Проводник

Не знаю, сколько времени потребовалось Орти чтобы рассортировать всех спасенных, не знаю, как прошло заселение его чудо города. Мне надо было возвращаться к своим повседневным делам. Нужно было ходить на работу, изображая инженера; нужно было работать проводником, переправляя в разные концы города самых удивительных тварей. А Тогот еще долго торчал в мире Орти. Каждый раз возвращаясь, он ворчал, бормотал, что все это не его дело, но потом вновь исчезал.

Несколько раз я пытался спрашивать о том, как у Орти идут дела, но покемон лишь отмахивался, заявляя, чтоне хочет говорить об этом. Однако я выудил у него, что по общему согласию планету назвали Русь, что Орти удалось установить демократическое парламентское правление, несмотря на то, что большая часть переселенцев были монархистами.

Еще одно мое воспоминание связано с миром Орти.

Тогот по просьбе Орти передал мне письмо.

— Орти просил, чтобы ты отнес его по этому адресу.

—..?

— Это письмо матери к дочери.

— Дочери?

— Ей сейчас уже за восемьдесят.

Я вспомнил свой визит к «обиженной» мною старушке и покачал головой.

— Я не пойду. Отправлю по почте.

— Орти тебя очень просил.

Я на мгновение приоткрыл незапечатанный конверт.

…

Я не стал дальше читать.

— Почему я должен это делать? — поинтересовался я.

— Орти обещал доставить письмо. Это — одно из условий контракта.

— Хорошо… Кто сейчас эта Ниночка??

— Мать одного из депутатов, персональный пенсионер и прочее.

— И…

— Сходишь, с тебя не убудет.

— Не пойму я тебя, Тогот, — взвился я. — То ты напрочь отказываешься помогать мне в делах Орти, то, наоборот…

— Как хочешь, так и понимай, — фыркнул покемон. — Но учти, визит этот не из легких будет. Вот тебе пропуск что-ли.

И он протянул мне золотую цепочку со странным амулетом. Полукруг внутрь которого вписан витой узор….

Тогот оказался прав. Встретиться с Ниной Андреевной оказалось очень сложно. Мне нужно было передать письмо из рук в руки, в случае чего, по мере сил ответить на ее вопросы.

Нину Андреевну охраняли круглые сутки. Мне даже близко не давали подойти к их квартире. Дважды я посылал ей открытки с предложением встретиться и дважды не получал никакого ответа. В конце концов, мне это надоело. Если меня не хотят выслушать добровольно, я вручу письмо насильно.

В один из осенних вечеров, я пробрался в парадную, где жила старушка. Обмануть тупого охранника и консьержку было легче легкого. Им показалось, что мимо прошелестел легкий ветерок. С помощью заклятия я легко открыл дверь ее квартиры. Огромная, как и моя, она была переполнена народом. Тут жил депутат с семьей, и его старуха-мать. Никем не замеченный я тенью проскользнул в комнату старухи. Хозяйка лежала на широкой кровати. Впалые щеки, болезненный вид.

— Рак, — констатировал Тогот.

— Здравствуйте, Нина Андреевна, — обратился я к женщине, предварительно сотворив заклятие тишины. Теперь те, кто находились снаружи, не могли слышать, что происходит внутри.

— Кто вы? — с трудом повернула голову старуха. — Я никого не жду. Меня не предупреждали, что вы придете.

— Я явился без приглашения, — сознался я. — Хочу поговорить о вашей матери.

Пальцы женщины метнулись к кнопке, и, прежде чем я успел ее остановить, раздался призывный, требовательный звонок.

Еще одно заклятие, и дверь в комнату оказалась запертой.

— Убирайтесь! Вы — один из этих подонков-журналистов! Вам все мало и мало! Вы уже не раз смешивали имя моей семьи с грязью, а сейчас, когда Алеша стал депутатом…

— Успокойтесь, — я осторожно присел на край кровати. — Я не журналист. Взгляните на это, — и я выудил из кармана цепочку со странным брелком.

Старуха поджала губы, но, увидев в руках у меня цепочку, приподнялась на подушках. Старческими, скрюченными пальцами она сжала брелок, поднесла к глазам, словно не могла поверить, потом потянулась к шее и из-под воротника ночнушки выудила брелок очень похожий на тот, что я ей вручил.

Тем временем за дверью забегали. Кто-то начал яростно дергать ручку, стучать в дверь.

— Мама! Как вы? Зачем вы заперлись? Что происходит?

Дрожащими пальцами старуха совместила два брелка, со щелчком они соединились воедино, образовав круг с английской буквой «N» в середине.

— Откуда это у вас?

Вместо ответа я покосился на дверь, дрожащую от ударов. Мое заклинание было очень слабым, долго дверь не выстоит.

— У меня все в порядке! — громко и очень отчетливо произнесла старуха. — У меня гость.

— Какой гость? — раздался удивленный мужской голос. — К нам никто не приходил.

— Он хочет рассказать о твоей бабушке…

— О бабушке? Гребанный журналист!

— Я принес от нее письмо, — я вынул незапечатанный конверт из внутреннего кармана плаща.

— Я хочу, чтобы мой сын присутствовал.

— Хорошо, но только он один.

Старухи кивнула, я щелкнул пальцами, и дверь в комнату открылось. Тут же разом ввалилось четверо здоровенных амбалов.

— Мы договаривались, только он один.

Старуха махнула рукой, и трое телохранителей удалилось. Остался один — сыночек. Круглолицый, нос картошкой — таких считают за своих и любят в народе.

— Итак?

Я протянул старухе письмо. Та нетерпеливо раскрыла конверт.

— Почерк… Ее почерк.

Депутат подступил ко мне.

— Как вы оказались в нашей квартире?

Я смерил его презрительным взглядом. Каким же должен быть народ, чтобы выбирать таких избранников? Впрочем, он их и не выбирал, скорее всего, все решили деньги.

— Зашел.

— Как вы попали в квартиру?

— Я же не спрашиваю вас, как вы стали депутатом…

— Скажи ему про березовую рощу, ОГТ и Хасана, — Тогот был тут как тут.

— … и я не стану упоминать ни про березовую рощу, ни про ОГТ, а уж о Хасане я слова не скажу, — я понятие не имел ни о первом, ни о втором, ни о третьем, но надо было видеть реакцию депутата. Он отшатнулся, как будто получил оплеуху. Разом сник. Только что передо мной был владыка мира, а теперь — раздавленный слизняк.

— Откуда вы знаете? Ведь не было никаких свидетелей? Вы пришли сюда меня шантажировать?

Я покачал головой.

— Я пришел передать письмо от твоей бабушки, и просто указал тебе твое место, — ах, как мне хотелось добавить что его место, по моему мнению, у параши, но я выполнял поручение Орти, и все это меня, по большому счету, не касалось.

— Откуда у вас это письмо? — дочитав до конца спросила старуха.

— Мне передал его один друг, — уклончиво ответил я.

— У меня нет сомнения, что писала моя мать, там поминаются многие факты которые знали только я и она, но… Но этого не может быть. Судя по дате, письмо написали месяц назад.

— Наверное, — я пожал плечами. — Я не читал до конца.

— Но ведь этого не может быть, — продолжала старуха. — В любом случае моя мать должна была давно умереть. Это — невозможно. Ей сейчас должно быть больше ста лет.

— Меньше сорока, должен вас уверить…

— Ты врешь! Ты хочешь денег! — взвился народный избранник. Он метнулся ко мне, и я вынужден был остановить его, заломив ему руку.

— Если бы мне нужны были деньги, я действовал бы по иному, — объяснил я ему.