Пространство Откровения

— Не понимает, что он — всего лишь клон?

— Нет, и с течением времени его шансы узнать это делаются все меньше и меньше. Кроме союзников Кэлвина — Ультра, — не знает почти никто. А Кэлвин использовал все средства, чтобы заставить их молчать. Было там несколько слабых звеньев… Кэлвину, например, пришлось рекрутировать одного из ведущих генетиков планеты… Силвест потом выбрал его для участия в своей экспедиции на Ресургем, не представляя, какие тесные связи между ними существуют. Сомневаюсь, что он с тех пор узнал правду или хотя бы стал о ней догадываться.

— Но каждый раз, когда он смотрится в зеркало…

— Он видит себя, а не Кэлвина, — ответила Вольева, явно наслаждаясь тем, как каждое ее откровение разрушает основы мировоззрения Хоури. — Он клон, но не знает, что похож на Кэлвина до последней потовой железки под кожей. Генетик — Жанекин — сумел создать косметические различия между Кэлвином и Дэном так, чтобы люди видели лишь семейные черты сходства во внешности и поведении. Очевидно, он же постарался привить Дэну и некоторые черты его «матери», Розали Сютейн.

— Все остальное просто, — вмешался Саджаки. — Кэл вырастил свой клон в среде, максимально приближенной к той, в которой рос сам с малолетства. Вплоть до тех стимулов в определенные периоды жизни мальчика, породивших некоторые черты характера, о которых Кэлвин сам не знал — появились они естественным путем или выработаны воспитанием.

— Ладно, — сказала Хоури. — Согласимся на время считать, что все это правда и зададимся вопросом: ну и что? Кэл же должен был понимать, что Дэн не будет проходить те же стадии развития, которые проходил он сам, как бы ни контролировал он жизнь мальчика. Как насчет тех впечатлений, которые ребенок получает еще в период пребывания в утробе матери? — Хоури покачала головой. — Сумасшествие! В лучшем случае Кэлвин мог рассчитывать на получение грубого приближения к себе.

— Я думаю, — сказал Саджаки, — что это и было то, на что он надеялся. Кэл рассматривал это клонирование как одну из предосторожностей. Он знал, что процесс сканирования, которому он готовился подвергнуть себя и еще семьдесят девять человек, разрушит его материальное тело, а потому хотел получить другое, в которое он сможет вернуться, если жизнь в машине в конце концов придется ему не по нраву.

— Так и вышло?

— Возможно. Но не в этом дело. Во времена Восьмидесяти операция по обратному переносу сознания — от машины к человеку — была еще за гранью возможного. Реальной причины торопиться не было. Кэл всегда мог держать свой клон в глубоком сне до тех пор, пока тот не понадобится. Мог сделать и еще один клон — уже из клеток мальчика. Он умел заглядывать далеко вперед, этот Кэлвин!

— Если считать, что обратный перенос сознания возможен.

— Что ж, Кэлвин понимал, что вероятность положительного результата его действий не слишком велика. У него поэтому и был подготовлен еще один путь для продления жизни, кроме обратной перезаписи.

— А именно?

— Его запись на уровне бета, — Саджаки теперь говорил не торопясь, холодно, ледяным тоном, таким ледяным, как воздух в помещении Капитана. — Хотя формально эта запись не имела сознания. Но это была весьма детализированная факсимильная копия Кэлвина. Ее относительная простота означала, что ее проще закодировать и переписать во влажную среду мозга Дэна. Куда проще, нежели импринтировать туда перезапись на альфа-уровне.

— Я слышала, что первичная запись на уровне альфа куда-то исчезла, — сказала Хоури. — Так что того Кэлвина, который мог бы продолжать свое дело, фактически не осталось. Не трудно догадаться, что и Дэн повел себя куда более независимо, чем захотелось бы Кэлвину.

— Это еще мягко говоря, — кивнул Саджаки. — История Восьмидесяти стала началом упадка Института Силвеста. Дэн сбросил с себя кандалы, так как больше интересовался тайной Странников, нежели кибернетическим бессмертием. У него оставалась запись отца на бета-уровне, хотя он, видимо, не понимал ее истинного значения. Он, скорее, рассматривал ее как семейную реликвию, чем как нечто неизмеримо более важное, — Триумвир снова усмехнулся. — Думаю, если бы он знал, что это такое, он бы ее уничтожил, хотя это означало бы его собственную аннигиляцию.

