Галактики, как песчинки

— Да, но… Боюсь, всё не так просто. Мы не сможем часто встречаться — я имею в виду по-настоящему, не в сети. Все наши виртуальные встречи будет прикрывать Вейдер, и тогда мы не сможем говорить откровенно. Хотя… — Павел умолк и во все глаза уставился на Эстер. Лицо его мгновенно просветлело. — А знаете, у меня появилась идея! Замечательная идея.

— И какая же?

— Сегодня ночью… Да, прямо сегодня среди ночи я свяжусь с Аней. Я скажу, что влюбился в Эстер. — Он снова взглянул на неё: — Ты не против?

— Я… — От неожиданности она совсем растерялась. — Ну, не знаю… Это как-то… так…

— А что это даст? — вмешалась я.

— Как что? Естественно, я захочу каждый день видеть Эстер. Я потребую от Ани, чтобы она срочно что-то придумала. И они с Вейдером придумают — в этом можно не сомневаться.

— Оригинальная идея. Но рискованная. Ты думаешь, они поверят тебе?

— Поверят за милую душу. А Аня в особенности — ведь она сама неравнодушна к ней.

Эстер густо покраснела:

— Как это?

— Разве ты не заметила? — удивился Павел. — Ведь Аня бисексуальна… Ай, ладно, оставим её в покое. Короче, мне поверят, это точно. Чтобы поверить, достаточно посмотреть на тебя. К тому же всем известна моя слабость к рыжеволосым девушкам. А ещё всем известно, что я очень капризный. Как-никак, я цесаревич и с детских лет привык получать всё, что хочу. — Он широко улыбнулся, но за его кажущейся бесшабашностью чувствовалось напряжение. — Ну, Эстер, что ты об этом думаешь?

— Я… не знаю. Если нужно для дела, то… — И она вопросительно посмотрела на меня, оставляя окончательное решение за мной — своим командиром.

По идее, мне следовало бы сначала посоветоваться с отцом — руководителем всей операции, которая, кстати сказать, полетела кувырком. Но как раз из-за этого я не могла терять драгоценное время на согласование своих действий. Нам представлялся случай наладить сотрудничество с наследником новороссийского престола, и я не вправе была упускать этот шанс. На худой конец, если отец не одобрит такой план действий, всё можно отменить.

— Хорошо, Павел, — сказала я. — Можешь действовать. Только будь осторожен, не переигрывай.

— Не беспокойтесь, — уверенно ответил он. — Я разыграю всё как по нотам.

20

Когда мы высадили Аню и Эстер на стоянке возле их интерната, уже совсем стемнело. Второпях попрощавшись с нами, девочки бегом бросились к сияющему огнями жилому корпусу, а Олег, проводив их взглядом, ввёл в автопилот мой адрес. Флайер взлетел и начал быстро набирать высоту.

— Ну и как тебе сегодняшний вечер, Рейчел?

— Всё было просто здорово, — ответила я искренне. — У тебя хорошие друзья. Вот только Аня…

— Что «только»?

— Она немного не такая, как другие. В ней есть что-то странное… но не могу понять, что именно. Её странность какая-то неуловимая.

Олег кивнул:

— Это ты в точку попала. Есть в Ане что-то такое, что ставит меня в тупик. Что-то загадочное… или, скорее, непостижимое. И не только у неё одной, вся её компания такая.

— А ребята, что были на пикнике, не из её компании?

— Нет, они мои. Все, кроме Эстер. Впрочем, теперь она тоже в моей команде — её определили ко мне. Как и тебя, кстати. Ты ведь не против?

— Конечно, нет. Я же сказала, что у тебя хорошие друзья.

— А как тебе Паша?

Я улыбнулась:

— Знаешь, немного забавно слышать, что вы его так называете. По телику он «его царское высочество, великий князь», а для вас — просто Паша. Но он действительно оказался простым и милым парнем. Мне он понравился.

— Вы ему тоже понравились, — сказал Олег. Затем многозначительно добавил: — В особенности Эстер.

— Правда? — Я изобразила удивление. — Отчего ты так решил?

— Я понял это по выражению его лица, когда он смотрел на неё. Мы с Пашей знакомы давно, я знаю его как облупленного. Он очень влюбчив и особенно падок на рыженьких. А Эстер такая хорошенькая, что он никак не мог перед ней устоять.

