Проклятые

Лица Белиз-сити представляли собой все человечество в миниатюре. Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей, а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налетом нищеты.

Страна была обязана своим признанием, так же как и распространенностью здесь английского языка, бывшему британскому колониальному правительству, от которого нынешние власти недалеко ушли. Здесь было много англичан и других иностранцев, которые здесь, в Центральной Америке, нашли свое место под солнцем. Американские и немецкие туристы бегали как угорелые по немногочисленным сувенирным лавкам, ибо стремились поскорее укрыться от этой духоты на пляжах или в кондиционированных номерах “Амбергрис Кея”. По городу гуляли хорошо загорелые, здоровые скандинавы в высоких армейских ботинках. Они энергично размахивали руками и всему неприятно улыбались.

Были здесь и индусы. Потомки маленьких шоколадных человечков, которых привозили в Кариби для работы на сахарных плантациях. Индейцы племени мескито, бежавшие сюда от восстания в Никарагуа. Даже голубоглазые потомки американских конфедератов, которые стали селиться здесь после Гражданской войны. Их потомки теперь надеялись восстановить на новой земле былую славу и великолепие Старого Доброго Юга.

Но в Белизе невозможно было найти ничего величественного, если не считать гор и джунглей, рек и рифов. В Белиз-сити не видно было этой красоты, как, впрочем, и какой-либо другой. Это был город с населением, живущим на такой низкой земле, что высокие приливы перманентно притаскивали на городские улицы всякую дрянь и наносы.

Он миновал две лавчонки, в которых ему приходилось покупать припасы для своего житья-битья в лагуне еще до знакомства с пришельцами, и направился в туристские кварталы города. Золотые слитки были рассованы по карманам и здорово оттягивали штаны. Он дал отдых своим ногам во время обеда в плохоньком китайском ресторанчике. Сидел за угловым столиком и изучал посетителей. Как найти нужных людей? Как приблизиться к людям с такой просьбой? Мимо него то и дело проходили, но он не решался ни к кому обратиться.

Нет, здесь слишком людно. Надо убираться из центра города. Заплатив за обед и надеясь на то, что все обойдется без расстройства пищеварения, Уилл направился в портовую зону. Он шел вдоль старенькой дамбы, которая кое-как еще сдерживала океан, но уже не могла сдержать те отбросы, которые он с собой тащил в город.

Он сел на гладкий валун и стал смотреть в море. Как хорошо было бы сидеть сейчас в салоне катамарана, мучиться с оркестровкой и не знать никаких массудов и с’ванов, о’о’йанов и лепаров, не знать ни Узора, ни Амплитура, ни их поганой войны.

Но он все это знал и от нет зависело: быть человечеству втянутым в этот конфликт или нет.

“Нет, это не для нас, - в который раз думал он. - У нас своих-то проблем столько, что и за сто лет не разгребешь. Нет времени отвлекаться на другое”.

- Мистер, дайте десятицентовик, а?

Повернувшись назад, Уилл увидел перед собой мальчишку, которому на вид было лет двенадцать, но на самом деле он подбирался уже, наверное, к пятнадцати. Он был худой, - сразу видно, голодал, - в рубашке с короткими рукавами и потертых брючках. Босой. За ним стоял другой подросток, чей возраст было определить еще труднее. Так, вроде лет шестнадцать… А, может, и все двадцать пять. Оба смотрели на Уилла жадными глазами.

- Сейчас, - ответил он, улыбнувшись, и полез в карман. Его рука уперлась в золотой слиток. - А это твой друг?

Мальчишка взмахнул рукой.

- Это мой брат, дядя. Ты хочешь ему тоже дать монету, правда?

- А ваши родители знают, что вы попрошайничаете?

Мальчишка широко улыбнулся.

- Конечно, дядя. Ты думал, что мы сироты, да?

- Ходите в школу?

- Эй, дядя! - Вперед вышел тот, кто выглядел постарше. - Дай монету, а лекций читать не надо.

