Филогенез

Если не получится найти задвижку, или она откажется открываться, у него не останется другого выбора, кроме как попытаться вернуться назад, к служебному люку. Но, судя по тому, как трясутся ноги, вряд ли у него это получится.

Десвендапур очень тщательно изучил устройство воздухозаборных шахт, но одно дело — разглядывать чертеж в уютной комнате, и совсем другое — искать на ощупь крохотную детальку, дрожа от усталости и вися на одних истногах над глубоким колодцем, под потоками воздуха, который будто нарочно старается сорвать тебя и бросить вниз. Тонкие пальчики левой иструки шарили по линии, где крышка шахты встречалась со стенками. Наконец Дес нащупал некое неподвижное препятствие. Подняв голову, поэт попытался приглядеться получше. Это, наверное, задвижка. Это должна быть она! Дес всеми четырьмя пальцами надавил и повернул, как было показано на схеме, которую он выучил наизусть.

Задвижка поворачиваться не желала.

Дес постарался выровнять дыхание и попробовал еще раз. Такое впечатление, что либо задвижка заржавела, либо вообще заварена намертво. Но поэт не сдавался — он просто не мог себе такого позволить. Он попытался втретий раз. Нет, нужно просто упереться покрепче — и надавить посильнее…

Десвендапур из последних сил решительно уперся задними конечностями в стенки шахты и отпустил все четыре передние. Он впился в задвижку всеми шестнадцатью пальцами иструк и стопору к и принялся давить и вращать. Что-то скрипнуло — и задвижка открылась!

Дес потом так и не вспомнил, когда ноги отказались его держать -до того, как он уцепился за край колодца, или одновременно с этим. Он понимал только, как бесконечно долго висел на руках, пинаясь и брыкаясь во все стороны, пока, наконец, ему не удалось выползти наружу. Беглец перевалился через край и рухнул наземь, задыхаясь, не видя ничего вокруг, рядом с чем-то вроде пня дидерокарпуса. Последнее, что он успел сделать, прежде чем потерял сознание,— захлопнуть за собой крышку люка. Задвижка звонко защелкнулась.

Теперь пути назад не было. Дес уже не мог открыть шахту и вернуться в улей снаружи. Он оказался на поверхности чужой планеты, планеты двуногих. Чего, собственно, и добивался.

Разузнать, где располагаются несколько стационарных следящих устройств и когда мобильные сканеры облетают свои сектора обзора, было совсем нетрудно. Системе безопасности колонии поневоле приходилось ограничивать действия, чтобы не привлечь внимания местных человеческих властей. Многое по необходимости пришлось оставить на усмотрение людей, которые помогали создавать колонию. Но и те были вынуждены скрываться. Наибольшую пользу приносили сотрудники, сумевшие внедриться в администрацию заповедника, но даже они не могли надолго задерживаться в окрестностях колонии. Иначе как бы они смогли объяснить, отчего околачиваются в дан ном квадрате тропического леса, который внешне — снаружи — ничем не отличается от соседних тысяч квадратных километров. Поэтому, если Дес будет держаться настороже, шанс, что его обнаружат, не особенно велик.

Его возбуждение, связанное с тем, что ему наконец-то удалось выбраться, несколько умерялось смертельной усталостью. Все суставы экзоскелета болели. Он лежал на брюшке, подобрав ноги, выжидая, пока вернутся силы. А вместе с силами к нему возвращалась и способность восторгаться инопланетным пейзажем.

Стволы вокруг были странного цвета: либо серые, либо серовато-зеленые, а не привычно коричневые. И прожилки на широких лопатовидных листьях казались чересчур выпуклыми. Дес испытал немалое облегчение, увидев множество отдаленных предков своего вида, ползающих и летающих по лесу. Влажный воздух прорезали вопли примитивных млекопитающих, предков доминирующего вида Земли. Если бы влажность была поменьше, Десвендапур испытывал бы сильный дискомфорт, но она почти соответствовала нормальной, а потому транкс без особого труда примирился с прохладной температурой. Возможно, время от времени его будет донимать холод, особенно по ночам, но ничего, он как-нибудь переживет.