— Да уж, — с невольной завистью произнесла я. — С её фигурой и мордашкой никто перед ней не устоит. По-моему, даже Аня… — Я осеклась, запоздало прикусив язык.

Олег взглянул на меня с восхищением:

— А ты наблюдательная, Рейчел! Аня и впрямь у нас такая. Обычно она водит шуры-муры с Сашей Киселёвым, но и девчонками не брезгует. Тем более, такими милашками как Эстер.

— Тебе она тоже нравится?

— Эстер? Конечно, нравится. Она всем нравится. Но ты вне всякой конкуренции. Ты…

— Пожалуйста, не надо обо мне, — попросила я.

— Хорошо, не буду, — со вздохом согласился он.

— Лучше поговорим про Павла, — торопливо продолжила я. — Ты уверен, что он не просто рвётся к власти, а действительно хочет перемен?

— Я убеждён в этом. За Пашу я могу поручиться головой. Но вот Вейдер, Аня и их товарищи… они вызывают у меня опасение.

— Чем именно?

— Своими авторитарными замашками. Боюсь, им не нужны перемены. В смысле — коренные преобразования. Похоже, они вполне будут довольны ролью серых кардиналов, тайной власти за троном… Хотя, может, я ошибаюсь. Возможно, они более практичны, чем я, и лучше разбираются в человеческой психологии. Это они отговорили Пашу от его первоначальной идеи сразу после восшествия на престол провозгласить конституцию и назначить выборы в Государственную Думу. Я не знаю. Мне всегда это казалось совершенно естественным и не подлежащим сомнению, но Вейдер заявил, что в таком случае у власти останутся те же люди, что и сейчас. Он считает, что наш народ ещё не готов к демократии, что его нужно постепенно к ней приучать. А ты что думаешь, Рейчел?

— Мне трудно сказать. Я ещё плохо ориентируюсь в вашем обществе, чтобы судить о таких вещах. Но думаю, что людям всё же нужно дать право выбора — какую власть они себе хотят. На моей родине есть поговорка: «Каждый народ имеет такое правительство, какое он заслуживает».

Олег задумался.

— Пожалуй, ты права. Это звучит немного жестоко, зато справедливо. Если народ сам выберет себе плохое правительство, то ему не на кого будет пенять, кроме как на самого себя. — Он сделал паузу. — Хотя нет. Как свидетельствует история, народ почти никогда на себя не пеняет. Он всегда находит виновников своих бед — либо внешних врагов, либо внутренних. Я смотрел много всяких хроник из прошлого разных планет, но ни разу не видел, чтобы на демонстрациях протеста люди несли транспаранты вроде: «Позор нам! Это мы сами выбрали себе такую власть».

Я пристально посмотрела на него:

— А ты, оказывается, циник. Не ожидала.

Олег тихо вздохнул:

— Я не циник. Просто порой становлюсь пессимистом. Наверное, сказывается влияние Вейдера и Ани.

Он склонился над консолью управления и подкорректировал курс автопилота, с тем чтобы флайер поднялся на максимально дозволенную правилами воздушного движения высоту. Затем щёлкнул выключателем, и свет в кабине погас. Остались только тусклые огоньки на панели да сияющие в ночном небе звёзды.

Я ожидала, что Олег сейчас полезет тискать меня и целовать, и уже приготовилась дать ему отпор. Но оказалось, что ничего подобного он не замышлял. Он просто откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, сквозь прозрачный потолок флайера.

— Рейчел, — тихо спросил он. — Что ты чувствуешь, когда смотришь на звёзды?

— Ну… наверное, восторг, благоговение, — ответила я.

— А мне становится грустно. Я думаю о далёких свободных мирах, где живут люди, которым открыта дорога в космос, и мне… мне хочется плакать. От зависти, досады, от собственного бессилия. Чем я хуже других? Почему я не могу летать к звёздам?… — Олег резко повернулся ко мне. — Это несправедливо, понимаешь! Я не хочу прожить всю жизнь прикованным к планете. Не хочу!.. Не хочу…

В полумраке его лицо показалось мне таким близким, таким родным, таким похожим на…

Нет, нет, это всего лишь наваждение! Этого быть не может, но…

Я сама не почувствовала, как придвинулась к Олегу вплотную и положила руки ему на плечи.