В ярости рождённая (Дорога Ярости)

Алисия с детства любила стильespada del mano – технику рукопашного боя, предпочитаемую в Корпусе всем остальным. Espada del mano возник приблизительно за двести лет до этого в Системе Гранада и представлял собой «жёсткий» стиль, делающий особый акцент на приёмах без оружия и безудержной (в стиле «Иди или умри» [девиз Французского Иностранного Легиона]) агрессивности. Но включал в себя и немного техник работы с оружием, особенно с холодным (и его более высокотехнологичными эквивалентами), но это не было чем-то, что часто требовалось современному Морскому пехотинцу. Впрочем потребность всё ещё иногда возникала и Корпус считал, что этот стиль объединяет физическое совершенствование, дисциплину ума и «менталитет воина». Кроме того он позволял проводить тренировочные схватки один на один в полный контакт.

Кадры же, в отличие от Корпуса предпочитали deillseag òrd, также известный как «удар молота». Несмотря на своё название,deillseag òrd был в действительности «более мягким» стилем, чемespada del mano. Или, может быть, точнее было бы сказать более... уравновешенным, сбалансированным.Deillseag òrd был наиболее распространён в Системе Нового Дублина, и это был синтез по крайней мере двух или трёх дюжин различных боевых искусств. Он включал в себя намного более широкий спектр приёмов работы с оружием, чемespada и как ни странно очень много элементов так называемых «мягких стилей».

Алисия только начала изучатьdeillseag òrd, но время, на которое она застряла в больнице, не позволило ей преуспеть в этом. Она всерьёз считала, что как только сможет заняться им вплотную, новый стиль больше подойдёт ей, но пока было лучше придерживаться того, что она знала, и продолжила практиковаться в espada, посвящая ему себя полностью, чтобы довести владение телом под воздействием тонуса до совершенства.

Хайд вновь открыл глаза. Он продолжал «наблюдать» за своей пациенткой через каналы синт-связи, но то, что демонстрировала Алисия, он никогда не уставал наблюдать вживую. То, что трогало до глубины души ещё со времён его собственной активной службы в Кадрах.

«Алисия ДеФриз – воплощение старого клише – «поэзия в движении»», – решил он. Она двигалась с со сбивающей с толку скоростью и в то же время каждое движение казалось плавным, почти замедленным. «Это само совершенство – каждого жеста, каждого движения», – сказал он сам себе. Факт, что ни в одном движении не было абсолютно никаких колебаний, никакой неуверенности. Близкое знакомство ДеФриз спрактикой было очевидно, но в том, что она делала, было и нечто большее, чем практика. И даже большее, чем мышечная память истинного знатока боевых искусств. Каждое движение, которое она делала, каждое изменение баланса, было спланированным и осознанным. В то время как одна стойка молниеносно сменялась другой, она продумывала каждое движение. Каждая из них была буквально иллюстрацией формы и духа стиля, потому что благодаря тонусу у неё было время, чтобы сделать их такими.

Сам врач ещё не забыл, как это получалось у него. Более того, если быть до конца честным, он подозревал что ему придётся признать, что сам он никогда не был столь же хорош, даже с тонусом, как она. Тонус увеличивал данные от природы способности и таланты своих пользователей. Он не даровал чудесным образом что бы то ни было – скорость, реакцию и координацию – просто отправная точка Алисии была ближе к идеалу, чем у него. И она приспосабливается к капризам тонуса существенно быстрее, чем он сам в своё время, пришёл он к выводу.

«Хорошо,будем честны. Она может и приспособилась к новому ощущению времени быстрее чем я, но зато я намного быстрее оправился после хирургии».

Он позволил ей продолжать упражнение ещё две или три минуты, которые, как он знал, казались ей  намного более длинными чем ему, и лишь потом кивнул.

– Всё, Али. Я думаю, теперь у нас есть все нужные данные.

