Зона поражения

Ходячего муравейника встревожила поразительная легкость, с которой археолог принял решение. Непейвода взволнованно посмотрел на Рассольникова, ожидая продолжения.

— Но за эту безумную вылазку я назначу достойную цену. Вы должны исполнить мое самое заветное желание — сколько бы оно ни стоило. Сумеете задешево — ваше счастье…— Археолог никак не мог дойти до сути дела. Не решался произнести заветные слова, словно боясь, что карточный домик надежды тотчас рассыплется.

— Не тяни, ради святого Симбиоза! — взмолился Дом.

Платон глубоко вздохнул и изрек:

— Мне нужна вилла на Старой Земле.

Непейвода молча указал ему на дверь. Археолог не понял:

— Ты чего?

— Надо доложить Совету Домов Симбионтов. Побудь-ка в своей каюте.

Рассольников хмыкнул и пошел к себе.

В ожидании ответа Платон мерил шагами каюты. Двунадесятого Дома не было целый час. Археолог уже не знал, что и думать. Был уверен в одном: другой такой шанс ему вряд ли представится, и потому отступать не собирался. «Нет— так нет, — уговаривал сам себя. — Немедленно отправлюсь на Гею. Пусть попробуют меня не пустить!» Еще как не пустят. Еще как…

Наконец дверь отворилась. Непейвода вошел в рубку. Лицо непроницаемое, спина прямая, походка чинная. Он даже моргать перестал и дышал через раз. Парадный бы ему камзол с орденской лентой через плечо, да брюки с лампасами — сошел бы за Чрезвычайного и Полномочного Посла этой самой ФФФукуараби. Прошагал до единственного кресла, что росло из пола рядом с маленьким столиком, медленно опустился на него, замер, глядя перед собой.

— Что скажешь? — осведомился Платон.

— Договорились. — Всего одно слово. Разве поверишь, что все решено?

— У вас же нет таких денег…

— Ты прав: денег нет. Но мы уступим тебе здание нашего посольства. Тебе понравится. Это двухэтажный особняк на берегу Гудзона…

Больше Рассольников ничего не слышал. Он был далеко: там, где бьются о набережную Лонг-Айленда океанские волны, где светит неугасимый факел древней статуи, где рукой подать до лежащей на дне Атлантиды. А не понравится, он может продать эту хибару и купить себе что-нибудь поскромнее на карельских озерах или в Драконовых горах. Вся планета будет в его распоряжении…

— Очнись, — тронул его за плечо Двунадесятый Дом, и мираж растаял. — Дело за малым: надо вернуться назад и начать все сначала.

— Ну, положим, не все, — Платон с сожалениям вернулся к реальности. — На Чиуауа мы больше ни ногой. Это раз. Капсулу нам снова искать не надо. Это два. Все разведочные карты у меня теперь тут, — громко постучал пальцем по темени. — Это три. Тиугальбу я уже понял. — Последнее слово он выделил особо. — Четыре… Есть еще пять и шесть. Но не буду компенсировать тебе мозги.

Непейвода с усилием состроил улыбку. Разговор с правительством ФФФукуараби дорого ему дался. Дом поднял себя с кресла, переструившись клеточками от колен из сидячего в вертикальное положение.

— Пойду готовить корабль к полету.

— Маленькая формальность, — прихватил его за локоть археолог. — Надо составить договор по всем правилам, получить визу высших чиновников ФФФукуараби и заверить договор у независимого нотариуса.

— Ты что, смеешься над нами?

— Ничуть. Слишком велика ставка — я хочу быть абсолютно уверен, что сделка не сорвется. Вдруг тебя убьют, а ваш Совет откажется от обещания? Или ты сейчас соврал мне, и Совет вообще не в курсе?

Двунадесятый Дом помрачнел, задвигал плечами, будто хотел отрастить крылышки и улететь куда подальше.

— Подписей членов спецкомиссии тебе достаточно?

— Совет будет лучше…— вкрадчиво произнес Платон.

— Тогда полетели на ФФФукуараби, — помолчав, предложил Непейвода. — Немедленно.

— Погодь-ка, — притормозил его Рассольников. — Есть еще одна загвоздочка. Ты должен мне сказать, что именно мы ищем. С этого надо было начинать. Мы бы не привезли какого-то дерьма, и клеточки твои были бы целы.

— Да ты охренел! — взвился Двунадесятый Дом. — Душу из меня вынимаешь!..

