Второй курс, или Не ходите, дети, в Африку гулять! (СИ)

Можно, конечно, пойти на прием к начальнику Академии. Да вот только станет ли убеленный сединами генерал слушать курсанта-второкурсника, которого к тому же и быть-то здесь сейчас не должно? Точнее, позволят ли ему вообще предстать пред очи этого самого генерала? Не факт… Но делать-то что-то надо…

Задумавшись, Иван вновь потянулся к дверной ручке кабинета, как вдруг из противоположного конца коридора послышались отдаленные голоса. Поспешно отдернув руку, Голицын метнулся к лестнице и замер за углом.

Голоса приближались. Вот уже можно разобрать слова…

– …уволят из органов! – Иван расслышал лишь окончание фразы. Надо же, какой знакомый голос! Где он мог его слышать?

– Не слишком ли сурово, Андрей Михайлович? – голос негромкий, принадлежит, похоже, человеку в годах.

– Отнюдь! По моему глубокому убеждению, полумерами здесь не обойдешься! – ну до чего же знакомый голос! Эти интонации… – Близится решающий момент, я бы даже сказал, момент истины: либо мы, либо они. Поэтому оставлять у себя в тылу пятую колонну недопустимо!

Звякнул вставляемый в замочную скважину ключ.

– Прошу вас, Валентин Александрович!

Не удержавшись, Голицын осторожно выглянул из-за угла. Сторонник суровых мер чуть отступил, пропуская вперед своего спутника, и на мгновение повернулся к Ивану лицом. В следующий миг, словно получив удар кулаком в лоб, Голицын отпрянул, потрясенный: перед распахнутой дверью кабинета полковника Боголюбова… Нет! Перед распахнутой дверью своего собственного бывшего кабинета стоял капитан первого ранга Андрей Михайлович Гайдуков.

4

– А это что такое? – судя по тому, как настойчиво Николь теребила Ивана за рукав, свой вопрос ей пришлось повторить уже не один раз.

– Что? – с трудом вынырнул из омута своих мыслей Голицын.

– Вот это, – показала рукой девушка.

– Это? Мавзолей Ленина, что же еще?!

Они медленно шли по Красной площади – от Исторического музея в сторону Покровского собора. Предполагалось, что Иван покажет француженке московские достопримечательности, но после того, что он увидел в Академии, Голицыну было совершенно не до красот первопрестольной.

Гайдуков. Гайдуков – это Ранола. Ранола – это враг. Враг в Москве… Как такое могло произойти? Знает ли там, на Сопроле, Боголюбов, кто здесь, в Академии, сидит в его кабинете? И как все это связано с амбициозной российской лунной программой и Восточной Африкой? То, что связь такая существует, Иван не сомневался. Но вот в чем конкретно она состоит?

Ответ, возможно, преспокойно лежал сейчас у него в кармане. Но прочесть его Голицын не мог. А тот, кто наверняка смог бы – хозяин кабинета начальника Икс-факультета Академии Федеральной службы безопасности Российской Федерации – работал на Ранолу. На врага. Замкнутый круг…

– Что? – кажется, Николь опять о чем-то спрашивала.

– Что с тобой такое? – недовольно проговорила девушка. – Я про этот Мавзолей. Там что, мумия лежит? Как в Египте?

– Ну, типа того… – не очень уверенно ответил Иван. В Египте он не был, но картинки с изображениями останков древних фараонов, конечно, видел. – Мумия, да… Только без всяких там золотых масок…

– Что, прям вот так, без маски? – загорелись глаза у француженки. – Я хочу посмотреть! – заявила она.

– По-моему, сейчас закрыто, – покосился Голицын на наглухо запертые двери, возле которых лениво топтался полицейский.

– А когда откроется? – не унималась Декуар.

– Понятия не имею… – пожал плечами Иван. – Слушай, Николь, тут такое дело… Мне надо еще раз отъехать! – выпалил, решившись, он.

– Опять?! – помрачнела девушка. – Но почему? Мы же даже еще не погуляли толком! – капризно произнесла она.

– Завтра обязательно наверстаем, – торопливо пообещал Голицын. – Свожу тебя… – он на мгновение задумался. – В Бородинскую панораму свожу! Тебе должно быть интересно. Это такой музей, посвященный войне 1812 года.

– Да, я знаю историю, – все еще расстроено кивнула француженка. – Бородинское сражение. Наполеон выиграл его и взял Москву.