– Будем надеяться, – произнесла она с той странной интонацией, которую все, кто когда-либо имел дело с коммандос, узнавали безошибочно. Очевидно было, что она прилагает определённые усилия, чтобы говорить медленнее, тщательно произнося слова. Тем не менее, для находящихся вне потока ускоренного тонусом времени, эта речь всё равно звучала слишком быстро, отрывисто и нечленораздельно, настолько быстро, что казалось будто она должна быть неразборчива.

Алисия вернулась назад к стулу той самой характерной походкой, превращённой тонусом в изысканнейшую хореографию, и, улыбаясь, изящно присела.

– Что ж, – сказал он, закончив беглый анализ полученных диагностических данных. – Думаю, что мы закончили на сегодня. Предварительные данные выглядят обнадёживающе. Если мы не обнаружим каких-либо отклонений и после полного исследования, то, думаю, данную часть Вашего матобеспечения можно будет считать успешно освоенной и направить Вас в группу обслуживания коммуникационного оборудования.

– Я рада услышать это, – по прежнему неразборчивой скороговоркой ответила она.

– А теперь, боюсь, – сказал он с сочувствующей улыбкой, – настало время для отключения.

Алисия поморщилась. Одно из последствий использования тонуса она просто ненавидела. Утеря того чувства расширенных способностей, почти божественного замедления времени, уже было достаточно неприятным, но побочный эффект тонуса делал его ещё хуже.

Взяв стоящий рядом со стулом гигиенический сосуд, она отдала соответствующую команду процессору фармокопеи и расслабилась, покорно ожидая последствий. Тщательно подобранная доза противоагента, введённая в кровоток внутренней аптекой, казалось погружала в оцепенение её разум и чувства. Не так быстро как они первоначально ускорялись, но всё же весь процесс занял не более нескольких секунд. Секунд, в течении которых остальная часть вселенной, казалось, чрезвычайно ускорялась, в то время как её собственные движения неотвратимо замедлялись, а мысли с трудом ворочались. Переход назад в мир, в котором время движется так, как это предначертано ему природой, оставляет чувство суженного горизонта и ограниченных возможностей, успела подумать она прежде, чем её скрутили судороги рвущейся наружу тошноты.

Они были столь же сильны и непреодолимы как и в первый раз. Доктор Хайд уверил её и она поверила ему, что при использованию тонуса исключены любые долгосрочные вредные последствия. Единственной реальной опасностью была зависимость – склонность, в действительности – к составляющим препарата и одним из необходимых кандидату психофизиологических качеств, как майор Андронико упомянула в интервью с Алисией, была высокая сопротивляемость привыканию к наркотическим препаратам. Но если и не было никаких длительных побочных эффектов, то сиюминутного кратковременного воздействия было более чем достаточно, чтобы оставить после себя чувство вывернутого наизнанку живота. Про себя Алисия задалась вопросом, не была ли тошнота преднамеренно усилена, чтобы сделать злоупотребление тонусом ещё менее привлекательным.

«Если это было и так, никто не признается», – способность здраво рассуждать вернулась к Алисии с окончанием позывов. «Конечно», – думала она, вытирая рот влажной салфеткой, галантно поданной доктором Хайдом, – «если бы они преднамеренно усилили тошноту, они ни за что не признаются в этом, ведь так?»

– Готова? – поинтересовался Хайд.

– Да, Сэр, – она прикрыла крышку ёмкости прежде, чем «аромат» бывшего содержимого её пищеварительного тракта смог спровоцировать повторные позывы, и дрожащими руками поставила его рядом со стулом.

– Это по настоящему...  неприятно, – проинформировала она доктора спустя пару секунд.

– «Неприятно» – довольно значительное приуменьшение. Как правило, ребята выражаются гораздо энергичнее, – ответил с улыбкой Хайд. – Хотя Вы можете и не поверить, но у Вас действительно намного менее серьёзная реакция на откат, чем у значительного большинства наших людей.