Поскольку Дес почти все свое свободное время посвящал изучению биологии поверхности в окрестностях колонии, теперь он без труда опознал даже не одно, а несколько съедобных растений. Сточки зрения людей, они не являлись съедобными — по способности поглощать и переваривать растительную пищу люди вообще сильно уступают транксам.

Десвендапур поднялся, снова взвалил на спину мешок и зашагал через лес. На съедобные растения он пока не обращал внимания. Есть ему не хотелось, а по дороге встретится немало других. К тому же Дес не хотел оставлять за собой следов.

Помня об этом, он старался ступать только на очень влажные или совсем сухие места, чтобы не оставлять отпечатков ног, пробирался осторожно, не ломая веток и не обрывая листьев, и вообще заботился о том, чтобы поменьше нарушать целостность лесной подстилки, хотя в лесу имелись и другие крупные животные, и эти следы вполне можно было приписать им. Даже человеческий специалист вряд ли сумеет отличить ветку, обломанную транксом, от ветки, обломанной тапиром.

По мере того, как поэт все дальше уходил от колонии в чащу девственного тропического леса, его возбуждение нарастало. Вот зачем он прибыл сюда, вот чего он так долго искал — новых, совершенно непривычных зрелищ и впечатлений! Уже сейчас длинные строки стихов непрошеными являлись в его мысли в таком количестве, что Десу временами приходилось останавливаться, чтобы наговорить их на скри!бер. Каждое дерево, каждый цветок или насекомое, каждое выглянувшее из-за бревна пресмыкающееся и каждый пронзительный крик птицы дарили все новые приливы вдохновения. Десвендапур не мог перестать сочинять стихи, как не мог перестать дышать. Это замедляло продвижение, зато поднимало настроение.

Дерево, покрытое спелыми плодами, полыхало кричащими красками — но то были не цветы, а стая алых ара, деловито кормившихся на вершине. Остановившись под деревом, Дес сложил целый сонет, все, вплоть до ритмического сопровождения и стрекотания. После творческого застоя, длившегося много циклов, у поэта голова шла кругом от мощного подъема вдохновения. А ведь это всего лишь первое утро первого дня! Какие же чудеса ожидают его в следующие циклы? И Десвендапур решил как можно дольше оставаться на свободе — по крайней мере до тех пор, пока не иссякнут его стратегические запасы пищи.

Когда солнце село, сделалось довольно холодно, но индивидуальное снаряжение и цилиндрическое укрытие, которые взял с собой транкс, довольно надежно защитили его от холода. Человек в такую ночь маялся бы от жары и влажности, но транксу для полного комфорта требуются еще большая жара и влажность. В одиноком шестиногом туристе восторг и возбуждение боролись с усталостью. На счастье Десвендапура, усталость возобладала. И он крепко проспал до самого утра.

Проснувшись, он собрал вещи и пошел дальше на восток. Окруженный множеством экзотических съедобных растений, он пробовал одно за другим, но только в том случае, если был уверен в их съедобности. Многие земные растения выделяют токсины, чтобы отпугивать травоядных. Часть из этих токсинов смертельно ядовита для людей, но безвредна для транксов, часть — наоборот. Например, сильнодействующие растительные алкалоиды, которые вызывают у людей тошноту и жестокое отравление, транксам кажутся очень пикантными пряностями.

Поэт брел между деревьев и жевал на ходу. Он протягивал иструки и срывал листья с попадающихся на пути кустов и свисающих веток. На многие же вещи, которыми человек вполне мог закусить, транкс, вегетарианец от природы, не обращал внимания. В том числе и на насекомых. Для Десвендапура съесть жирную, богатую протеинами личинку было все равно, что для человека — сожрать детеныша обезьяны.

Вода встречалась повсюду, так что тащить ее с собой было незачем. Препятствия, которые заставили бы человека призадуматься, шестиногого путника не останавливали. Боялся Дес только одного: что на скри!бере не хватит места, чтобы записывать бесконечный поток стихов.