– Да, но потом он из России еле ноги унес, – заметил слегка уязвленный такой трактовкой Иван.

– Неужели? – взметнула вверх брови девушка.

– Факт. Потерял почти всю армию, да и сам едва не попал в плен к казакам!

– Наполеон? В плен?! Чушь какая-то! – пожала плечами Николь.

– Вот завтра пойдем в Бородинскую панораму – посмотришь!

– Что-то как-то уже не очень хочется… – хмуро бросила журналистка.

– Ну, хорошо, – не стал спорить Голицын. – Тогда давай попробуем с утра попасть в Мавзолей!

– Давай лучше я с тобой поеду, – внезапно предложила девушка.

– Куда? – не понял Иван.

– Ну, куда там тебе срочно понадобилось?

– А, ты про сейчас… Нет, не получится, – покачал головой Голицын, но, напоровшись на совершенно несчастный взгляд Декуар, тут же добавил. – Хотя… Если ты обещаешь делать, как я скажу…

– Обещаю! – не дав ему договорить, заверила Николь.

– Хорошо, хорошо… Но учти: это глухой спальный район, смотреть там абсолютно нечего. Еще разочарует тебя Москва…

– В Париже тоже есть свои бедные окраины, – пожала плечами француженка. – Я уже не говорю об эмигрантских кварталах…

– Да дело не в бедности… Ну, ладно, ты сама этого хотела! Поехали! – и, взяв девушку за руку, Иван поспешил к метро.

– Подождешь меня здесь, на скамейке, – проговорил Голицын. – Ничего страшного: район у нас спокойный, да и светло еще…

– Тебе сюда? – задала вопрос Николь, указав рукой на окруженную высокими липами панельную двенадцатиэтажку.

– Да, – кивнул Иван. – Я недолго…

– А почему я не могу пойти с тобой? – не отставала девушка.

– Потому что меня там знают, а тебя – нет, – терпеливо объяснил Голицын. – К тому же я и сам, в некотором смысле, без приглашения…

– А к кому ты идешь? – продолжала допрос с пристрастием француженка.

– К одной женщине… Матери моей школьной подруги, – торопливо пояснил Иван. – И к тому же супруге моего шефа. Одиннадцатый этаж, квартира пятьдесят девять. Еще вопросы, гражданин следователь?

– Все, все, иди, – махнула рукой журналистка, с обреченным видом усаживаясь на скамейку.

– Никуда отсюда не уходи! – напомнил Иван и, обогнув черемуховый куст, направился к Леркиному подъезду.

Ни самой Леры, ни ее отца, полковника Боголюбова, дома, разумеется, быть не могло: вместе с остальными землянами они прилетят лишь в начале августа, на последний месяц каникул. Но есть же еще Александра Петровна, Леркина мама! Она вроде бы не работает, так что шанс застать ее в квартире не так уж и мал. И у нее наверняка есть – не может не быть! – возможность передать весточку мужу…

Так или иначе, другого канала связи с Альгером у Голицына все равно нет.

Выйдя из лифта, Иван позвонил в квартиру под номером 59.

– Кто здесь? – послышался тут же из-за двери удивленный женский голос – на площадке было довольно темно, и «глазок» здесь оказывался бесполезен.

– Александра Петровна, это я, Ваня Голицын, бывший одноклассник Леры! – радостно прокричал Иван. – Откройте, пожалуйста!

Дверь распахнулась даже быстрее, чем он успел договорить.

На пороге стояла Лера.

От неожиданности Голицын даже попятился.

– Что ты тут делаешь? – растерянно пробормотал он.

– Я? Вообще-то, я здесь живу… – судя по ее виду, Боголюбова была поражена не меньше Ивана. – Ванька! Ты жив!

– Как видишь…

– Офигеть! – схватив за руку, девушка затащила его в квартиру и захлопнула дверь. – А Глеб говорил…

– Что Глеб говорил? – спросил Голицын, с трудом высвобождаясь из ее железного захвата.

– Говорил, что ты пропал без вести там, в Африке… А ты вон, оказывается, в Москве! Как ты сюда попал?

– Прилетел… Из Парижа… Впрочем, это не важно! А ты-то почему не на Сопроле? – гнул свое Иван.

– Приз семестра, – с оттенком гордости в голосе сообщила Лера. – Шесть лучших курсантов проводят лето дома. Я финишировала третьей.