Нова Свинг

– Я так испугалась! – сказала она.

Она переминалась с ноги на ногу на пороге, словно ожидая дальнейшего приглашения.

– Меня на улицу вынесло, сама не знаю зачем. Я пошла в бар, но потом вспомнила, что тебя там еще не может быть. – Не дав Вику ответить, она быстро спросила: – Ничего, что я пришла?

Подняла воротник куртки и снова опустила; заоконный свет подчеркнул резкую линию челюсти.

– Ты же сказал мне прийти.

– Ты вообще хоть когда-нибудь говоришь то, что имеешь в виду? – поинтересовался Вик.

Он коснулся ее там, куда упал свет. Оба стояли очень прямо. Она озадаченно поглядела на Вика.

– Мы никогда не знаем, что имеем в виду, – сказала она. – Мы это проживаем от момента к моменту. Мы никогда не знаем, что имеем в виду, пока не станет уже слишком поздно. – И – когда Вик опустил пальцы ниже, нашаривая пульс у нее на шее: – Почему бы тебе меня не трахнуть? Нам же обоим этого хочется.

Вик проснулся в темной комнате от глубокого и беспокойного сна, убежденный, что кто-то в этот момент пытался с ним связаться, передать сообщение, которое никому не пришлось бы по вкусу, – весть о переменах плана, о взыскании долга, о смерти кого-то из родителей, короче – весть, которая в 2444-м только и могла отвлечь человека от переживаний, утверждавших его реальность перед самим собой. Атласное нижнее белье Элизабет Кьелар валялось на койке, ускользая от прикосновений, точно вода. Сама Элизабет стояла на коленях невдалеке, чуть изогнувшись в пояснице, поджав под себя ноги: йодистые тени подчеркивали каждую мышцу и косточку. От нее шел резкий суховатый возбуждающий запах: наверное, индивидуальные феромоны. Она раскрыла дневник и держала его так, чтобы свет из окна падал на страницы. Увидев, что Вик не спит, улыбнулась.

– Зачем мне это? – спросила она.

– Только ты можешь ответить.

– Пока ты спал, я выглядывала из твоих окон, – сказала Кьелар. – Я твои вещи пересмотрела. Это было неправильно? – Она вздрогнула и уставилась прямо перед собой, точно в конец долгой дороги. – Я пишу дневник, потому что ничего о себе толком не помню. Вы помните свое детство, мистер Серотонин?

– Я Вик, – сказал Вик.

Он потянулся к ней и взял под локоть.

– Не паникуй, – произнес он. – Прочти мне что-нибудь.

– Я боюсь того, что завтра случится, – ответила Элизабет.

– Ты это в дневнике вычитала или у тебя предчувствие?

– Я это в дневнике вычитала, – сказала она, – и у меня предчувствие.

– Не надо тебе туда идти, – сказал Вик, хотя знал, что она пойдет. Закрыв дневник, она уронила его на койку и стала одеваться. Вик подцепил дневник с койки, понюхал страницы, пошелестел ими. Он чувствовал, как она наблюдает за ним, пытаясь понять, как он поступит дальше. Найдя относительно понятную запись, он прочел ее вслух. «Некоторым, – писала она, – после путешествия по морю так и не удается вернуться к прежней походке. Они, конечно, выходят на берег, но впоследствии им так же тяжело ходить по суше, как по матрацу. Но еще тяжелее им сидеть или пытаться заснуть. В движении эти симптомы, по крайней мере, минимизируются».

– Не надо! – воскликнула она. – Не надо!

«Они зовут это mât de débarquement». [31]

Она закрыла ему рот рукой.

– Чем пахнут мои пальцы?

Вик рассмеялся.

– Морем, – сказал он.

– Ну так увлажни меня, э?

Он повернул ее руку, облизал пальцы и вложил ей в вагину.

– Ты это делаешь, потому что… – начал было он, но тут сработало подключение, и голос Элис Нейлон без предупреждения вторгся в его голову.

– Если это Вик Серотонин, – сказала Элис, – то с тобой хочет поболтать Поли.

После этого включился сам Поли. Вик отодвинулся от Кьелар.

– Хай, Поли, – сказал он.

