Несущий перемены

— Не знаю.

Палатон повернулся к нему с искаженным гневом лицом.

— Как это ты не знаешь? Я чувствую, — он постучал себя по груди, — но только слабо и неуверенно. Я глух и слеп, как камень.

— Это напоминало выброс адреналина, — объяснил Рэнд. — Тебе угрожала опасность, и я начал действовать.

— И разливать бахдар, словно воду, — закончил за него пилот подрагивающими от гнева голосами. — Все вокруг могли почувствовать его.

Не то, чтобы чоя не привыкли чувствовать бахдар во множестве паранормальных форм, ибо они ценили и знали свой дар — нет, Рэнд понял: Палатон боялся, что все поймут, от кого исходит бахдар. Если чоя узнают, что он лишен силы, которая сделала его не только тезаром, но и прославленным тезаром, наследником престола, его развенчают как раз в тот момент, когда Чо не может позволить себе остаться без правителя. Палатон был неразлучен с Рэндом, поскольку человек мог распространять ауру своего бахдара, заставляя окружающих подумать, что это бахдар Палатона. До сих пор ни у кого не возникало подозрений. Рэнд развел руками.

— Он неуправляем. Я не знаю, как регулировать его поток — ты же чувствуешь, насколько он силен. На мгновение мне показалось, что ты отнимаешь его, что мы разъединились.

Чоя внимательно взглянул на него.

— И мне так показалось, — ответил он и прокашлялся. — Но этого не произошло. Значит, тебе пора научиться пользоваться тем, что ты имеешь. Такие инциденты непозволительны.

Палатон сел в кресло и обхватил пальцами резной подлокотник.

В дверь заглянул Гатон.

— Ваш посетитель прибыл.

Палатон встал.

— Пригласи его сюда.

Гатон смутился, взглянул на Рэнда, но пилот добавил:

— Он останется здесь.

Министр мрачно кивнул и вышел, двигаясь скованно, по-старчески. Едва он скрылся за дверью, в комнату вошла Витерна из Небесного дома вместе со своим красавцем-секретарем. Оба выглядели обычно для чоя из Небесного дома — их черные, блестящие роскошные гривы свисали до пояса, хотя у Астена была выстрижена челка — густой, неровный пучок волос. У Витерны глаза были черными, а у Астена — темно-карими, и ярко-синяя одежда обоих подчеркивала, цвета их глаз, волос и кожи. Рэнд еще не научился определять возраст чоя. Он знал, что они живут примерно сто восемьдесят лет, но догадался, что Витерна, несмотря на почти юную свежесть, уже достигла среднего возраста. Ее красота совершенно отличалась от милой привлекательности Йораны.

Она окинула Рэнда взглядом резкого недовольства.

— Я была уверена, что наш разговор останется в тайне, — заметила она, садясь в пододвинутое Астеном кресло. Он застыл позади, слегка нахмурясь. Витерна говорила на трейде — как решил Рэнд, из желания унизить его.

— Так и есть, — спокойно ответил Палатон тоже на трейде, вознамерившись продолжать разговор на этом языке, хотя в том и не было особой необходимости. С помощью бахдара Рэнд понимал язык чоя, правда, читал на нем еще плохо.

— Ты пригласил меня сюда, — произнесла Витерна, и судя по ее тону, она явилась потому, что захотела, а отнюдь не по принуждению.

— До моего внимания довели, что ваш Дом подал в суд, надеясь отозвать свой патент на повторную очистку воды.

— Этот процесс разработан Домом. Мы имеем право на него. Патент похитили у старого олуха…

— Его предоставили в собственность всей Чо, — Палатон обернулся, чтобы взять бумагу со стола. — На планете нет ни единого округа, жизнь которого не зависела бы от вашего изобретения. Хотя суд не в состоянии отклонить ваш иск, император может это сделать. Мне поручили сообщить тебе, Витерна, что патент не будет возвращен вашему Дому. Он останется свободным для общего пользования.

Ее тонкая, прозрачная кожа, чистоту которой подчеркивали изящные, вживленные под верхний слой украшения, порозовела.

— Ты не имеешь права!..

— Зато император Паншинеа имеет все права. Я просто сообщаю о его воле. А что касается другого иска, — Палатон отвернулся и отложил бумагу, — вопрос о колонизации снят уже давно и не будет возобновлен.

Витерна вскочила.

— Ты не задержишься здесь, Палатон — ни ты, ни Паншинеа!

