Восход Антареса

– Я поправил вас не из педантизма, сэр, – холодно заметил Планович. – Такая «задержка» наблюдаемого взрыва обусловлена скоростью света. Мы знаем расстояние между Вэл и Антаресом, а также точное время, когда увидели сверхновую, а значит, можем вычислить, когда она взорвалась. Это произошло 3 августа 2512 года.

– Тогда же, когда исчезла наша точка перехода, – задумчиво произнес адмирал.

– Да, сэр, – ответил Планович. – Хотя мы можем указать момент ее исчезновения только с точностью плюс-минус шестнадцать часов. Мы давно подозревали, что в этот день произошла катастрофа достаточно серьезная, чтобы сместить складку и нарушить сообщение Вэл – Напье. Теперь ясно, что дело в сверхновой.

– Значит, задело не только нас? – подал голос Барретт.

Планович повернулся к нему. Голографический экран освещал половину его лица, вторая оставалась в тени.

– Не беспокойтесь, сэр, нас покарал не Божий гнев. И нам повезло больше, чем некоторым. Меня беспокоит судьба нашего «материнского» мира.

– Почему? – спросил адмирал.

– Вы знаете, сэр, что Нью-Провиденс отстоит от сверхновой на пятнадцать световых лет.

– И что?

– Еще до взрыва поэты Нью-Провиденс писали о «злобном взгляде одноглазого воина, сверкающем среди снегов». Имелось в виду яркое свечение Антареса в южном полушарии перед зимним солнцестоянием. – Планович подошел к окну и раздвинул шторы. Серебристое сияние заполнило комнату. – Представляете, каково наблюдать звезду в шестьдесят четыре раза ярче?

– Вы полагаете, что сверхновая могла повредить Нью-Провиденс? – спросил адмирал.

– Не «могла», а точно повредила, сэр! Сверхновая выбрасывает множество опасных частиц – электроны, протоны, высокоскоростные нейтроны, рентгеновское и гамма-излучение. В космическом ветре после такого взрыва будет даже антивещество. При взрыве Антарес мог стерилизовать и Нью-Провиденс, и всю систему Напье!

– А если и у них пропали точки перехода?

– Тогда, боюсь, погибли три миллиарда человек.

– Разве такое могло случиться внезапно? – спросил Барретт.

– Конечно, нет. Астрономы давно знали, что Антарес стареет. Еще первые исследователи заметили, что он испускает гораздо больше нейтрино, чем положено. Это означает, что ядро звезды перешло в стадию обогащения железом. Рано или поздно звезда схлопнется на себя и взорвется. Только в случае звезд «рано или поздно» значит «через несколько миллионов лет». Никто не ожидал такого быстрого конца.

– Чего же нам ждать теперь? – Это снова Барретт.

– Хороший вопрос, сэр, – ответил Планович. – За сто лет излучение от взрыва рассеялось. Атмосфера Альты спокойно отфильтрует вредные частицы, однако в космосе уровень радиации существенно повысится. Все внеатмосферные приборы придется оборудовать специальной защитой.

– А что с подпространством?

Планович пожал плечами.

– Эти эффекты невозможно предсказать. Некоторые полагают, что после прохождения фронта волны у нас вновь появится точка перехода.

– Правда? – Дардан переглянулся с Барреттом и Уилсоном.

– Это теория, адмирал. Лично у меня нет по этому вопросу четкого мнения.

– Возможно, зря.

– Простите?

Дардан глубоко вздохнул и откинулся в кресле.

– Возможно, профессор Планович, вам будет интересно узнать, что двадцать часов назад наши сенсорные станции засекли материализацию очень большого объекта в северном полушарии нашей системы. Судя по его излучению, это звездолет из внешнего мира.

Глава 2

Звездолет!Ричард Дрейк поморгал, пытаясь осмыслить слова адмирала. Строго говоря, все корабли Альтанского космического флота были звездолетами. Сто двадцать лет назад «Дискавери» и еще два корабля являлись частью Большого флота Земли. Если бы не рейд по восточным колониям в момент исчезновения точки перехода у Вэл, «Дискавери», «Клинок» и «Дредноут» и сейчас служили бы Матери-Земле. Но не только эти крейсера оказались отрезаны от внешнего мира. В момент взрыва сверхновой в системе находились еще двести кораблей – в том числе гражданские лайнеры, яхты и грузовые суда. Но звездолет без выхода в подпространство – вещь несуразная и никуда не годная.