У Поли де Раада в числе прочих схронов имелась квартира на Бэддингтон-Гарденс, на верхнем этаже типовой высотки в ретросоциалистическом стиле 1965 года; шикарная для той эпохи, но стены основательно потрескались, а в промежутках между полами и плинтусами заметны были бумажные пыжи, использованные предыдущими владельцами взамен цемента. Прямоугольное пространство квартиры озаряла точечная подсветка, а панорамное окно выходило на залив, обеспечивая обзор до самой Суисайд-Пойнт. Квартира была обставлена и оформлена под модерн, тут имелись бар и, среди других предметов обстановки, телевизоры в исторически корректных деревянных корпусах, подключенные к сверхсветовым маршрутизаторам: через них Поли управлял делами по всему Радиозаливу.

На полу лежал белый ковер от стены до стены.

Элис доставила сюда босса двумя днями раньше и с тех пор присматривала за ним. Она готовила ему блюда, какие умела, – в основном фалафель и брауни, но Поли не хотел есть. Она смешивала ему коктейли в баре, но Поли выпивка не интересовала, и это было очень странно. Когда Поли спал, Элис вытирала ему лоб полотенцем или, стоя на цыпочках, любовалась его причиндалами. Больше всего Элис любила белые трусы и кальсоны, которые Поли аккуратно раскладывал в шкафу, и, увидев их впервые, зарылась туда лицом, но впоследствии заглядывала в шкаф только затем, чтобы взять свежую пару взамен запачканной. Остаток времени она проводила в разговорах с персоналом «Семирамиды», разруливала проблемы по всему городу и пыталась понять, кто и насколько струханул.

– С ним все в порядке, – говорила Элис своему дружку Картографу: он был не из ее ватаги, так что ему можно было приоткрыться. – С другой стороны, ты бы к нему лучше не подходил. Я и сама осторожничаю. Понимаешь, о чем я?

Поли ненадолго приходил в себя, но не обращал на нее особого внимания, предпочитая перетирать со своими дружками на Пляже. Понять, как обстоят дела, было сложно, и поначалу Элис даже обрадовалась, когда Поли вспомнил про Вика. Она слушала разговор на случай, если бы кому-то из собеседников понадобилась ее помощь, и в надежде, что от услышанного ей полегчает. Надежду вскоре убили. Стоило Вику сказать: «Хай, Поли», как Поли рявкнул на него:

– Не хай меня! Ты кто, бля, такой, чтобы меня хаять, дешевый членосос?

Вик порекомендовал Поли успокоиться и взять себя в руки.

Де Раад густо расхохотался.

– Не, ну ты прикинь? – сказал он Элис Нейлон. Может, Поли и пошел вразнос, но сохранил достаточную ясность ума, чтобы заметить присутствие Элис на линии. Поли всегда ставил безопасность переговоров во главу угла. Она ответила:

– Ну да, Поли, мне и самой не верится.

Услышав Элис, Вик вроде бы расслабился.

– Как у вас дела? – спросил он у нее.

– Ты не смей говорить с Элис, – заорал Поли, – пока я здесь! Ты со мной, бля, говоришь или с кем, чучело? – Позволять беседе и дальше развиваться в этом направлении не стоило, поэтому все участники как воды в рот набрали.

– Идиот жопоголовый! – добавил Поли после паузы, имея в виду скорее себя, чем Вика. – Вик, ты хоть что-нибудь делаешь, чтобы мне помочь? Я от своих людей прятаться вынужден. Мне плохо. У меня бизнес зачах. Оно во мне, Вик. Я его чую, я слышу, как оно говорит со мной. Мне ребята советуют прокакаться. Когда кишки парализует, такой совет не слишком эффективен, друг мой. А между тем – ты-то что делаешь, чтобы мне помочь?

– Поли, я не знаю, как тебе ответить.

Вик обнаружил, что ему легко признаться в своем состоянии.

Элис видела, что Поли теряет перспективу, – она же у него лучшая, ей легко было понять, что Поли теряет перспективу.

– Если я тебе приволок дочку, – говорил Вик, – ну так ты же всегда считался с таким риском. – Элис чувствовала, как он подбирает слова, размышляя, что добавить, но Вик сказал только: – Я завтра с клиенткой стартую от Балтийской биржи, сразу после рассвета. Может, получится для тебя что-то найти.

Все трое понимали, что этот шанс выеденного яйца не стоит. Снова воцарилась тишина, после чего Поли де Раад сказал:

– Вик, ты меня наебал.

И отбил вызов.

– Элис? – позвал он. – Я еще могу на тебя положиться?