тревогу, тревогу, от которой сводило затылок. Еще ничего не случилось, а я уже напрягся, словно готовясь к прыжку.

Огромная бабочка с роскошными желто-синими крыльями упала в воду.

Упала неудачно - широкие крылышки прилипли к поверхности воды. Я сидел, не шевелясь, и последующие полчаса смотрел, как умирало великолепное насекомое.

От бабочки по воде расходились круги.

И только когда она совсем затихла, из бездны озера поднялась рыба, большая рыба, размером с меня, семилетнего. Беззвучно раскрылась и закрылась широкая пасть. Бабочки не стало совсем. Я чуть не лишился сознания.

Я исполнил урок.

Наставник хвалил меня, а увиденное велел рассказать на общем ужине.

Но я не любил этот сон. Он всегда был нехорошим предвестником.

***

А когда я проснулся, встревоженный легким шумом в номере, то не поверил сам себе. Тихо размял тело, затекшее в комбинезоне от неудобной позы; встал. Прошел два шага до полуоткрытой двери в спальню.

Джек и Анджела больше не были разделены широким полотном роскошной постели, белой, как снега Грезы. Они сплелись воедино - темная, почти бронзовая Анджела, с мышцами, волнами перекатывающимися под загорелой кожей, такая сильная - и такая прекрасная, как богиня войны какого-нибудь языческого мира… и Джек, красавчик Джек, которого наверняка звали как-то иначе, белокожий, словно выточенный из мрамора, на спине которого на сей раз тоже проступил нешуточный рельеф. Они полностью ушли друг в друга - полуоткрытая дверь их не смутила. Моя женщина! И мой побратим!

Пока я стоял в дверях, пытаясь закрыть рот и одновременно обуздать приступ ярости, Джек перекатился на спину, и потянул Анджи наверх. Она села на его бедра, и оказалась ко мне спиной.

Я хорошо знал, что именно сейчас видит Джек.

Анджела закрыла Джеку дверной проем - и меня. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что меня не заметили бы, даже если я улегся бы с ними рядом на кровать. Или, заметив, не отреагировали.

Я еще секунду постоял в дверях. А душ? А врачебные запреты? А…

Я увидел все, что требовалось. Понял, что проиграл. По крайней мере, этот тур…

Потом взял со стола коробочку, упрятал во внутренний карман, и вышел из номера. Невероятная широта моих морально-этических допущений обернулась болезненным рикошетом.

Есть вещи, которые слишком, - даже для меня.

*

Глава 13

Я шел по коридору Града, и больше всего на свете мне хотелось завершить задание. Завершить его немедленно, как можно скорее; передать вещь командору, и пусть делает с ней все, что его загадочной душе угодно. Шеф не будет возражать, узнав, что я распорядился лотом таким образом.

Затылок стянуло; обыкновенно это ощущение было предвестником беды, но в данном случае, я не обратил внимания на глас интуиции. После такого зрелища все может быть. Психосоматика.

И пожалуйста, - и впрямь стали побаливать швы и зашитые раны, хотя быть этого не могло. Врач влила в меня много лекарств. Обезболивающие кетгуты и клей на ранах попросту не дали бы ничего почувствовать.

И все же.

Я добрел до ближайшего кафе, и с некоторым ожесточенным самоуничижением заказал двойной жюльен, салат, отбивную и двойное мартини с водкой. Пусть я обожрусь, и перестану думать. Еда - это простейшее успокоительное; и людям оно хорошо известно…

Приготовлено было вкусно.

Напряжение постепенно отпускало.

Примерно на полпути я остановился, сошел с тропы, ведущей к ожирению, и расплатился. Швы перестали болеть, нервы успокоились. Насколько это было возможно, конечно.

Для начала я нашел ближайший банкомат, принадлежавший сети казино Градов, и сунул в него карточку, подтверждавшую сделанную мной ставку.

Я не любил бросать незавершенные дела такого рода. Пока электронный мозг соображал, как меня лучше облапошить, я стоял, прислонившись лбом к металлу, и вспоминал Оллэну. Вспоминал, и старался забыть снова. Хотя бы до окончания задания. Хотя бы до того момента, когда я смогу покинуть Грезу. Я еще дам этой боли свободу, а пока нельзя, нельзя…

Банкомат звякнул и вывел данные на табло.

Однако… неизвестный парень выиграл для меня приличную сумму; я, почти не удивляясь, тут же потребовал карточку на весь выигрыш, на предъявителя, - отдам Джеку. Если сумею снова расслабиться на его счет. Или оставлю себе, если не смогу. Или куплю Анджеле цветов на всю сумму… нет, лучше новое рабочее снаряжение, хотя это и менее романтично.