— Насколько я понимаю, перемирие, объявленное Небесным домом после Двухдневной войны, было либо ложным, либо его срок истек.

— Запомни, как только вернется Недар, у тебя появится достойный соперник в борьбе за престол!

Это известие ошеломило не только Палатона, но и Рэнда — и Витерна заметила их изумление.

— Да, — с чувством превосходства повторила она. — Он не погиб на Аризаре. Он вернулся на Чо, ко мне, чтобы исцелиться. Мне известно, что колонизация других планет может быть успешной, и нашему Дому нужна такая возможность. Так что отказывайся от этого, пока можешь, ибо в ближайшем будущем ты уже не сумеешь этого сделать! Недар взойдет на престол. И если он представит доказательства твоей измены на Аризаре, на планете не останется ни единого чоя, даже Заблудшего, который поддержит тебя, — с этими словами она повернулась так, что синий блеск ее одежды ослепил Рэнда, и вышла в сопровождении Астена.

Лицо Палатона напряглось, как будто он пытался собраться с мыслями. Рэнд заметил:

— Если ей известно об Аризаре, Недар наверняка жив.

— Пожалуй, да. Но где он сейчас? Кто его прячет? Если бы он скрывался у Витерны, она привезла бы его с собой, — Палатон поднял голову. — Мне следовало бы радоваться, что нашелся тезар, мой товарищ — но я не могу.

— У него был бахдар — пусть даже плохой.

— Нет, бахдар всегда чист. Весь вопрос в том, кто им пользуется, — пробормотал Палатон.

Рэнд вспомнил о почти рабских условиях жизни множества рожденных без бахдара и то, что могла означать его потеря.

— Вряд ли есть много чоя, которые неправильно пользуются своим бахдаром.

Палатон отвел глаза.

— Да, — кратко ответил он. — У них нет на это шансов. Детей, которых нельзя этому обучить, уничтожают. Но искушение может возникнуть намного позднее.

Палатон отодвинул стул, о который опирался.

— Мы любим свои семьи, и с этим нелегко смириться. Никто из нас не зачинает детей, не подумав. Иметь бахдар, «душевный огонь» — тяжкая ноша.

— Знаю, — заметил Рэнд. Он прикрыл глаза и потер их. — Зато у вас монополия на него.

— Да — которая дает нам силу, но мой народ больше не уверен в том, что желает нести эту ношу. Или может продолжать ее нести, не желая того.

— Что будет, — спросил Рэнд, — если на Чо не останется ни одного тезара?

— Уповаю на Бога, что этого никогда не случится, — медленно ответил Палатон и сменил тему: — Если Недар намерен бросить мне вызов, тебе придется научиться справляться со своей ношей.

Он решительно встал и направился к пульту связи.

— Что ты хочешь сделать?

— Для тебя лучший способ научиться — пройти по моему пути, испытать огненное крещение.

Хаторд из школы Голубой Гряды с беспокойством приступил к своим дневным обязанностям. Сейчас, после зимы, он был шире в талии, чем обычно. Летняя жара еще не успела растопить этот жирок, и Хат мысленно решил присоединиться к курсантам во время упражнений. Он понимал, что другие наставники, а также тезары и курсанты постоянно следят за ним — он прошел подводные камни и укрепился на своем посту, как бы молод ни был, когда только занял его. Он много работал, чтобы поддержать репутацию школы Голубой Гряды, и гордился этим.

Но сейчас его занимало другое, личное беспокойство. Он уже давно приготовился к расспросам властей о похищенном истребителе, напавшем на корабль Палатона. Ему не следовало давать Недару истребитель, он не знал наверняка, что замышляет Недар — но прошло уже несколько недель, а расспросы никто не начинал. Эту атаку истребителя считали началом Двухдневной войны, но Хат втайне думал, что это был первый удар Недара по Палатону. Ему казалось неизбежным, что когда-нибудь расследование приведет к нему.

Недар пытался убедить его, что единственными Домами, имеющими право на существование на Чо, являются Дома тезаров. Они представляли силу там, где были бессильны другие, были жизненной энергией, позволяющей выжить их планете. Хат постоянно размышлял о Доме, генетический код которого он унаследовал, о преступном союзе с Братьями, о попытке незаконной колонизации Аризара. Недар не вернулся в школу, и Хат постоянно думал, не был ли пилот обнаружен и уничтожен его врагами.