Понятно, думала Хоури. Запись на бета-уровне — это что-то вроде демона, который рвется изо всех сил, чтобы получить тело нового хозяина. Он еще не полностью обрел сознание, но обладает мощной потенцией и тонкой изобретательностью, с которой подражает истинному интеллекту.

— Меры предосторожности, придуманные Кэлвином, были весьма полезны для нас, — продолжал Саджаки. — В бета-записи было заключено вполне достаточно опыта Кэлвина, чтобы вылечить Капитана. Все, что было нужно, — это уговорить Дэна позволить Кэлвину временно поселиться в его мозгу и теле.

— Но Дэн мог бы кое-что заподозрить, когда этот план осуществился так легко?

— Но это вовсе не было так легко, — признался Саджаки. — Еще как не легко! Те времена, когда Кэлвин одерживал верх, походили скорее на бешеное овладевание. Особенно трудно было контролировать движения. Чтобы подавить личность Дэна, нам приходилось давать ему коктейль из нейроингибиторов. А это означало, что когда Кэлвин наконец прорывался, тело, в котором он оказывался, было почти парализовано нашими наркотическими препаратами. Получалось так, будто блистательный хирург отдавал приказы пьянице. И… при этом… для Дэна эта история была особенно противна… и очень болезненна, как он говорил.

— Но дело сделали?

— Верно. Однако это произошло сто лет назад, а сейчас самое время посетить того же врача еще раз.

— Ваши флаконы, — сказала Ординатор.

Одна из закутанных в мантильи сопровождающих Паскаль выступила вперед, держа в руке флакон, похожий на тот, который Силвест вынул из своего кармана. Только цвет их был различен. Жидкость во флаконе Паскаль — ярко-красная, а у Силвеста — тронутая желтизной. Внутри флаконов плавали гроздья более темной субстанции. Ординатор взяла оба флакона и подержала их некоторое время на виду, прежде чем поставить на стол.

— Мы готовы приступить к свадебному обряду, — сказала Ординатор, а затем задала обычный вопрос, нет ли среди присутствующих лиц, кого-нибудь, кто имеет биологические или этические соображения, по которым обряд венчания не должен состояться. Возражений, конечно, не последовало.

Но в этот странный напряженный момент, казалось, таящий многочисленные нарождающиеся возможности, Силвест заметил среди зрителей женщину под вуалью. Незнакомка порылась в сумочке, достала изящный закрытый рубиновой пробкой флакончик с какими-то янтарными духами и откупорила его.

— Дэниел Силвест, — произнесла Ординатор, — берешь ли ты в жены эту женщину по законам Ресургема до тех пор, пока этот брак не будет аннулирован по данной или иной легальной системе?

— Беру, — ответил Силвест.

Тот же вопрос, но уже обращенный к Паскаль.

— Беру, — ответила она.

— Тогда наложим узы.

Ординатор вынула из своей шкатулки брачный пистолет и переломила его в замке. Затем взяла красный флакон, который принесла прислужница Паскаль, вложила его в казенную часть пистолета и защелкнула затвор. Иллюзорные огоньки пробежали по стволу оружия. Жирардо положил руку на предплечье Силвеста, поддерживая его, а Ординатор прижала сходящийся на конус ствол к черепу Силвеста, чуть выше глаза. Силвест был прав, когда говорил Жирардо, что церемония не слишком болезненная, но и приятной ее не назовешь. Он ощутил внезапный холод в тот момент, когда жидкий гелий ударил ему в череп. Неприятное ощущение длилось недолго, а небольшая ссадина на коже должна была зажить через несколько дней.

Иммунная система мозга куда слабее, нежели у тела в целом, и клетки Паскаль, плававшие в бульоне из содержимого клеток-хелперов, скоро сольются с клетками самого Силвеста. Их объем ничтожно мал — меньше десятой доли процента от массы мозга, но трансплантируемые клетки несут на себе нестираемый отпечаток личности Паскаль — тончайшие нити голографических вместилищ памяти и характера.