- Спокойно, - улыбнулся Уилл. - Я не проповедник. - Он таинственно понизил голос: - Вы, ребята, кино-то смотрите? В кинотеатр ходите?

- Фильмы? - Парень был озадачен. - Конечно, дядя.

- А что вам нравится?

- Смотри! - крикнул младший и лихорадочно замолотил руками по воздуху. - Чак Норрис, Брюс Ли и все такое.

- Значит, любите драться?

Ребята переглянулись.

- Да нет, только редко… Чего тебе надо, дядя? Мы с братом в темных делишках не участвуем.

- Хотели бы вживую увидеть такое, что бывает только в кино? Как бы вам, к примеру, понравилась встреча… с пришельцами, а? Совсем как в фильмах. Я имею в виду инопланетян.

- А, мы видели фантастику. У нашего друга есть видак. Слушай, дядя, а ты не спятил, часом?

- Я-то? - улыбаясь, переспросил Уилл и достал из кармана один из золотых слитков. В мутном тропическом свете он блеснул, как солнце.

Глаза паренька загорелись.

- Эй, дядя, это ведь ненастоящее, правда?..

- Что-то твой братец удалился. Подзови-ка его. У меня будет к вам деловое предложение.

К концу третьего дня Уиллу удалось завербовать не только двух братьев-“сироток”, но и их друга, который временами устраивал их у себя на ночлег. Им оказался рыбак с телосложением культуриста. Это был также самый черный человек, которого когда-либо приходилось видеть композитору. Такой же черный, как вода у дамбы на Миссисипи в безлунную ночь. При этом в нем не было никаких оттенков: ни отлива беж, ни шоколада.

Был также один эмигрант средних лет, с которым Уилл познакомился в отеле. Он оказался педагогом, приехавшим в свое время откуда-то с юго-востока Англии. Последнее же время все его перемещения были в пределах одной мили: из одного местного кабака в другой и из другого в третий. Во время первой встречи с композитором он был в “элегантном подпитии”, однако не настолько пьян, чтобы не распознать в руках у Уилла настоящее золото. Постоянно подмигивая композитору, он согласился участвовать в удивительном мероприятии, которое “продавал” Уилл.

- Это будет настоящая потеха! - смеясь, настаивал он.

Уилл задавался вопросом: какая реакция будет у этого профессора, когда он лицом к лицу столкнется, например, с Кальдаком.

Этот интеллигентный пьяница приехал в Центральную Америку, чтобы провести как следует профессорский отпуск, да так и остался здесь навсегда, купившись на дешевизну здешних крепких напитков и решив, что его прежняя жизнь в Сюррее ничего не стоит и незачем за нее цепляться. Так что у него было полно свободного времени, которое он мог себе позволить употребить на участие в проказе, которую изобрел этот сумасшедший американец. Будучи достаточно трезвым, он мог рассказать подробно о сорока четырех странах, перечислить их столицы и главные города, основные статьи экспорта, важные топографические приметы, достопримечательности и сорок четыре сорта местного пива. Интересное пополнение в группу Уилла? Он был готов отправиться куда угодно, хоть в ад, лишь бы под рукой всегда находилась полная фляжка.

Композитору удалось соблазнить молодого растафарийца с темными мешками под глазами. Он был совсем как тот его соплеменник, который безуспешно пытался однажды взобраться на бордюр тротуара. Уиллу достаточно было одного взгляда на этого парня, чтобы безошибочно определить - курильщик конопли.

- Да, дядя, покуриваю, но я еще не конченый человек.

После того, как Уилл переговорил с ним о своем деле, растафариец сразу же изъявил горячее желание встретиться лицом к лицу с настоящими, а не навеянными дурманом пришельцами. Уилл улыбнулся внутренне, представив себе реакцию Кальдака на встречу с этим примечательным экземпляром человеческой породы. Будет интересно наблюдать за попытками вейс перевести то, что говорит этот растафариец. Ибо каждое второе слово он говорит неразборчиво, а каждое пятое вовсе проглатывает.

Уилл был доволен. Его заботила только одна вещь: как бы наркоман не позабыл прийти к отелю в назначенное время.