— Можешь отмолчаться. Но шансы на успех при этом падают втрое. Будем рисковать жизнью впустую…— проникновенно говорил археолог. — Если у тебя строжайший запрет, не обращайся с такой просьбой к Совету. Просто шепни мне на ушко. Клянусь, что не разболтаю.

Непейвода покачал головой, понурился, долго просидел молча. Платон боялся громко дышать: вдруг спугнет муравьиную решимость. И вот в едва-едва шевелящемся лице Двунадесятого Дома что-то изменилось, просветлело, прояснилось — будто он мысленно махнул на все рукой: эх, была не была!

— Ты кругом прав. Это была наша ошибка, но Совет Домов Симбионтов даже предположить не мог, что в золотом горшке могут храниться…— он прикусил язык.

— Что именно? — негромко спросил археолог, глядя на него ясными глазами.

И в этот самый миг в каюте заскрипел чужой голос на космолингве:

— Человек Платон Рассольников. Просим вас посетить наш корабль.

Платон вопросительно посмотрел на Непейводу. Тот отвел глаза.

— Зачем? Мне и здесь хорошо.

— Надо обсудить один важный вопрос, — после заминки ответил голос.

— Мы уже все решили! — крикнул Рассольников.

— Не все, — с трудом выдавил из себя Двунадесятый Дом. — Сходи. От тебя не убудет.

— Ты проводишь меня? — подойдя к двери, осведомился археолог. Он был уверен, что Дом ответит согласием. Но тот затравленно посмотрел на него и ничего не сказал. Платон вдруг понял причину отказа: Непейводе страшно возвращаться на место казни.

Археолог надел легкий скафандр и подошел к люку кессона. Корабельный мозг раздраил его. Можно было входить в соединительный коридор. Платон обвел глазами тамбур, словно прощаясь с «Оболтусом» навсегда, затем перекинулся парой слов с покойной мамой и легкой походкой, посвистывая, двинулся вперед. Надо было держать марку.

Коридор, хоть и был фффукуарабским, не кусался. В конце его виднелся корабельный люк с красным изображением муравья. «Что бы это значило? — подумал археолог. — Просто эмблема или предупреждение об опасности?»

Когда он подошел ближе, крышка люка с легким щелчком распалась надвое. Платон, продолжая насвистывать марш, шагнул через порог. На него обрушилась темнота. Звуки застряли в глотке. Кто-то схватил его за руки и за ноги и понес в глубь корвета. Он не видел своих пленителей и даже пальцем не мог шевельнуть — так прочен был захват.

Внезапно носильщики остановились, раздался тихий скрипучий звук, совершенно не похожий на членораздельную речь, и вспыхнул свет. Археолог очутился в сферическом зале, стены и потолок которого были сплошь покрыты шевелящимся ковром из «мурашей».

Оказывается, Платона блокировал рой кибермух. Сейчас они поставили его на ноги, отлипли и черным вихрем унеслись обратно в корабельный коридор.

Сам по себе зал был пуст-ни мебели, ни приборов, ни иллюминаторов. Только посредине титанитового пола стоял, венчая хитроумную металлическую конструкцию, старинный медный котел с остывающим маслом. Разумные муравейники оставили экзекуторский котел специально — в устрашение человеку — или по случайности, но взгляд археолога снова и снова останавливался на нем, и по спине топотали липкие мурашки.

— Странное существо, — прошамкал возникший над его головой полуметровой величины рот. — Странное тело, странные мысли, странные поступки. Физиология определяет мышление и поведение. Все логично, — говорил рот на космолингве. Значит, его слова, в первую очередь, предназначались Рассольникову.

Платон молчал, не желая прогневать высокую фффукуарабскую комиссию. Хребтиной чуял, что слова ему пока никто не давал.

— Оно довольно рациональное, — произнес другой рот, возникший из живого ковра напротив входного люка. Был он потоньше и вроде бы помоложе. — Видали и хуже. По крайней мере, оно доказало, что умеет копать землю.

— Разве мы позвали его, чтобы рассматривать? Обсуждать его стати? — недоуменным тоном осведомился еще один рот, народившийся за спиной Платона, прямо над люком. — Не насмотрелись на экране? Камерам не верите? — Голос его был больше других похож на человеческий, богат интонациями. Археологу он сразу понравился. Как видно, Платон подсознательно искал себе союзника. — Спешить надо, содомники мои. Враг не дремлет.