Появление звездолета в системе Валерии значило очень многое. Закончится наконец долгая изоляция, возобновится межзвездная торговля, альтанское общество выйдет из столетнего стасиса и окунется в бездну новых идей и изобретений человечества, а «Дискавери» снова полетит к звездам, а возможно, и к самой Земле.

Дрейк взглянул на Плановича. Профессор замер от удивления. Дардан, Уилсон и Барретт, напротив, были спокойны и сосредоточенны.

Профессор Планович откашлялся и неуверенно спросил:

– А вы уверены, адмирал? Это не ошибка?

– Конечно, нет. Коммодор, просветите нашего гостя.

– Да, сэр.

Уилсон поднялся и прошел к голографическому экрану, а профессор устроился на кушетке рядом с Барреттом. Коммодор набрал код на пульте управления, и бело-голубая сверхновая исчезла, а вместо нее появилось схематическое изображение системы Валерии. В глубине куба над золотой точкой Вэл плыла крохотная красная стрелка. На экран поместились орбиты четырех из двенадцати планет.

– Корабль материализовался в северном полушарии системы на расстоянии 250 миллионов километров от Вэл, в точке близкой, но не идентичной классической точке перехода Вэл – Напье.

– Вы уверены?

– Конечно, профессор.

– Значит, сверхновая нарушила локальную конфигурацию подпространства! – воскликнул Планович.

– Да, сэр. Мы тоже так решили. В этом случае внутренняя связь пространственных складок могла измениться. По другую сторону могут оказаться уже не система Напье с Нью-Провиденс.

– То есть наши таблицы прыжков окажутся бесполезны?

– Вполне возможно, капитан Дрейк, – ответил Уилсон и вновь повернулся к Плановичу. – Поэтому вы здесь, сэр. У вас, ученых, наверняка найдутся способы узнать, куда теперь ведут складки.

Планович долго и задумчиво смотрел на экран. Наконец он кивнул:

– Пожалуй, это возможно! Нужно тщательно измерить гравитационную постоянную у точки перехода.

– Когда вы будете готовы отбыть? – спросил адмирал Дардан.

– Отбыть?

– Да, сэр. Отбыть в экспедицию для измерения гравитационной постоянной.

– До конца этого семестра я полностью занят. Кроме курса лекций, у меня есть и административные обязанности.

– Мы понимаем вашу ситуацию, профессор, – сказал Барретт, – но это дело правительственной важности.

Седовласый человек посмотрел на Барретта, затем – на адмирала. Профессор провел два месяца за изучением Антаресской сверхновой и научился принимать неизбежность. Он тоскливо вздохнул:

– Когда отправляется экспедиция?

– Надеюсь, через семьдесят часов. Премьер-министр уже отдал приказ. Мы пригласили и других специалистов, в том числе светил многомерной физики.

– Кого именно?

– Доктор Натаниэл Гордон согласился лететь.

– Вы пригласили этого жалкого ассистентишку раньше меня? Да я никогда…

– Что, профессор? – спросил Барретт.

– Не важно. Дайте мне знать, откуда и когда мы отправляемся.

– Непременно.

– Я начну готовиться, раз мы улетаем через три дня.

– Прекрасно, сэр, – сказал Барретт, поднимаясь на ноги. – Моя машина и шофер к вашим услугам. Вы, конечно, понимаете, что вся информация о корабле является государственной тайной…

Двое гражданских покинули комнату, оставив офицеров флота одних.

Дардан улыбнулся:

– Мы с Барреттом целый день работаем с учеными. Это был пятый за сегодня рассказ об истории сверхновой.

– Барретт очень хорошо делает свою работу, – ответил Дрейк.

– Это точно. Слава богу, что мы не политики, а, капитан?

– Да, сэр.

– А теперь – о вашем задании. Перейдем к секретной информации, Дуг.

– Сейчас, сэр.

Уилсон вызвал на голографический экран еще одно звездное поле, на этот раз расцвеченное яркими красками инфракрасной съемки. Сверхновой видно не было, но в центре экрана находился странный объект с сияющим хвостом, как у кометы.